он проигнорировал и ответил снова по-русски. — О чем писать-то? Как с работы выперли? Будет ей радости…
— Ты девять лет не навещал дом, — продолжал укорять гость.
— Мой дом — здесь! — отрезал Иван Иванович. — Ты пить будешь?
С тем же успехом он мог предложить выпить телеграфному столбу.
— Ты не чтишь Мохаммеда [35], — гость переводил разговор в духовную плоскость и снова обвинял.
'Ну вот, — подумал Иван Иванович с тоской, — целый улем [36] пожаловал. Этого мне только не хватало для полного счастья'.
— Я офицер таможни, — сообщил Иван Иванович вслух, — мне предписано быть атеистом.
— Ты забыл свои корни.
— Я не дерево, чтобы держаться за корни.
— Ты не уважаешь обычаев своего народа.
— Мой народ не обеднеет.
— Ты не соблюдаешь салат, закат и саун [37].
— А что это такое?
Словесная дуэль могла бы продолжаться еще долго, но гость сам прекратил ее, пристукнув тростью и резюмировав:
— Теперь тебя никто не назовет правоверным. И это хорошо.
Сколь ни пьян был Иван Иванович, но и он на несколько секунд утратил дар речи от изумления. Гость (улем?) по всем законам жанра должен был стыдить и увещевать отбившегося от рук сына Кавказа, ругаться с ним, может быть, даже грозить карой Аллаха. Но Черный Пес не стал делать ни первого, ни второго, не третьего. Его не интересовали религиозные убеждения Ивана Ивановича. Скорее, наоборот, Черный Пес был заинтересован в том, чтобы Иван Иванович вообще не имел убеждений. Элементарный тест показал, что Иванов — как раз та фигура, которая максимально соответствует уготовленной ему роли.
— Тебя никто не заподозрит в связях с нами, — продолжал гость как ни в чем не бывало. — Ты идеальный агент.
Слов «идеальный» и «агент» в родном наречии Ивана Ивановича не было, поэтому Черный Пес произнес последнюю фразу по-русски. На этом языке он говорил без малейшего акцента.
— Ясно, — сказал Иван Иванович, на которого русские слова с латинским генезисом оказали прямо-таки чудодейственное влияние: он мгновенно протрезвел. — Пошел вон отсюда!
Черный Пес остался недвижим.
— Я кому сказал?! — повысив голос, Иван Иванович стал подниматься с явным намерением собственноручно вышвырнуть незваного гостя за порог.
Все произошло за какие-то доли секунды. Отлетел табурет, упала на пол бутылка, и Иван Иванович обнаружил, что его голова прижата с невероятной силой к столешнице, а в шею — в том месте, где проходит яремная вена — упирается острый, как шило, предмет. Иван Иванович скосил глаза и увидел с ужасом, что предмет этот — узкий длинный стилет, который гость до поры прятал в своей трости.
— Что вам надо? — с трудом выговорил Иванов; осознавая критичность своего положения, он тоже перешел на родное наречие.
— Я прошу немногого, — сказал нависающий над ним Черный Пес. — Всего лишь уважения к старшему.
— Я уважаю… вас, — быстро согласился Иван Иванович. — Я… готов… вас… выслушать…
Гость не заставил себя долго уговаривать. Он чувствовал, что воля Иванова сломлена, и отметил про себя на будущее, что необходимо применить особый подготовительный курс. Черный Пес отпустил Ивана Ивановича и, пока тот, выпрямившись, потирал шею и приходил в себя, вернул табурет в прежнее положение и уселся на него. Стилет он снова спрятал в трость.
Иван Иванович покряхтел и тоже вернулся на свое место. На гостя он теперь поглядывал с опаской. Что еще выкинет этот жестокий и своевольный старикан?
— Я слушаю вас, — сказал Иван Иванович.
— Не думал ли ты вернуться на Родину? — как ни в чем не бывало спросил Черный Пес.
Иван Иванович помедлил, прежде чем ответить.
— Я… не знаю…— отозвался он наконец. — Я… привык к жизни здесь…
— Будь со мной откровенен, — потребовал гость. — Я приму любой ответ.
Иван Иванович посмотрел ему в глаза и сразу отвел взгляд:
— Я… не хочу возвращаться…
— Что ж, — сказал гость, помолчав. — Тебя никто и не призывает возвращаться.
Беседа продолжалась больше часа. По ее окончании Иван Иванович и его гость вместе вышли из дома, на такси добрались до автобусной станции и через восемь часов были на Обводном канале [38]. Вещей никаких Иван Иванович с собой не взял, ни с кем в Таллинне не попрощался, сбежать не пытался. Черный Пес сделал ему предложение, от которого Иван Иванович не смог отказаться. Он предложил ему на выбор: или работа на разведку, или долгая мучительная смерть. Иван Иванович выбрал первое и поступил в полное распоряжение своего гостя, который так и не удосужился представиться… (Турция, апрель-декабрь 1994 года)
В боевых действиях народной армии против внутренних войск Российской Федерации Иван Иванович участия не принимал. На Родине его сразу взяли в оборот и с фальшивым паспортом отправили в Турцию, в специальный лагерь, предназначенный для подготовки диверсантов.
В лагере Иван Иванович узнал много нового о жизни и своем месте в ней. Его научили прыгать с парашютом и управлять планером, строить потайную землянку и ориентироваться на местности, читать карту и составлять кроки маршрута, уходить от преследователей на любой местности и обманывать поисковых собак, закладывать и обезвреживать взрывные устройства, изготавливать маскировку из подручных материалов и наносить специальную окраску на лицо, вести наблюдение и снимать часовых, брать пленных и вести допрос, метать ножи и метко стрелять из всех видов оружия.
С собратьями по диверсионной школе Иван Иванович практически не общался, держась особняком. Все они были правоверными мусульманами, часто и в определенное время молились, повернувшись лицами к Мекке, и жаждали умереть во имя Аллаха и священного дела джихада [39]. Впрочем, и среди них были разногласия. На вторую неделю пребывания в лагере Иван Иванович не без удивления обнаружил, что здесь кипят нешуточные страсти. Дело в том, что многие будущие диверсанты были непримиримыми фундаменталистами — ваххабитами. Ваххабиты ни в грош не ставили «реформаторов» в лице суннитов и шиитов [40], на почве чего нередко возникали конфликты. Иван Иванович, далекий от религиозных проблем, лишь диву давался, прикидывая, как эти люди при всех разногласиях собираются сотрудничать друг с другом, сражаться, так сказать, плечом к плечу.
«Хотя общий враг объединяет, — подумал как-то Иван Иванович. — А имя врага известно».
Наблюдая за процессом подготовки будущих диверсантов и в то же время не разделяя общего настроения, Иванов размышлял о перспективах создающейся на его глазах новой военной машины. Насколько это всё серьезно? Он вспоминал Россию — огромную и нищую страну, но с мощным и высокотехнологичным военным потенциалом. Ему казалось, что все эти игры в террористов-диверсантов гроша ломаного не стоят по сравнению с одной из самых сильных армий в мире. Через год, уже будучи действующим резидентом, Иван Иванович поймет, как сильно он ошибался. 14 июля 1995 года разведывательно-диверсионный батальон Шамиля Басаева взял Буденновск и две тысячи заложников, а элитные подразделения спецназа России не только не сумели обезвредить боевиков, но и не попытались уничтожить их, устроили бой после того, как противостояние закончилось и батальон покинул город. Внутренние противоречия, накопившиеся в российском обществе за годы «постсоветского» режима, проявились в неспособности армии выполнять более-менее серьезные задачи. Русские были не готовы к войне, и соотечественники Ивана Ивановича собирались этим воспользоваться.
Занятия в лагере продолжались четыре месяца — до конца лета. Иван Иванович сдал все положенные зачеты и экзамены, после чего оказался в секретной разведшколе в Анкаре. Здесь он смог
