Ореол смерти

Надин оглядела кабинетик Евы и покачала головой.

– Бедновато тут.

– Простите?

– Вы всегда так охраняли эту комнату… Ну еще бы! Святая святых! Никак не думала, что это просто конура со столом и парой допотопных стульев.

– Я привыкла, – сказала Ева спокойно и устроилась поудобнее на одном из допотопных стульев.

Надин не страдала клаустрофобией, но тус­кло-бежевые стены комнатушки давили на нее. На небольшом окне даже не было жалюзи.

– Я думала, что после того, как вы с блеском распутали дело Дебласс прошлой зимой, вам дали кабинет поприличнее. С большим окном, с ковром…

– Вы дизайнер или журналист?

– И какое же у вас убогое оборудование! – продолжала Надин, сокрушенно качая головой. – Эти музейные экспонаты давно надо передать в благотворительный фонд.

«Не заводись!» – велела себе Ева.

– Не забудьте об этом, когда вас в следую­щий раз призовут собирать пожертвования на ор­ганы безопасности.

Надин улыбнулась и оперлась о стол.

– На «Канале 75» даже у технического пер­сонала компьютеры лучше.

– Я скоро вас возненавижу, Надин.

– Я вас специально завожу перед интервью. Знаете, каким я его вижу? Я хочу поговорить один на один с вами настоящей. С той женщиной, ко­торая обычно скрывается за полицейским знач­ком. «Жизнь и любовь Евы Даллас – слуги за­кона!»

Тут уж Ева не могла сдержаться.

– Не увлекайтесь, Надин!

– Если я не буду увлекаться, у меня мало что получится. – Надин плюхнулась на стул. – Ра­курс нормальный, Пит?

Оператор поднес к глазам видоискатель ка­меры.

– Ага.

– Пит – человек немногословный, – сооб­щила Надин. – Люблю с такими работать. Хотите причесаться?

Ева с трудом удержалась, чтобы не взъерошить по обыкновению волосы: она терпеть не могла го­ ворить в камеру.

– Нет.

– Тогда устраивайтесь поудобнее. – Надин достала из своей огромной сумки косметичку, по­ смотрелась в зеркало, подкрасила глаза и губы. – Отлично! – Спрятав косметичку обратно, она усе­лась, закинув ногу на ногу, и повернулась к опе­ратору. – Поехали!

– Ага.

Ева с удивлением увидела, как мгновенно пре­образилась Надин. Едва зажегся красный огонек камеры, она собралась, стала серьезнее, значи­тельнее, даже голос казался более низким и глу­боким.

– Надин Ферст ведет прямой репортаж из кабинета Евы Даллас, отдел по расследованию убийств, полиция Нью-Йорка. Главная тема ин­тервью – убийства прокурора Сесили Тауэрс и известной молодой актрисы Ивонны Меткальф. Лейтенант, есть ли связь между этими двумя убий­ствами?

– У нас имеются основания так считать. Судя по данным экспертизы, обе жертвы были убиты одним оружием и одной и той же рукой.

– Это точно?

– Абсолютно. Обеим женщинам перерезали горло ножом с лезвием длиной девять дюймов. На обеих напали спереди, разрез нанесен справа налево под небольшим углом. Вот так.

Ева взяла со стола ручку и полоснула ею по воздуху в дюйме от горла Надин, которая вздрог­нула от неожиданности.

– Понятно…

– Этот удар задевает яремную вену, после чего начинается обильное кровотечение. Жертва не успевает даже позвать на помощь или защитить­ся. Смерть наступает через несколько секунд.

– То есть убийце понадобилось очень немного времени? Но атаковал он спереди – не гово­рит ли это о том, что жертвы знали убийцу?

– Необязательно, но, судя по некоторым свидетельствам, обе женщины знали нападавше­го на них. Во всяком случае, собирались с кем-то встретиться. И они обе не пытались обороняться. Вот если бы я кинулась на вас… – Ева снова взмахнула ручкой, и Надин инстинктивно при­крыла горло рукой. – Вот видите, вы обороняе­тесь машинально.

– Очень интересно, – сказала Надин, стара­ясь не выдать своего волнения. – Итак, мы знаем, как были совершены убийства, но не знаем ни мотива, ни убийцы. Что общего было у прокуро­ра Тауэрс и Ивонны Меткальф?

– Мы ведем расследование по нескольким линиям.

– Прокурор Тауэрс была убита три недели назад. Неужели вы, лейтенант, до сих пор нико­го не подозреваете?

– Во всяком случае, у нас нет оснований за­держивать кого-либо.

– Значит ли это, что подозреваемые все-таки есть?

– Расследование идет полным ходом, – ук­лончиво ответила Ева.

– А мотивы?

– Люди убивают других людей по самым раз­ным причинам, мисс Ферст. И делают это испо­кон веков.

– Если верить Библии, – вставила Надин, – убийство – древнейший из грехов.

– Древний как мир. Мы можем бороться с некоторыми тенденциями, изучать генетический код, подвергать потенциальных преступников принудительному лечению, существуют исправи­тельные колонии – и так далее. Но человеческая природа неизменна.

– Есть причины, побуждающие к убийству, против которых наука бессильна. Она не может бороться с любовью, ненавистью, жадностью, завистью, злобой…

– Но это то, что отличает нас от роботов, не так ли? – заметила Ева.

– Да, и благодаря этим чувствам мы знаем, что такое радость, горе, страсть. Но пусть об этом рассуждают психологи и философы. Как вы ду­маете, жертвами какого из мотивов пали Сесили Тауэрс и Ивонна Меткальф?

– Их убил какой-то конкретный человек, мисс Ферст. К сожалению, его цели нам пока что не­ известны.

– Вы составили психологический портрет преступника?

– Да, – ответила Ева. – И используем его в нашей работе. Я найду его! – сказала она твер­до, повернувшись к камере. – И когда он ока­жется за решеткой, мотив будет уже не важен. Важно будет одно – справедливость.

– Это прозвучало как обещание, лейтенант. Личное обещание.

– Так оно и есть.

– Жители Нью-Йорка верят в то, что вы его сдержите. Передачу для «Канала 75» вела Надин Ферст. – Она сделала паузу, потом одобритель­но кивнула Еве. – Неплохо, Даллас. Совсем не­плохо! Мы повторим передачу в шесть и в один­надцать, а потом в полночь.

– Хорошо. Пит, вы не хотели бы прогу­ляться?

Оператор пожал плечами и вышел из ком­наты.

– Строго между нами, – начала Ева. – Сколько еще эфирного времени вы можете мне выделить?

– Зачем?

– Хочу помелькать на экране. Учтите: мне нужно как можно больше.