мог лишь слегка нарушить наши функции, но не подавить их. Наверняка существует еще по крайней мере один фактор… назовем его фактор-игрек, который, так сказать, окончательно добил нас. Эти два фактора действуют совместно, вот в чем все дело.)
– Еще что-то? Но я не курил безумную траву, не, э… не грыз железо, не пил нефть какую-нибудь… что же еще, Советчик?)
(Если бы у меня были плечи, то я бы мог только пожать ими. Может быть…)
– Стоп! – перебил я и прислушался. Мне не показалось, по коридору за дверью действительно кто-то шел, и шаги это приближались.
– Ну все! – выдохнул я. – Наемники…
За моей спиной раздался шорох, стало темнее, и я обернулся. В окне маячила голова Смолкина.
– Вы нашли?! – заорал я.
– Если вы имеете в виду кладовую, то да. Вашу одежду – тоже. Но я не обнаружил плана.
– Э-эх! Так я и знал!
Шаги замерли под дверью моей камеры.
– Ладно, – обреченно сказал я. – Порок врожденный, что ж тут поделаешь…
– А вы уверены, что план был именно там?
– Ясное дело, уверен… – повернувшись к нему спиной, я медленно пошел к двери.
– В таком случае, может, вы сами посмотрите?
– Что?! – я развернулся и бросился к окну.
– Я захватил вашу одежду…
Из-за двери раздались приглушенные голоса.
– Так давай ее сюда!!!
– Чего он так вопит? – донеслось из коридора. – Молится?..
– Пожалуйста… – голова фенгола в окне исчезла, появилась его рука и забросила в камеру свернутую в узел одежду. Я наклонился и выдернул из него куртку.
– Да у тебя ж дыра в кармане, Дрюм, детка. Ключ, верно, опять провалился…
Я развернул куртку и с треском оторвал подкладку. Свернутые вчетверо листы пергамента упали на пол. Голова фенгола вновь возникла за окном.
– Вот, где он был… – пробормотал он.
Став на колени, я расправил листы, выбрал тот, который был мне нужен, и впился в него глазами.
– О, нашшупал, – донеслось из-за двери. – И не называйте меня деткой, чушкари позорные!
Первый этаж, второй, третий… Камеры… Какая же по счету моя? Я зажмурил глаза, пытаясь вспомнить. Кажется, мы прошли мимо…
– Щас, щас… есть. – Через секунду ключ заскрипел в замке.
Точно, пятая!
– Не той стороной, остолоп. Переверни его.
Я ткнул пальцем в план и наконец-то увидел маленький прямоугольник своей камеры. Ключ вновь заскрипел в замке.
Ни одного тайного хода, бесполезно. Я выпрямился.
Ключ повернулся и замок щелкнул.
Хотя, если приглядеться, то вот здесь, в уголке прямоугольника, чернила – или чем там писал Чоча? – просто выцвели, и буковки-закорючки в действительности были написаны красным… Подняв пергамент к глазам, я разобрал: «3-й кам. вниз от ок.»
Дверь за моей спиной начала открываться, и Смолкин отплыл подальше от окна.
– Мои соплеменники уже совсем близко, – прошептал он на прощание.
Третий «кам» вниз от «ок»…
Третий – вниз…
Третий…
Ок…
Вскочив, я метнулся вперед и с силой нажал на третий камень книзу от окна. Он поддавался, и щель между двумя рядами камней расширилась. Продолжая нажимать, другой рукой я скомкал пергамент и движением кисти, так, чтобы не видели наемники, швырнул план в окно. Он улетел вниз, и тут же ним устремилась фигура фенгола, мгновенно скрывшаяся из поля зрения.
– Рыжий, стой!
Камень неожиданно поддался, и целый блок стены ушел вглубь и в сторону, открыв темный узкий лаз.
– В твою спину нацелены три стрелы и, клянусь слепой кишкой Его Боссовства, мы выстрелим, если ты…
Выдохнув воздух, я нырнул головой вперед. Стрелы с треском ударились в стену над моим задом. Я потерял равновесие и повалился в лаз, ударяясь о выступы плечами и грудью, пополз, извиваясь как червяк, и не видя ни зги.
Что-то схватило меня за щиколотки и потянуло вверх, я начал брыкаться, но меня тянуло все сильнее и наконец, как пробку из узкого бутылочного горлышка, выпихнуло из лаза и, приподняв в воздухе, швырнуло на устланный гнилой соломой пол.
– А мне показалось, что-то мелькнуло за окном, когда мы вошли. Что-то такое хилое, с алыми полосками…
– Точно, Дрюм, детка, такой хилый полосатый глюк. Детка-глюк – ха-ха-ха!
– Я не детка, ты, улбон немытый!
Они стояли надо мной, все трое, тяжело дыша.
– Шибко прыткий, – заметил Дрюм. – Я и не знал, что в нашем клоповнике есть такие щели. Как это ты так быстро нашел одну из них?
Продолжая лежать на спине, я поднял ногу и лягнул Дрюма в пах. Нехорошо бить деток, но мне это доставило удовольствие. Он хрюкнул и упал.
(Пробей башку! – разъярился вдруг Советчик. –
Клок вырвав бороды, швырни в лицо!
А может быть потянешь за нос?
Ложь забьешь им в глотку?! – он орал все громче, словно намереваясь изнутри расколоть мне череп. –
До самых легких?!
Кто желает первым?!!) – громовым голосом закончил Советчик, а потом что-то треснуло, и он смолк.
Я тоже разошелся и крикнул:
– Кто хочет получить первым?!
– Первый уже получил, – заметил Плутарх. – А щас ты получишь… – он заехал мне ногой по ребрам. Я скривился и умолк – вот и вся польза от поэзии.
– Вставай!
Глядя на вновь заряженные самострелы в их руках, я тяжело поднялся.
– Руки за спину! Пшел к двери!
Я бы мог поспорить с ним, я бы мог даже поспорить с двумя – Дрюм пока в счет не шел – но спорить с самострелами было бессмысленно, и потому я подчинился.
– Дрюм, хватит плакать, – раздалось за моей спиной. – Пошли уже.
– А у меня еще и детей-то нет, – всхлипнул Дрюм. – И, могет быть, таперяча никогда и не будет…
– Будут у тебя детки, детка. В случае чего мы вот с Корчем тебе подсобим. Знаешь, чего его Корчем прозвали? Ежели не знаешь, так он тебе опосля расскажет.
Говоря все это, Плутарх проворно связал мои руки за спиной и подтолкнул.
