бледно-зеленой слизи, а они лопались с тихим чмоканьем.
Полоса песка вдавалась в замковый двор и посередине этой полосы, наполовину скрытый песком, как фигура в барельефе, лежал, вытянувшись во весь рост, старый знакомец Полпинты, одетый в мою куртку. На груди его стояла почти пустая бутыль без пробки, которую он сжимал обеими руками, на манер покойника со свечой. Обращенное к небу лицо выражало тихое блаженство гуманоида, достигшего окончательной, наивозможнейшей степени опьянения.
На краю висельного помоста, болтая ногами, сидело несколько наемников, три кидарца, два рыбака, паучник Бобуазье и молодой циклоп из «Ворот Баттрабима». Циклоп меня не признал, Боб, увидев, сморщился и отвернулся, а остальные вообще никак не отреагировали.
Мы прошли мимо, и я увидел позади помоста почти сдувшуюся переднюю часть дирижабля – средняя часть и корма отсутствовали, будто начисто стесанные гигантским топором. Из-за холмов коричневой материи выбрался циклоп без мочки левого уха. В его руках что-то серебристо поблескивало. Воровато озираясь, он скрылся за наполовину обвалившейся замковой стеной, и сейчас же от останков дирижабля вслед, бренча цепочками и браслетами, метнулась высокая мускулистая фигура в красных шароварах.
Подул ветер, неся с собой смешанные запахи океанского соленого воздуха и смрадных болотных испарений. Я подошел к пристройке, двери которой были приоткрыты. Из-за них выглядывали знакомые лица.
– Ну, выходите, выходите… – скомандовал я. – Теперь-то уж все закончилось…
Двери открылись шире, и один за другим они стали появляться: оба фенгола, зависшие над самой землей, толстяк-коротышка Урбан Караф, широкоплечий смуглый паучник Крант с обрывком лезвенного бича в руке, Мак Маклер со своим неизменным баулом, перемотанный с ног до головы Чоча, рыбак Карась, у которого бок тоже был обмотан полоской материи, и наконец Лата Пат-Рай, если только такое возможно, еще более исцарапанная, чем обычно, в платье, о подоле которого можно было сказать лишь только то, что он отсутствует.
– Красавцы! – подытожил я, оглядывая их. – Один другого краше…
– Ну и босота! – громко и вполне осмысленно произнес секретарь.
– Что это за лопоухое трахоблудие тут бухтит… – немедленно заворчал Чоча, но я перебил его:
– Стоп! Без него я бы скорее всего остался лежать под развалинами. А ты выбирай выражения. Как тебя вообще звать?
– Зуди, – представился он, щелкнув каблуками. – Паун Лаварет Зуди. Не имея намерения оскорбить присутствующих, я лишь хотел отметить, что все они босые. Прошу простить, если все же задел кого- то.
– Ну и имечко! – хохотнула Лата, поправляя волосы. – А сам ничего, симпатишный… И локаторы просто выдающиеся…
Тут из дверей пристройки начали выходить обменивающиеся умными репликами кидарцы, хоксусцы и циклопы. Перед лицом столь сильного потрясения распри на время были забыты.
Мы отошли в сторону.
– Резвый, очень резвый, клянусь солнцеподобным эмиром, которого, наверное, больше никогда не увижу! – донесся до нас радостный голос. От пролома замковой стены шел Стурласана, тащивший на плече скрюченное тело Меченого. – Правда, совсем без уха, но это ничего! Будешь моим… Ха, а для чего же ты можешь сгодиться?
Чоча, ощущавший, видимо, отчаянную слабость, уселся прямо на землю. Урбан Караф тронул его за плечо и пробормотал: «Дверобой! Я тебя уважаю!». Лата встала рядом с братом, по привычке пытаясь разгладить несуществующий подол платья. Она демонстративно оглядывала Зуди и иногда быстро косилась на меня. Весь Конгломерат может провалиться в тартарары, но кокетливая барышня не изменит своим привычкам. Сам Зуди на Лату не обращал внимания – с возрастающим интересом он и фенгол Смолкин пялились друг на друга.
– Где Гленсус, Мак? – спросил я. Сейчас судьба Его Боссовства интересовала меня более всего остального.
Мак Маклер пожал плечами.
– Он везде и одновременно нигде, насколько я могу судить. Из-за того, что машину включили, потом выключили и тут же опять включили, коллапс начал происходить даже раньше, чем я ожидал. Гленсус как раз стоял на площадке. Может, его раскидало по всем этим реальностям, но мне лично более по душе такой вариант: он успел покинуть Ссылку, но не успел никуда переместиться, и теперь его кварковая душа, не способная преодолеть силу поверхностного натяжения и проникнуть в событийный горизонт какой-нибудь реальности, будет вечно скитаться вдоль тахионных потоков и линий причинно-следственных связей. Очень, я бы сказал, поэтичная версия. Так и рождаются легенды о вечных странниках…
Я кивнул и, подумав, спросил:
– Мы сможем перебраться отсюда в Нимб?
Ну… – Маклер нахмурился. – Сейчас разберемся, что к чему. Большая Деформация, конечно, перепутала тахионные связи. Но, думаю, мы с Карафом сможем разобраться. А почему ты спрашиваешь?
– Я думала, ты захочешь вернуться в свою Бьянку, – заметила Лата.
Я улыбнулся и толкнул секретаря Зуди в бок.
– Эй, малый, а ну-ка отойди в сторонку. Нам тут надо пошептаться кое о чем…
Не обидевшись, он коротко кивнул и медленно пошел в сторону висельной платформы. Смолкин протер очки и, помедлив, устремился следом за ним.
– После всего этого… – сказал я. – После, гм, яркого света… Я не могу опять вернуться в темную комнату, понимаете? Лата, ты понимаешь?
Она кивнула.
– Ну и кроме того, – добавил я. – Мак, что ты там говорил насчет корневых матриц кристаллов? Где они?
– В Прорве. Я спрятал их там незадолго до того, как нас арестовали.
– Ага, Прорва… Дорогие?
– Шутишь? Та сумма, которую можно выручить за них, это… Тут дело даже не в том, что хватит на всю жизнь, это так, мелочи. Ту вообще… – он махнул рукой, не в силах пояснить. – Но это крайне сложно, Уиш. И опасно. Агенты Эгиды до сих пор рыскают по Нимбу и окрестным реальностям. И потом ведь матрицами интересуется еще Ван Кралевски, а это такой гуманоид, с которым лучше не сталкиваться.
– Да, но уж больно компания у нас подобралась хорошая, – возразил я. – Складный коллектив, это очень важно. Не хочется упускать возможность. Так что мое предложение: отправиться сейчас в этот ваш Нимб? Я уже заранее представляю его себе – небольшой такой провинциальный сонный городишко… Надо разворошить его. Кто со мной?
Они все молчали. На их лицах было одинаковое выражение задумчивости, на всех, кроме Латы, которая с интересом глядела на меня, словно вновь что-то прикидывая, вновь пытаясь разобраться в моей персоне.
– Уиш, – подала она наконец голос. – Только деньги?
Я вопросительно поднял брови.
– Ты не хочешь возвращаться в Бьянку только потому, что в другой реальности есть возможность заработать по-крупному? Или…
Да, это был хороший вопрос. Я и сам уже некоторое время думал над ним.
– Свет, который озаряет зал, тебя совсем не интересует?
Я вздохнул и прикрыл глаза, представляя себе это – огромный, невообразимо огромный Конгломерат, сплетения тахионных потоком, бессчетные незнакомые реальности…
– Интересует, – сказал я. – Именно это интересует меня больше всего.
