Скорее всего – последнее.
Обычным профессорам нынче даже «Патио-Пицца» не по карману.
Что ж, предусмотрительная девочка.
Не хочет ставить меня в неловкое положение.
Или тратиться самой, если придется вдруг за меня платить…
Молодец.
Я всегда чувствовал, что Вероника далеко пойдет'.
На площади Маяковского профессор свернул направо, в Оружейный переулок.
Ему повезло: от подъезда с табличкой «Интерфакс» только что отъехала чья-то «Ауди» с мигалкой и правительственными номерами.
Полонский лихо втиснул свой изрядно уже потрепанный «Форд-Скорпио» на освободившееся место.
В зал пиццерии профессор вошел, когда часы показывали уже двадцать тридцать: с опозданием, значит, на полчаса. Близоруко оглядел столики (очки он принципиально не носил). Никого похожего ни на прежнюю Веру, ни на ее нынешнюю, телевизионную версию, он не заметил.
Подозвал официанта: «Меня здесь должна ждать девушка…»
– Как ваше имя-отчество? – любезно спросил официант.
Профессор назвался.
«Пойдемте. – радушно улыбнулся тот. – Вас действительно ожидают».
Он провел Полонского к дальнему столику у окна. За ним сидела Вера. Вблизи было видно, как сильно она переменилась.
Повзрослела. Похорошела. Прекрасно и дорого одета.
Большая тарелка перед ней была наполнена разнообразными закусками.
Вера задумчиво ела, кося глазом в какую-то толстую иностранную газету.
– Извини, я опоздал, – сказал, подойдя, Полонский.
Вера оторвалась от пищи (и от газеты), улыбнулась и оглядела профессора с ног до головы. Результатом осмотра она оказалась, видимо, довольна.
– Присаживайся.
Не стоит извинений.
– И уже официанту:
– Принесите гостю тарелку для салат-бара.
– И бокал белого вина, – добавил профессор, усаживаясь напротив Веры. – Ты очень изменилась, – продолжил он, когда официант отошел. – В лучшую сторону. Я всегда знал, что из тебя выйдет толк.
– Твои уроки, – вернула комплимент Вера.
И слегка уколола:
– Впрочем, не только твои.
– Да, я слышал.
– Что? – быстро спросила она.
– Что ты родила.
– Было и такое, – слегка улыбнулась Вероника.
– Мальчик? Девочка?
– Мальчик.
– Сколько ему?
– Уже двенадцать.
– Жаль, что он не от меня. Правда, жаль.
– Да, не от тебя. А как твои дочки?
– Уже студентки. Впрочем, я редко с ними вижусь.
– Давно хотела извиниться перед тобой, что испортила тебе карьеру.
– He стоит. На самом деле тот скандал только пошел мне на пользу.
– Вот как?
– Конечно.
Остался бы я тогда на кафедре – и кем бы стал к девяносто первому году – когда у нас все завертелось, закружилось и помчалось кувырком?..
Доктором наук, специалистом по истории партии. К тому же по-прежнему женатым на той толстой дуре…
Официант принес вино и тарелку для салата.
Полонский рассеянно поблагодарил его.
– Чем же тебе тот скандал пошел на пользу?
Вера во время этого разговора не переставала есть, и профессор понимал, что это не манерничанье: новая, повзрослевшая Вера, как видно, привыкла ценить свое время. И умела наслаждаться простыми радостями.
– Я почувствовал себя свободным, – пожал плечами Полонский.
– Понимаешь: сво-бод-ным.
Где хочу, там живу. Куда хочу, туда иду. Никому не докладываю. Ни перед кем не отчитываюсь… Все – другое! И жизнь – другая, и работа!.. Так что ты с этим твоим диким студентом – ну, драчуном тем, – большие умницы.
Увели меня из двух тюрем сразу. Одним, извини за каламбур, ударом!
– Ты вправду на меня не сердишься? – чуть кокетливо спросила Вера.
– Конечно, нет! – искренне воскликнул профессор.
– У меня у самого смелости бы не хватило: вот так все взять и разом оборвать… А я только когда занялся реальным делом, понял: какая же это туфта – все, чем я раньше жил!..
Все эти съезды, пленумы, левая оппозиция, правая оппозиция…
– Ты так стремительно исчез… И никто не знал, где ты, чем занимаешься…
– А я никому и не рассказывал, – усмехнулся Полонский. – Тогда. Я пошел в помощники.
Знаешь к кому?..
– Он выдержал паузу, отхлебнул вина:
– К Борису Николаевичу.
– О?!
– Да! Он был тогда в опале – и я в опале. Друг другу мы подошли.
– И ты по-прежнему с ним? До сих пор? – с еле заметной иронией проговорила Вероника.
– Нет, от него я ушел.
– Вера едва заметно снисходительно улыбнулась, и Полонский заторопился:
– Нет-нет, я ушел от него не сейчас, когда он уже не президент…
Давно.
Еще в девяносто втором.
Когда мы взяли власть и вокруг него, – профессор поморщился, – стало виться слишком много всяких, – он сделал неопределенный жест, – прихлебателей…
– И чем ты занят? Сейчас?
– Сначала ушел в науку.
В настоящую. Защитил докторскую. По социологии…
Сейчас читаю лекции в «Плешке». Консультирую имиджмейкерскую контору. Издал две книжки. Жизнь интересна и многообразна!..
– Не женился? Снова?
– Бог миловал. А ты… Ты – замужем?
– Нет.
– А отец ребенка?..
– Он погиб. Давно. Еще в Афгане.
– Сочувствую.
– Не стоит. Это было давно. Я уже все пережила. Васечка его и не увидел ни разу.
