и Джульетты)… Леонид купил у «табачника» телефонную карту номиналом в шесть евро.
Через минуту он уже входил в будку телефона-автомата. Набрал, сверяясь по своим московским записям, телефон в Барселоне. Леня звонил единственной клиентке конторы «Уж замуж», проживающей в столице Каталонии. Щелкая кнопками, он старался не терять из вида улицу: вдруг Юкико (если это, конечно, была она) вздумает пойти по виа Мадзини назад.
В трубке ему ответил густой мужской голос. По счастью, мужчина говорил по-английски.
Ленчик попросил подозвать к аппарату Елену Выхохулеву-Санчес-Эшли (именно так, тройной фамилией, звали теперь гражданку, вышедшую замуж по протекции московского агентства).
— Она сейчас отсутствует в городе, — отвечал бархатный голос.
Сердце у Ленчика упало.
— Что я могу ей передать? — продолжил приятный баритон с английским аристократическим выговором.
— Простите, а когда она вернется? — ответил вопросом на вопрос Леонид.
— Не скоро. — Мужчина на другом конце провода замялся. — Боюсь, что очень не скоро. Не соблаговолили бы вы представиться?
Леня готов был поклясться, что голос, доносящийся до него из Барселоны, принадлежит не просто натуральному англичанину, а одному из тех, что воспитываются в закрытой частной школе, получают образование в Оксфорде, а проживают в Челси. Юноша постарался, чтобы его английский звучал как можно более натурально (а не по-американски или, не дай бог, по-эмигрантски). Кажется, ему это удалось — спасибо старой преподше, воспитавшей его на Диккенсе.
— Это вас беспокоит представитель русской фирмы, с коей госпожа Выхохулева-Санчес-Эшли состояла в переписке. Меня зовут Леонид, или Лео, и я хотел бы осведомиться…
— В переписке? — довольно невежливо перебил англичанин. — О чем?
— Н-ну, — замялся Ленчик, — мы переписываемся в основном об… Об искусстве. Да, об искусстве. О современном и старом. О Шекспире, знаете ли, Микеланджело, Леонардо да Винчи…
— Да Винчи? — вскричал на противоположном конце провода англичанин. — Вы говорите «да Винчи»?! Ни слова больше! Вы — Леонид? Леонид из России? Лео?
— Ну, если хотите — Лео…
— Да, Лео, да! У меня имеется для вас информация. Очень важная информация! Лично для вас!
— Прекрасно, — протянул Леня, слегка опешивший от столь бурной реакции собеседника, — а не могу я осведомиться, с кем имею честь…
— Меня зовут Джон Эшли. Сэр Джон Эшли, если угодно. Но для вас, Леонид, я — Джон. Да, да, Лео, называйте меня просто Джоном!
— Спасибо, сэр…
— Джон, Джон, для вас я просто Джон!… Лео, вам следует приехать ко мне в Барселону! Приехать так быстро, как только сможете! У меня есть для вас очень важные данные, и я хотел бы сообщить их вам непосредственно с глазу на глаз.
— А вы… — Ленчик сделал слабую попытку уточнить диспозицию. — Вы, или, может быть, госпожа Санчес-Эшли получили эту информацию по электронной почте?
— Это совершенно неважно, по каким каналам мы ее получили, и смею заметить, это абсолютно не телефонный разговор, — прервал его англичанин. — Приезжайте Лео, и вы все узнаете. И я уверяю вас, что совершенно не пожалеете. Знаете ли вы мой адрес?
— Барселона, улица Оспитале, двенадцать? — сверился со своими записями Ленчик.
— Совершенно верно! Совершенно! — вскричал экзальтированный сын Альбиона. — Когда вы сможете быть здесь? Сегодня? Завтра?
— Я постараюсь как можно скорее, — пробормотал совершенно сбитый с толку Ленчик.
— Жду! С нетерпением жду вас!
Повесив трубку, Леня пару минут ошарашенно простоял в телефонной будке — даже головой потряс. А потом, сверяясь с записью в своей мобиле, набрал другой номер. Ответили ему быстро, словно ждали его звонка.
— Хеллоу, — пропел девичий голос.
— Юкико, это я, Реня.
— Рада тебя слышать, Реня, — голос девушки звучал вежливо-нейтрально. Словно бы не она бросалась сегодня утром ему на шею на венецианской пристани, омывая его щеки слезами.
— Как поживаешь, Юкико? Что делаешь?
Слышимость была великолепная, и Леня напряженно вслушивался в тот фон, на котором звучал голос девушки. Доносился посвист ветра, стук ног по мостовой, гомон разноязыкой толпы. Она могла быть где угодно, в любом туристическом центре на свете. В том числе и в Вероне.
— Сегодня мы осмотрели Санта-Мария делла Салюте и картинную галерею Академии, — нейтральным тоном доложила японочка. — Завтра выезжаем во Флоренцию, а затем в Рим.
— Рад за вас. — В Ленином голосе тоже поубавилось теплоты: какого, спрашивается, черта девчонка с ним столь холодна? И это после того, как он миллион народу растолкал, потому что думал, что увидел ее здесь, в Вероне!
Тут в трубке послышалось бряканье колоколов: похоже, звонили к обедне. Леня прислушался: тут, в Вероне, колокола не звучали. Значит, он обознался. Девушки в городе нет. Она, скорее всего, и правда в Венеции.
— А как ты, Реня? — почти равнодушно спросила Юкико.
— Нормально. У меня все нормально. Я тебе еще позвоню.
И он бросил трубку.
А потом, чертыхаясь, раскрыл телефонный справочник. На второй странице нашел искомое и нащелкал третий на сегодня — и, как он надеялся, последний — телефон.
Катя допивала уже третий кампари, когда, наконец, явился племянник.
— Лелик, где ты ходишь, — капризно проговорила она. — Я уже тут вся замерзла… Ну что, настиг ты свою японскую любовь?
— Не настиг. Обознался, — сквозь зубы бросил раздосадованный Лелик.
— Давай расплачивайся, и пошли.
— Как?! Ты еще не заплатила?
— Ах ты, поросенок. — Она сделала вид, что хочет влепить ему подзатыльник.
— Шучу-шучу, — немедленно пошел на попятную племянник. Знаком попросил официанта принести счет. И немедленно бухнул: — А мы с тобой летим в Барселону.
— И когда же? — скептически прищурилась Катя.
— Я позвонил в аэропорт и забронировал два билета. Завтра в шесть сорок мы стартуем из здешнего аэропорта в Рим. Там пересадка, и в пол-одиннадцатого — мы уже в Барселоне. Извини, раньше рейсов не было.
Реакция Кати, верно, оказалась бы куда более резкой, когда б в ее желудке не плескалось уже три кампари.
— Что же мы будем делать в Вероне до шести утра? — только и спросила она.
— Н-ну, — юмористически прищурился Ленчик, — тебе-то будет чем заняться — ведь у тебя свидание с синьором Брасселини.
— Прекрати свои пошлые намеки, — нахмурилась Катя, покуда Ленчик рассчитывался с официантом.
…Леня, словно принц крови, оставил на чай целых три евро. Официант долго и растроганно благодарил юношу, при этом думая: «Эти русские совсем сумасшедшие — никакой цены деньгам не знают…»
Во второй раз за день (а Ленчик — вообще в четвертый) они прошли по оживленнейшей виа Мадзини. Опрятный магазинчик синьора Брасселини был уже закрыт, фрачная публика за витринами
