Ноги из глины (пер. М.Губайдуллин)

– Ты убила его?

– Нет. Невозможно отнять то, чего нет.

Она положила свиток обратно, закрыла и защелкнула верхушку головы.

Голем ожил, и глаза опять начали светиться.

У Веселинки перехватило дыхание.

– Что ты сделала? – выдавила она из себя.

– Скажи ей, Дорфл, – сказала Ангуа.

Своими толстыми пальцами голем на удивление быстро начертал на дощечке.

Я – голем. Я сделан из глины. Моя жизнь – в словах. От слов цели в моей голове я получаю жизнь. Моя жизнь – это работа. Я подчиняюсь командам. Я не отдыхаю.

– Что за слова цели?

Специальный текст, основанный на вере. Голем должен работать. У голема должен быть хозяин.

Козел улегся рядом с големом и начал жевать жвачку.

– Было совершенно два убийства, – сказала Ангуа. – Я уверена, что одно было совершенно големом, возможно – оба. Ты можешь нам что-нибудь сказать, Дорфл?

– Извини, я не поняла, – сказала Веселинка. – Ты говоришь что… эта штука живет из-за слов? Я имею в виду… она говорит, что живет из-за слов?

– Почему бы и нет? В словах есть сила. Все это знают, – сказала Ангуа. – Здесь много големов, больше, чем ты можешь представить. Они сейчас не в моде, но они остались. Они могут работать под водой, или в полной темноте, по колено в яде. Годами. Им не надо отдыхать и их не надо кормить. Они…

– Но это рабство! – воскликнула Веселинка.

– Да что ты! Ты так же можешь назвать рабом дверную ручку. У тебя есть, что мне сказать, Дорфл?

Веселинка продолжала смотреть на огромный нож, торчащий из пня. Слова типа длинный, тяжелый и острый засели в ее голове крепче, чем любые слова в голове голема.

Дорфл ничего не говорил.

– Как давно ты здесь работаешь, Дорфл?

Сейчас уже триста дней.

– У тебя бывают выходные?

Чтобы впустую смеяться? Зачем мне выходные?

– Я имею в виду, ты все свое время проводишь на бойне?

Иногда я разношу товар.

– И встречаешься с другими големами? А теперь слушай, Дорфл, я знаю, что вы, големы, каким-то образом поддерживаете контакт. И, если кто-то из големов убивает настоящих людей, я бы не поставила на ваши шансы и разбитой кофейной чашки. Люди припрутся сюда с зажженными факелами. И огромными молотами. Ты понимаешь, к чему я клоню?

Голем пожал плечами.

Невозможно отнять то, чего нет, – написал он.

Ангуа вскинула руки.

– Я пытаюсь все решить цивилизованным способом, – сказала она. – Я могу конфисковать тебя прямо сейчас. По обвинению «оказание препятствий в тяжелый день, и мне все надоело». Ты знаешь отца Тубелчека?

Старый священник, что живет на мосте.

– Откуда ты знаешь его?

Я доставлял туда товар.

– Его убили. Где был ты во время убийства?

На бойне.

– Откуда ты знаешь?

Дорфл постоял в сомнении. Следующие слова были написаны очень медленно, как будто они возникали после очень долгого раздумывания.

Потому что это должно было случиться недавно, потому что вы возбужденны. В течение последних трех дней я работал здесь.

– Все время?

Да.

– По двадцать четыре часа?

Да. Здесь много людей и троллей. Они скажут Вам. Днем я должен забивать скот, свежевать, расчленять, раскалывать кости, а ночью я без отдыха изготавливаю сосиски, и кипячу печенки, сердца, рубцы, почки и кишки.

– Это ужасно, – сказала Веселинка.

Карандаш быстро отстрочил:

Вроде того.

Дорфл медленно повернул голову в сторону Ангуа и написал:

Я еще нужен Вам?

– Если будешь нужен, мы знаем, где тебя найти.

Я сожалею, что так случилось со стариком.

– Хорошо. Пошли, Веселинка.