– Да нет! Позвонила по привычке. Мы с ней перед сном обычно свои дела обсуждаем.
– Теперь я эту практику прекращу! А то иногда по часу набираешь номер, а линия все занята и занята. Выходит, эго вы о делах треплетесь? А я, грешным делом, думал – о мальчиках.
Людмила сердито фыркнула и бросила трубку.
И зачем она только позвонила Антонине? Неужели непонятно, что после почти двухнедельного отсутствия Стаса ей будет чем заняться вечером помимо болтовни с подругой по телефону. Ей захотелось заплакать. Но зазвонил телефон, и теперь уже Тонька быстро зашептала в трубку:
– Дура, почему не осталась! Ты бы видела, как расстроился Барсуков, даже Стас заметил. А я еще жару добавила, про Вадима и эту американку рассказала.
– Кто тебя просил? – рассердилась Людмила.
Но Тонька, не слушая, зачастила в трубку:
– У него сразу глаза повеселели, но и только.
Сразу разговор на другое перевел. А поначалу, когда я сказала, что ты не захотела остаться, у него глаза точно больными стали. Загрустил начальник и тоже засобирался домой. Вот и пришлось его порадовать – сказать, что ты со своим женишком почти что распрощалась.
– Ну кто тебя просил, – повторила растерянно Людмила. – И с чего ты взяла, что мы с Вадимом распрощались?
– Плевать я хотела на твоего Вадима, – сообщила в трубку Антонина. – Я Барсукову сгинул дала для продолжения знакомства. Хоть бы спасибо сказала, неблагодарная! Он-то уж точно не скажет, не того воспитания, так постарайся за двоих, поблагодари свою заботливую подругу.
– Тебя не благодарить надо, а отлупить как Сидорову козу! – вздохнула Людмила. – Вечно ты наперед батьки в пекло лезешь!
– Ладно, ладно, не сердись! Барсуков стопку всего выпил и домой как на крыльях полетел, так что готовься – авось и к тебе залетит… – Она не успела договорить. Стас, видно, перехватил у нее трубку, и после короткой борьбы, слегка задыхаясь, Тонька прокричала:
– Чертов мент, не дает поговорить как следует, но ты учти, что я сказала, свет пока не выключай… – И трубка зачастила короткими гудками.
Людмила несколько секунд продолжала держать ее в руках, потом бросила на аппарат и подошла к старинному, еще бабушкиному комоду. Выдвинула один ящик, другой… Наконец нашла то, что искала. Кусок плотного синего шелка, из которого она уже года два как собиралась сшить себе платье. Потом встала на стул и достала со шкафа стопку пыльных журналов. Опомнилась только через два часа, когда полностью раскроила и даже частично сметала платье. Платье, в котором она пойдет на Новый год. Возможно, этот вечер позволит быстрее понять, что же ей надо на самом деле.
Она отложила платье в сторону, потерла виски пальцами и зевнула. Через четверть часа она потушила свет, нырнула под одеяло и, уже засыпая, подумала: нет, ошиблась на этот раз ее дорогая подруга, не привлек Барсукова свет в ее окошке. Так она и заснула, не подозревая, что объект ее беспокойства едва отогрелся у печного обогревателя после часового хождения под окнами. Ее окнами…
Глава 23
Барсуков стоял над отвесной стеной из черно-желтого и коричневого камня на скальном карнизе, по которому узкой лентой пролегла дорога. Слева от дороги тянулось ложе реки, поросшее кустами ольхи, тополя и калины. Даже зимой не замерзают воды, лишь ледяные забереги сужают русло, отчего водный поток кажется еще злее и яростнее. Вода в этом потоке даже летом не голубая, а белая. Реку будто сперва заперли в узкой горловине ущелья, а потом свили в тысячи жгутов. Грохотало так, что заглушался даже рев мощных грузовиков и лесовозов, с надрывом взбиравшихся на перевал.
Денис подошел к краю обрыва, поеживаясь от холодного ветра и пронизывающей насквозь сырости, и посмотрел на кипящую далеко внизу воду.
Даже отчаянный хариус вряд ли сумеет преодолеть без потерь этот непрерывный, почти трехкилометровый водопад.
Он вновь вернулся в машину. Сергей попытался начать разговор, но начальник не ответил, и водитель замолчал, не слишком довольный. За два часа пути подполковник вымолвил едва ли с десяток слов, и Сергей изнывал от невозможности скрасить долгую и трудную дорогу интересным разговором.
Он уже заметил, что Барсуков на этот раз непривычно молчалив и задумчив, и объяснил это так: суровому начальству тоже совсем не хочется заниматься служебными делами за несколько часов до наступления Нового года.
Стены ущелья тем временем сделались ниже, разошлись в ширину. Еще несколько минут езды – и они оказались на краю широкой замкнутой долины, по другую сторону высокого горного хребта.
Прямо перед ними раскинулось небольшое село, вернее деревня, с кривыми улочками, тихими дымками, гомоном ребятишек, столпившихся неподалеку от Дома культуры.
Барсуков вышел из машины, огляделся. Хребет со стороны села плавно, как кабанья спина, поднимался вверх и порос щетиной мелкого леса. В самой середине его чернела рваная рана ущелья, словно след от удара гигантского меча.
Сергей остановил машину напротив здания сельской администрации. Денис вошел, поговорил о том о сем с нынешним сельским головой Трифоновым, бывшим школьным учителем. Потом сказал:
– Нужен мне некто Потрошилов Александр Викентьевич. Как его найти?
Трифонов засмеялся:
– Ищите ветра в поле, Денис Максимович! Самый непоседливый мужичонка. Если отыщете его сейчас, считайте – повезло! Вечно в разгоне, все у него какие-то дела. Живет он… – Трифонов подошел к окну. – Видите алюминиевую крышу? Он у нас первый такую сварганил, а все плачет, что денег нет. Еще увидите, какой у него дом.
– Работает где-нибудь?
– Сколько помню – нигде. Правда, иной год уходил с колхозным скотом за перевал на выпаса.
Зимой на турбазе около лыжников околачивается.
В общем, случайные и маленькие заработки. Но говорит, что скоро пенсию получит. С чего только ее начислять будут?! – Он с интересом посмотрел на Барсукова. – Неужели натворил что-то?
– Нет, познакомиться приехал. Посмотрю, что к чему, – туманно ответил подполковник и, приказав Сергею дожидаться его у деревенского магазина, пешком отправился разыскивать гражданина Потрошилова А. В.
Дома Потрошилова не оказалось, а большой навесной замок на дверях подсказал, что хозяин удалился из дома надолго.
Денис пошел дальше по улице, пустынной в этот предвечерний час. Похоже, народу в селе осталось совсем немного. Все, кто мог, подались в район или того дальше, в город. Он прошел до конца улицы, но так никого и не встретил. Огорченный неудачей, свернул к реке. Пробрался сквозь редкие лозняки и увидел мужика, который сидел на поваленном стволе и старательно плевал в поток. Стоящая рядом наполовину опорожненная бутылка водки, шматок розоватого сала и надкусанный кусок черного хлеба подсказали Денису, что незнакомец активно наслаждается досугом.
На вид ему было под шестьдесят. Облысевший череп поблескивал из-под сдвинутой на самый затылок шапки, а волосы, не усидевшие на голове, без особых потерь перекочевали на лицо и превратились в небольшую, но густую бородку, тщательно причесанную и подрезанную квадратиком. Цветом она была пепельная, с проседью, как и пышные усы, теряющиеся концами в бороде. Заметное лицо, ничего не скажешь.
Денис поздоровался и присел на другой конец бревна. Бородач равнодушно кивнул, даже не посмотрев в лицо. Потом медленно, словно воду, пару раз глотнул из стакана, не глядя отломил от горбушки кусочек хлеба и с той же скоростью отправил его в рот. Тщательно разжевал, проглотил и только после этого спросил, по-прежнему не глядя в сторону Барсукова:
