Ореол смерти

– Я подозревала, что это не бескорыстный подарок, – вздохнула Надин. – Должна при­знаться, что я разочарована, Даллас. Никогда не думала, что вы тщеславны.

Ева пропустила ее упрек мимо ушей.

– Через пару часов я должна давать показа­ния по делу Монделла. Вы можете быть там?

– Конечно. Дело Монделла не слишком гром­кое, но короткий репортаж можно устроить. – Надин достала блокнот и сделала в нем пометку.

– А сегодня вечером – прием в «Новой Астории». Я буду там, и мне хотелось бы…

– Торжественный ужин в «Астории»? Понят­но… – Улыбка Надин стала презрительной. – Я не работаю со светской хроникой, но скажу диспетчеру. Вы с Рорком всегда вызываете живой интерес публики. Вы будете вместе?

– Я дам вам знать, где можно будет меня за­стать в ближайшие дни, – продолжала Ева, про­ игнорировав язвительное замечание Надин.

– Отлично. – Надин встала. – Может быть, на пути к славе и богатству вы случайно встрети­те убийцу. Агентом успели обзавестись?

Несколько секунд Ева молчала.

– Я думала, ваша работа – заполнять эфир­ное время и выдавать публике информацию, а не читать нотации.

– А я думала, ваша работа – стоять на стра­же порядка, а не прыгать перед камерой! – Надин захлопнула сумку. – Но если вам так уж хочет­ся любоваться собой на экране, лейтенант…

– Надин! – Ева с довольным видом взгляну­ла на журналистку. – Вы забыли о еще одном важном мотиве для убийства. О жажде сенсаций.

– Учту. – Надин, взявшаяся уже за ручку двери, вдруг замерла, обернулась и с неподдель­ной тревогой посмотрела на Еву. – Вы с ума сошли?! Решили поработать наживкой?

– А здорово я вас разозлила! – Ева безза­ботно закинула ноги на стол. Ей было приятно наблюдать за реакцией Надин. – Вы просто го­товы были взорваться, поняв, что я жажду эфира. Надеюсь, его это тоже заведет. Неужели вы не слышите, как он говорит: «Все только и твердят об этой дуре из полиции, а обо мне забыли!»

Надин подошла к столу и села рядом с Евой.

– Вы меня сделали, Даллас. Не буду распро­страняться о том, какими методами вы действуе­те…

– И не надо.

– Послушайте, я правильно вас поняла? Вы считаете, что одним из мотивов было желание оказаться в центре внимания? Он рассудил, что если убить парочку обычных граждан, о тебе за­говорят, но не так громко…

– А если убить двух знаменитостей – шуму будет на много лет.

– Значит, вы решили назначить его следую­щей целью себя?

– Это просто попытка… – Ева задумчиво потерла лоб. – Возможно, я просто помелькаю на экране, и больше ничего.

– Или вас полоснут ножом по горлу.

– Надин, вы что, решили меня пожалеть?

– Кажется, да. – Она внимательно посмот­рела на Еву. – Я сталкивалась по службе со многими полицейскими. Всегда кожей чувству­ешь, кто душу вкладывает в работу, а кто просто штаны просиживает. Знаете, что меня беспокоит, Даллас? Вы вкладываете слишком уж много души.

– Я просто исполняю свой долг, – сказала Ева так серьезно, что Надин расхохоталась.

– По-моему, вы смотрите слишком много ста­рых фильмов. Что ж, на кон поставлена ваша го­лова. В буквальном смысле. Постараюсь не обде­лить вас вниманием.

– Спасибо. И еще одно, – добавила она. – Если эта теория верна, то мишенью может ока­заться любая известная женщина. Так что бере­гите и свою голову, Надин.

– Господи! – Надин машинально поднесла руку к горлу. – Благодарю за предупреждение, Даллас.

– Рада помочь. Это я искренне.

Не успела за Надин закрыться дверь, как раз­дался звонок из кабинета майора Уитни.

Очевидно, он узнал про интервью.

Проведя весь день под постоянным наблюде­нием камер, Ева поймала себя на том, что даже несколько удивлена, не увидев ни одной в изго­ловье кровати, о чем и сообщила Рорку.

– Ты сама на это напросилась, дорогая!

Она расстегивала черный с золотом пиджак от костюма, который Рорк посоветовал ей надеть на прием в «Новой Астории».

– Оказывается, это действительно не всем нравится. И как ты выносишь постоянное внима­ние репортеров? По-моему, противно ужасно.

– А ты не обращай на них внимания, – Рорк помог ей расстегнуть последнюю пуговицу. – И продолжай в том же духе. Мне понравилось, как ты выглядела сегодня вечером. – Он кос­нулся пальцем бриллианта на ее полуобнажен­ной груди. – Правда, в таком виде ты мне нра­вишься еще больше.

– Никогда я к этому не привыкну. Светская жизнь – такое занудство! Приличный вид, при­личные беседы… И одежда эта не для меня.

– Лейтенанту она, пожалуй, не слишком под­ходит, но Еве – идет. А ты можешь быть и тем, и другим. – Он положил ладонь ей на грудь и за­метил, как вздрогнули ее веки. – Тебе понра­вился ужин?

– Да, конечно, но… – Рорк коснулся паль­цем ее соска, и Ева застонала. – Кажется, я хоте­ла что-то тебе сказать. Но в спальне я совершен­но не могу с тобой разговаривать!

– И не надо. – Он наклонился и приник к ее груди губами.

Ева спала глубоким и спокойным сном, когда Рорк разбудил ее. И сначала в ней проснулся по­ лицейский – собранный и готовый ко всему.

– Что?! – Забыв, что она голая, Ева потяну­лась за пистолетом. – Что случилось?

– Извини, – он засмеялся и поцеловал ее.

– Ничего смешного! Если бы я была воору­жена, тебе бы было не до смеха.

– Мне повезло.

Ева рассеянно погладила Галахада, устроив­шегося у нее в изголовье.

– А почему ты оделся? Что происходит?

– Меня вызывают на строительство «Олимпуса».

В спальне горел неяркий свет. Боже мой, по­думала Ева, он прекрасен, как ангел! Падший ангел. И опасный.

– Там что-то случилось?

– Ничего серьезного. – Рорк взял Галахада на руки, погладил и опустил на пол. – Но лучше мне разобраться лично. Возможно, меня не будет пару дней.

– Ой! – Еву вдруг охватила паника. «Ты просто еще не проснулась», – попыталась она успокоить себя. – Ладно, увидимся, когда вернешься.

Он погладил ее по щеке.

– Будешь скучать без меня?

– Наверное. Чуть-чуть. – Рорк усмехнулся, и ей стало неловко. – Буду!

– Одевайся, – сказал Рорк, протягивая ей халат. – Я хочу перед отъездом кое-что тебе по­ казать.

– Ты что, уезжаешь прямо сейчас?

– Полчаса у меня есть.

– Я что, должна проводить тебя и поцело­вать на прощание?

– Это было бы неплохо, но сначала – глав­ное. – Он взял ее за руку и довел к лифту. – Я решил, что тебе совершенно ни к чему терпеть неудобства, пока меня нет.