– Хорошо, теперь пойди и встань за молот номер три и пришли мистера Винсента в мой кабинет.
Огнезакал поднялся по лестнице к своему кабинету. Наверху он повернулся посмотреть, как идет работа во всей кузне. Он увидел, как Диббук подошел к молоту и показал дощечку мастеру мистеру Винсенту. Мистер Винсент повернулся и пошел. Потом Огнезакал увидел, как Диббук взял болванку меча и подержал ее под несколькими ударами парового молота и отбросил ее в сторону.
Огнезакал бросился вниз по лестнице.
На полпути вниз он увидел, как Диббук положил свою голову на наковальню.
Когда Огнезакал достиг пола, молот ударил первый раз.
Когда он пробежал полпути по засыпанному пеплом полу, за ним уже бросились остальные работники, молот ударил во второй раз.
Когда он добежал до Диббука, молот ударил в третий раз.
Свет потух в глазах голема. По бесстрастному лицу побежали трещины.
Молот поднялся для четвертого удара…
– Черт! – заорал Огнезакал…
…и голова разлетелась на кусочки.
Когда грохот стих, хозяин кузни поднялся с пола и отряхнул пыль. На полу валялись куски голема и горы пыли. В молоте кончился заряд, и он лежал на наковальне на кусках разбитого голема.
Огнезакал рассеянно подобрал кусок ноги, отложил его в сторону, еще раз нагнулся и вытянул из обломков грифельную доску.
Он прочел:
Мастер заглянул ему через плечо.
– Зачем он это сделал?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Огнезакал.
– Я просто, утром он как обычно разнес чай. Потом ушел на пару часов, а теперь это…
Огнезакал пожал плечами. Голем – это голем, ничего более, но воспоминание о его вежливом лице под гигантским молотом потрясло его.
– Недавно я слышал, что на пильне на Динвелл-стрит хотят продать голема, – сказал мастер. – Он распилил бревно красного дерева на спички, или что-то наподобие. Хотите, я схожу и поговорю?
Огнезакал посмотрел на дощечку.
Диббук никогда не был многословен. Он руками носил раскаленный металл, обстукивал болванки мечей кулаками, вычищал окалину из все еще раскаленной плавильни… и никогда не сказал ни слова. Конечно, он
Слова кричали о черном горе, о существе, которое кричало бы о горе, если бы могло издавать звуки. Что было глупостью! Вещи
– Хозяин? – сказал мастер. – Я спросил, хотите, чтобы я пошел за новым?
Огнезакал отбросил дощечку и посмотрел, с чувством облегчения, как она рассыпалась от удара о стену.
– Нет, – сказал он. – Только почистите здесь все. И почините чертов молот.
Сержант Кишка, ценой невероятных усилий, высунулся из канавы.
– Ты… Вы в порядке, капрал лорд де Ноббс? – промямлил он.
– Не знаю, Фред. Это чье лицо?
– М'е, Нобби.
– Слава тебе господи, а то я подумал, что мое…
Кишка опрокинулся назад.
– Мы лежим в канаве, Нобби, – простонал он. – У-у-у.
– Мы лежим в канаве, Фред. Но некоторые из нас смотрят на звезды…
– Ну, я смотрю на твое лицо, Нобби. Лучше бы я смотрел на звезды, поверь мне. Д'вай…
После нескольких неудачных попыток оба смогли, опираясь друг на друга, подняться.
– Где-де-де-де мы, Нобби?
– Я помню, как мы ушли из «Барабана…» У меня простынь на голове?
– Это туман, Нобби.
– А что это за ноги внизу?
– Я думаю, это твои
– Правильно, правильно. У-у-у… Мне кажется, я перебрал, серж…
– Напился по-королевски, да?
Нобби неуверенно потянулся к своему шлему. Кто-то надел на него бумажную корону. Под ухом он нащупал собачье дерьмо.
Наступил неприятное время в распивочном дне, когда, после нескольких отличных часов в канаве, начинаешь чувствовать возмездие от протрезвления, все еще оставаясь достаточно пьяным чтобы все ухудшить.
– Серж, как мы сюда попали?
Кишка начал чесать себе голову, но тут же остановился из-за возникшего от этого грохота.
– Мне кажется… – сказал он, собирая разорванные кусочки памяти, – мне… кажется… я думаю, мы что-то говорили о необходимости штурма дворца и предъявления твоих прав на трон…
Нобби закашлялся и выплюнул сигарету.
– Я надеюсь, мы не сделали этого?
– Ты вопил, что мы
– О, господи… – простонал Нобби.
– Но я помню, мы не сошлись о времени начала штурма.
– Это, все же, лучше.
– Ну… все закончилось на костоломе Хоскинсе. Но он споткнулся о кого-то, когда гнался за нами.
Кишка неожиданно хлопнул себе по карману.
– И у меня все еще остались деньги, – сказал он. Еще одно облако воспоминаний налезло на солнечный свет провала в памяти. – Ну, три пенса осталось от них…
Смысл последнего дошел до Нобби:
– Троу пенсов?
