— Я провожу вас.
— Все равно. Нет. Мы загостились. Нам пора. Я воспользуюсь твоей ванной? — И она вырвалась из его объятий, вскочила с дивана…
…А еще через полтора часа спортивный «Лексус» синьора Брасселини подвозил Катю к ночному веронскому аэропорту. На заднем сиденье покачивался спящий Ленчик в обнимку с огромным чемоданом — скарб путешественников не влез в багажник спорт-кара.
«Лексус» остановился на полупустой стоянке, среди печального предрассветного часа.
— Когда мы с тобой теперь увидимся? — проговорил Паоло.
— Поедем с нами в Барселону! — залихватски предложила Катя.
— Нет, я не могу. Мне сегодня надо лететь в Нью-Йорк. Бизнес.
— Тогда созвонимся — и увидимся. Европа, оказывается, такая маленькая…
— Ну что ж, двери моего дома в Венеции всегда открыты для тебя.
— Спасибо, — промолвила она и на прощание поцеловала Паоло в щеку.
Глава 7
Семьдесят четвертый рейс «Алиталии» из Рима прибывал в Барселону в 10.35 утра.
Катюша, истомленная бессонной ночью, спала в кресле. Ленчик нетерпеливо смотрел в иллюминатор на средиземноморский берег: длинные песчаные пляжи, бурунчики прибоя, город вдалеке. Юноша поймал себя на мысли, что его уже гораздо меньше волнует — по сравнению с тем днем, когда они прилетали в Венецию, — и лазурное море, и яркое небо, и ослепительное солнце. Он уже, пожалуй, привык к красоте европейской природы, принимал ее как должное. И куда больше думал о странном типе — сэре Джоне Эшли, столь упорно зазывавшем его в Барселону.
Перед вылетом из римского аэропорта имени Леонардо да Винчи Ленчик, в половине девятого утра, еще раз позвонил британскому аристократу, неизвестно по какой причине обретающемуся в столице Каталонии. Сэр Эшли по утрянке оказался столь же экзальтирован, что и ввечеру, и с восторгом воспринял весть о том, что Леонид прилетает в Барселону и посетит его нынче же днем.
— Я пришлю за вами в аэропорт свой лимузин! — предложил аристократ, однако Леня счел, что подобный пафос будет перебором, и отбоярился от любезности.
И вот самолет опустился на посадочную полосу, и путники вошли в чистые и светлые залы громадного барселонского аэропорта Прат. Их уже совсем не удивляли — подумать только, всего за три дня привыкли! — здешняя всеобщая вежливость, чистота, а также отсутствие нервной ажитации, столь присущей отечественным «базарам-вокзалам». Тут, в европейском аэропорту, красиво одетые люди не спеша шли каждый по своим делам — на посадку, на пересадку, в город… И Катя с Ленчиком ничем, разве что славянским типом своих лиц, не отличались от многонациональной толпы в аэропорту Барселоны: такие же неторопливые, уверенные в себе, стильные, хорошо одетые…
…Они, естественно, не заметили, что их «встречал» на выходе с таможенного контроля толстяк европейской наружности в галстуке-бабочке, с незажженной сигарой в углу рта. Толстяк «проводил» их к стоянке таксомоторов, а затем сказал пару слов в мобильный телефон и отвалил в сторону пригородной электрички.
А Катя с Ленчиком через пару минут погрузились, вместе со своим великолепным чемоданом, в желто-черное такси — и немедленно затеяли спор. Воодушевленный Ленчик настаивал ехать к аристократу немедленно — Катя же ратовала за то, что надо сперва устроиться в гостинице, оставить вещи и привести себя в порядок.
— Воображаю тебя, Лелик, на пороге квартиры сэра Эшли. С чемоданом на колесиках. «Я к вам пришел навеки поселиться!»
Однако решающим аргументом стало другое Катино заявление:
— Ты последний раз душ принимал вчера утром, в Венеции! На тебе — пыль двух городов, двух «жэ-дэ» вокзалов и трех аэропортов!
И тогда чистюля Ленчик, озабоченно нюхнув себя в районе подмышки, согласился.
В итоге попросили таксиста отвезти их в недорогую гостиницу где-нибудь неподалеку от бульвара Рамбла. Таксист — типичный испанский мачо (хотя, на вкус Кати, все же уступавший венецианским капитанам «вапоретто») — понял, что его седоки впервые в Барселоне. Поэтому всю дорогу, пока они ехали по залитым солнцем и запруженным автомобилями улицам, без умолку рассказывал о достопримечательностях города. Однако поскольку он говорил на чудовищной смеси испанского, английского и каталонского, Катя не понимала почти ничего.
Никто из них — ни водитель, ни тем более Катя с Ленчиком — не обратил внимания, что по улицам Барселоны за ними, лавируя в потоке машин, неотступно движется неприметный светло-серый «Сеат Кордоба»…
Гостиница «Санта-Марта» оказалась настоящей дырой — впрочем, путников примирила с ней щадящая цена: двадцать восемь евро в сутки — а также окно в ванной, из которого виднелось ярко-синее небо.
А еще через три часа, помывшись, переодевшись и отведав menu del dia[30] в близлежащей столовке, Катя и Леня звонили в домофон у роскошного подъезда по адресу Оспитале, двенадцать.
Сэр Джон Эшли выглядел ровно таким, как Катя представляла себе аристократа на отдыхе: льняная рубаха с шелковым шейным платком от «Эрме», светлые брюки, белые мокасины тончайшей кожи. Лощеное розовое лицо, очень синие глаза, залысины. И даже легкая каникулярная небритость отнюдь не портила хозяина, а, скорее, придавала ему дополнительный шарм.
В холле аристократической квартиры (значительно большем, чем вся их комнатка в гостинице) состоялась процедура взаимного представления.
— Сэр Джон, позвольте вам представить мою тетушку — мисс Екатерина Калашникова.
— Пожалуйста, называйте меня Джоном (то есть на «ты»), мисс Е-ка-те-ри-на…
— Можно просто Катя (улыбка). Или Катюша.
— Катьюша! Я знаю вашу знаменитую русскую песню с таким названием. А также ракетные установки времен Второй мировой войны. Вы громили ими тевтонцев…
— А вы неплохо осведомлены в русской истории, сэр Эшли (улыбка)…
— О нет, никаких «сэров», для вас я просто Джон.
Впрочем, несмотря на всю внешнюю любезность, аристократ, заметила Катя, воспринял ее, пожалуй, холодно и настороженно.
Все трое перешли, по приглашению хозяина, в огромную гостиную, которую украшали лишь три чипендейловских кресла, ломберный столик и скульптура, похожая на роденовскую (а, возможно, это был сам Роден). В углу возвышался громадный мраморный камин, (по случаю теплой погоды не зажженный). К камину были прислонены какие-то огромные черные планшеты. Высокие окна гостиной были свободно распахнуты на огромный балкон, исполнявший роль патио. С патио виднелись макушки пальм, развевающиеся на легком средиземноморском бризе.
— Прошу вас, присядьте. Какого рода выпивку приказать вам подать? — учтиво осведомился сэр Эшли.
— Колу со льдом, — выдохнул Ленчик.
— Джин с тоником. — Выбирая традиционно английское питье, Катя решила сделать хозяину приятное.
Аристократ прозвонил в антикварный колокольчик, и на пороге возникла самая настоящая прислуга: девушка в белоснежном фартучке и крахмальной наколке. Общая смуглость горничной,