– Нам! – Она ласково провела ладонью по его щеке. – Уже щетиной зарос…
– Сущее наказание, а не щетина. – Денис накрыл ее ладонь своей рукой. – Растет прямо с космической скоростью. Как у цыгана. – И прошептал:
– Ты меня накормишь ужином? Или завтраком? – Он опять посмотрел на часы и взмолился:
– Людмила, не дай пропасть с голоду! В восемь я должен уже оперативных дежурных заслушать, а дома хоть шаром покати.
– Я словно знала – наготовила, как на Маланьину свадьбу. Но, как мне кажется, это только на раз позавтракать одному голодному милиционеру.
Или поужинать? – рассмеялась Людмила, распахнула калитку и, пропустив Дениса вперед, спросила:
– Скажи, когда ты последний раз ел?
– Не помню, – пожал он плечами. – Сегодня я у черта на куличках, в Мартыновке был. Познакомился с одним очень занятным гражданином. Может, слышала – Сто-пятнадцать-ведьмедей?.. Он меня и напоить хотел, и накормить, но беседа наша, увы, к дружескому обеду не располагала.
– Выходит, попался стервец? – Людмила остановилась перед входной дверью да так и замерла с ключом в руке. – Давно у меня на него руки чешутся! Хотели на будущей неделе совместно с охотинспекцией побывать в тех краях. По слухам, Сашка и «струей» балуется, а по лету и сапсанами не брезгует. В Эмиратах за хорошего сокола от двадцати до ста тысяч в долларах платят. А Сашка всего по сотне их продает. Желающие есть, покупают. В позапрошлом году на таможне одного турка задержали. Пытался провезти десять сапсанов в коробке из-под телевизора. А отверстия для доступа воздуха сделал маленькие, чтобы в глаза слишком не бросались. Словом, когда открыли ящик, все птицы уже задохнулись. Турка выдворили, а соколов уже не вернешь. И никто этим делом даже заниматься не стал.
– Постой… – Денис взял ее за плечо, развернул лицом к себе. – Турок, говоришь? А ты, случайно, не помнишь, как его звали?
– Можно подумать, мне об этом доложили.
Ашота вызывали, чтобы бумаги подписал, возможно, он помнит. Да и что имя? Выперли его как миленького, под зад коленкой, чтобы неповадно было.
– Ну хорошо! – Денис обнял ее, и они наконец вошли в дом – Но скажи хотя бы, откуда ты взяла, что этих сапсанов турку продал Потрошилов?
– Не знаю я, кто их турку продал, но чует мое сердце, что без Сашки тут не обошлось, потому что не так много у нас мест гнездования сапсанов осталось. И вблизи Мартыновки как раз одно из них.
Причем крайне удаленное и труднодоступное. А в Мартыновке даже дошкольнику известно, кто первейший «мичуринец» в селе. Сто-пятнадцать-ведьмедей его до перестройки звали, а сейчас не иначе как Джеком Потрошителем величают. Гнусный старикашка, пакостливый. Видел, какой домину себе отгрохал?
– Видел, еще бы не видеть! – вздохнул Денис. – У меня к этому Джеку тоже много вопросов накопилось, вот потому остался я и без обеда, и без ужина.
– Бедный ты мой, бедный! – Людмила потерлась носом о шершавую мужскую щеку и прошептала:
– Что ж это за служба такая, что Новый год встретить некогда, не то что нормально поужинать? – Она отстранилась от Барсукова и преувеличенно грозно произнесла:
– Шагом марш раздеваться, мыть руки и – за стол!
– Слушаюсь, товарищ командир! – вскинул ладонь к виску Барсуков и вдруг подхватил девушку на руки, слегка прикусив губами ее мочку, прошептал в самое ухо:
– Все, пропал подполковник, окончательно и бесповоротно…
– Не сходи с ума! – едва успела она прошептать.
Сильные руки бережно опустили ее на кровать, и Барсуков склонился над ней:
– Я согласен позавтракать чуть позже, а то ты опять что-нибудь придумаешь, чтобы избавиться от меня.
– Куда от тебя денешься, – притворно сердито вздохнула Людмила, обняла его за шею и притянула к себе, – упрямее и настойчивее человека я еще в жизни не встречала.
– Взаимно, – рассмеялся он и, прокравшись рукой под спину, весьма ловко расстегнул застежку на платье.
– Денис, шальной, – задохнулась она от неожиданности, когда в доли секунды он освободил ее от одежды и даже от последней, весьма условной кружевной преграды. Людмила попыталась прикрыть грудь рукой, потянула на себя одеяло, но оно тут же отлетело в сторону и даже, кажется, свалилось на пол. Но она не успела возмутиться не слишком учтивым обращением. Горячая, слегка подрагивающая от возбуждения мужская ладонь легла ей на грудь, вторая скользнула под затылок, приподняла голову, и, прошептав нечто непонятное, Барсуков припал к ее губам с неожиданной силой. Девушка поняла, что недавние поцелуи были лишь своеобразной разминкой, а не высшим проявлением страсти. Его напряжение, неистовое, так долго сдерживаемое, проявилось вдруг в столь необузданных и самозабвенных ласках, что через несколько мгновений она напрочь забыла о том, что впервые не просто лежит в объятиях мужчины, но лежит обнаженная и к тому же весьма успешно помогает ему избавиться от остатков одежды.
Она не понимала ни слова из того, что шептали ей губы Дениса, потому что тоже шептала какие-то слова в ответ, совершенно не задумываясь об их смысле и значении. И очень жалела, что у него всего лишь две руки, которые не в состоянии дотянуться до всех участков ее тела, жаждущих ласки и поцелуев.
И поцелуев ей тоже уже не хватало. Когда его пальцы, пробежавшись по внутренней стороне бедра, слегка коснулись самого нежного участка ее тела, она выгнулась навстречу, вскрикнула и забилась в его руках от впервые испытанных восторга, нежности и радости, от того, что чувства эти помог ей обрести именно этот мужчина, которого она впервые в жизни, теперь уже не было никаких сомнений, полюбила всем сердцем и душой.
– Люда… – прошептал он и, подхватив за талию, слегка приподнял ее бедра над постелью. В тот же миг она ощутила его в себе, не поверив собственным ощущениям: она ожидала мгновенной и сильной боли. И она пришла, когда Денис сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее задвигался в ней. Но боль эту, слегка саднящую, причиняющую скорее неудобство, чем страдания, заслонила вдруг новая волна восторга, еще более мощная, еще более волнующая. И уже не стесняясь, Людмила закричала во весь голос, а потом обхватила Дениса руками за плечи, прижалась теснее к его груди и, подчиняясь заданному темпу, задвигала бедрами в такт, боясь, что он вдруг покинет ее и не позволит вновь насладиться тем взрывом счастья, которое ей хотелось испытывать снова и снова. Он подхватил ее руками под колени. Толчки стали еще сильнее, теперь он проникал в нее глубже, но ей и этого было мало.
Людмила оперлась локтями о постель и все шептала, шептала пересохшими губами:
– Денис, родной, не бросай меня!
Третья волна, захлестнувшая их с головой, была настолько сильной, что ей показалось: еще мгновение – и она потеряет сознание. Людмила словно захлебнулась, задышала часто и глубоко, несколько раз сильно и высоко подняла бедра, вскрикнула раз, другой… И вдруг ослабла в мужских руках и откинулась на подушки, разомкнув руки на его спине.
Денис простонал что-то в ответ, с силой сжал ее бедра и медленно опустился рядом на постель.
– Я думаю, мы должны немедленно пожениться, – Он мягко привлек ее к себе и поцеловал в обнаженное плечо. – Если, конечно, не забоишься взвалить на себя обузу в лице трех мужиков разного возраста.
– А мне не привыкать! – засмеялась она в ответ и уткнулась носом в его грудь. – Вот Тонька удивится! Она ведь чуть ли ни с первого дня твоего появления в селе пытается нас свести.
– А ты что же?
– А ничего! Я всячески этому сопротивлялась… – Она обняла Дениса за шею и потянулась губами к его уху. – Тогда, в кабинете у Кубышкина, ты мне жутко не понравился!
– Честно сказать, я тоже не в восторге был от тебя. Послушай, – Денис заглянул ей в глаза, – почему ты решилась променять своего умного и интеллигентного Вадима на тупого и ограниченного
