Василия, то на Ромку.
– Ром! – Василий повернулся к собеседнику всем корпусом. – Ну что за сдвиг такой? Камушков не ломаешь, слоняешься… Водку вон уже даже не пьешь…
– Курить хочу, – сказал Ромка. Василий моргнул.
– А ты разве дома курил? Ромка вяло пожал одним плечом.
– Так… Баловался…
– Ну ты даешь! – только и смог сказать Василий. – Баловался… Я вон всерьез дымил – и то бросил, А знаешь как?.. Помолчи, Телескоп… Врач знакомый в морг привел и показывает: два трупа, причем оба молодые еще, лет по тридцать каждому… Вот, говорит, смотри. Берет долото, рубит одному грудную клетку, там легкие – чистые, розовенькие! Ну, ясно, некурящий… А потом – другому. Так ты не поверишь – хлопья какие-то черные вместо легких… И я – все. В тот же день и завязал…
– А им не все равно было? – спросил вдруг Ромка.
– Кому?
– Трупам…
– Да ну тебя на хрен! – с досадой сказал Василий. – Распустил ты себя просто, вот что! Сачок ты! Самый настоящий сачок!.
– Тьок! Тьок! – возрадовался Телескоп, услышав знакомое слово.
– Тнись! – цыкнул на него Ромка. Телескоп прижух и опасливо передвинулся поближе к Василию.
– Чего ж ты с ним так грубо-то? – упрекнул тот. – Дурак ты – и уши холодные, вот что я тебе скажу! Сам счастья своего не понимаешь! Ну вот подумай: кто ты был дома? Да никто. Так, шпана подворотная. А здесь? Специалист, золотые руки… Да хозяева, может быть, таких, как ты, нарочно ищут… Какого тебе еще рожна надо? От армии открутился, девка тебе досталась – позавидуешь…
– Армия… – недовольно сказал Ромка. – Да что армия? Армия – два года, и на дембель. А тут всю жизнь…
– А «деды» тебя хоть раз метелили? – наливаясь кровью, рявкнул Василий. – Ты что ж, думаешь, в армии служба – мед? Слушай… – осенило его вдруг. – Может, у тебя с Ликой нелады?
– Строит из себя больно много… – нехотя отозвался Ромка. – Такое гонит! И с хозяевами она знакома, и мыслями она с ними обменивается… Всю жизнь на мозги капали, а тут она еще! Того нельзя, этого нельзя…
– Чего нельзя-то? – не понял Василий.
Вместо ответа Ромка ухмыльнулся ехидно и вроде бы даже повеселел.
– А правда, пошли к Пузырьку! – предложил он, изменчивый как ветер. – Чего ступеньку просиживать!
Обдаваемый неторопливым прибоем разноцветных световых волн, Пузырек стоял в классической позе погорельца над пепелищем и скреб в затылке. Змеевики, ранее оплетавшие рощицу стеклистых труб на манер повилики, исчезли. В черных провалах кладовок уже не играли ласковые блики на грудах полупрозрачных бурдючков. О былом великолепии напоминала лишь свернувшаяся на полу карликовая глыба в виде человеческого уха. На некоторых трубах, правда, остались спиральные вдавлины, но чувствовалось, что скоро и они распрямятся.
– Да-а… – озадаченно тянул Пузырек. – Это хорошо еще, я вчера догадался кое-что в незаселенку перетащить… Ну вот как это они так делают? Снаружи, что ли?
Кроме него, в помещении находились расстроенный Леша Баптист и злобно усмехающийся Крест.
– Давно? – профессионально озираясь, спросил Василий.
– Да только что! – сказал Пузырек. Особого расстройства на его мудром морщинистом лице, впрочем, не наблюдалось. Он, видимо, привык уже к таким налетам надзорок и относился к ним как к чему-то неизбежному. – На десять минут вышел спросить у Маши, как она подошвы заливает. А вернулся…
– Епишкин пистолет! – сокрушенно молвил Леша Баптист. – Теперь, наверно, цены поднимешь?
– А как же! – ухмыльнулся Пузырек. – Мне, считай, все по-новой начинать…
Василий тем временем осмотрел помещение и, естественно, не найдя никаких следов, вновь присоединился к остальным.
– Чисто работают, – с уважением признал он. – Не иначе, дали снаружи щелчка – и все в пыль.
– Пыль… – недовольно повторил Пузырек. – Ну покажи мне эту пыль, раз ты такой умный! Пыль… Да они и пыли-то не оставляют!
– Зуб даю, Клавка навела, – с недоброй улыбкой изронил Крест.
Оживленно потирая изжелта-розовые ладошки, возник дедок Сократыч.
– Так-так-так… – радостно озираясь, проговорил он. – Что ж, могу себя поздравить! Сроки погрома, согласитесь, я в прошлый раз назвал почти правильно… А что в кладовках?
– Пусто… – проворчал Пузырек.
– Великолепно! – бодро воскликнул дедок. – Стало быть, можно считать доказанным, что причина погромов не в усталости труб, а в самом факте самогоноварения. Иначе, согласитесь, надзоркам было бы достаточно уничтожить только аппарат… И в этом случае возникает всего лишь один вопрос: почему они не сделали этого раньше?
Крест брезгливо скривил рот и двинулся к скоку. Проходя мимо Сократыча, приостановился и окинул сияющего дедка недобрым взглядом.
– Голова – Бетховена, – процедил он, – а в голове …
Сказал в рифму, что именно, – и канул с глаз.
– Ну ладно… – вздохнул Пузырек. – Чего зря время терять? Пойду в «конуру», новый змеевичок соображу. А бак – уж завтра…
– Давай я с тобой! – встрепенулся Ромка. – Хоть посмотреть, как это у тебя получается!
– Пошли, – с мудрой усмешкой согласился покладистый Пузырек. – Только уговор – сидеть тихо. С этим делом так: чуть отвлекся – начинай все по-новой… Тут, брат, терпение нужно. Это тебе не камушки долбать…
Оба сгинули, и Сократыч с Василием остались вдвоем в голой опустевшей опоре, по которой так привольно теперь было разливаться радужным волнам приглушенного света,
– А вы что же, Василий? – полюбопытствовал дедок. – Посмотреть не хотите? Между прочим, довольно впечатляющее зрелище – прямо из воздуха, представьте, образуется змеевик… Кстати, я никогда не встречал вас возле «конуры». Неужели вы так ни разу и не попытались сами что-нибудь измыслить?
– Да как… – с неохотой отозвался Василий. – Пытался, конечно…
– И что?
– А ничего. Вытаращусь, как дурак, и все без толку. У Ромки хоть цемент какой-то из воздуха сыплется…
Тут Василий наконец сообразил, что от душеспасительной беседы Ромка со свойственной ему ловкостью просто-напросто улизнул. «Вот ведь паразит лопоухий…» – по старой памяти с досадой подумал Василий.
Откланялся и, не зажмуриваясь, шагнул в скок. Просто не было теперь нужды зажмуриваться – устройство давно уже стало привычным, и голова при переходе не кружилась.
Телескоп терпеливо ждал на корточках неподалеку от выхода. Ему часто случалось сопровождать Василия к Пузырьку (хотя внутрь его, конечно, ни разу не приглашали), и поэтому расположение скоков он знал назубок.
– Ну что, Телескоп? – сказал Василий, – Домой?
– Мой! – с готовностью пискнул зверек.
… Василий шел и думал о Ромке. Что ж у него там, интересно, вышло с Ликой? «Этого нельзя, того нельзя…» Что может женщина запретить мужчине? Пить, допустим… Но ведь Ромка почти не пьет. Что
