Кем задумчиво кивнул.
— Может что-то и получится.
Когда кусок достаточно нагрелся, Кем вынул его из ямы, положил на наковальню и поднял молот.
— А ты держи, — приказал он. — Тебя это касается не меньше, чем меня.
Я держал кусок щипцами, пока Кем работал молотом. Мы вошли в звенящий ритм: захват, удар, подогрев, снова удар. Важно было следить, как объяснил Кем, чтобы температура оставалась примерно одинаковой, не слишком высокой и не слишком низкой, или душа металла будет разрушена.
Сначала удары оглушали, но постепенно я привык и мне начал нравиться этот звук, в нем была своя песня. Я подумал о Кантеада, услышал эхо их музыки и понял, что она была в Кеме. Она была в мече.
Может даже во мне?
Я вдруг вспомнил пение Дел, когда она вызывала меч к жизни.
По моей спине пробежала дрожь.
— А нельзя обойтись без магии? — спросил я.
Кем чуть не промахнулся, но восстановил ритм. Его лоб прорезали глубокие морщины. Он посмотрел на меня, склонившись над горячим куском железа. В каплях пота на его лице отражался жар и от этого оно вспыхивало огнем.
— Когда мы закончим, ты получишь не просто меч. И сам уже будешь не просто танцором.
У меня волосы встали дыбом на затылке.
— Да, я буду кайдином, я знаю… но только если позволю мечу напиться крови.
Кем жестом отослал меня и снова положил кусок в угли.
— Ты дурак, — сказал он. — И я дурак, что трачу время на человека, который ни во что не ставит Северную магию… и то, кем он может стать.
На этом и закончились наши едва зародившиеся дружеские отношения. Следующие два дня я наблюдал как Кем сделал из куска брусок и начал обрабатывать его. Он брал тонкие стальные прутья, оборачивал их вокруг бруска, бил по ним молотом, изгибал и снова бил. Я запутался сколько раз он это повторил, хотя был уверен, что Кем знал точное число. Он был профессионалом.
Кем продолжал работать молотом и постепенно в бруске обозначился контур, хотя до окончательной формы ему было еще далеко.
— Видишь это? — спросил Кем.
— Острие, форму… да.
Он хмыкнул, не переставая работать молотом. Прутьев уже не было видно, они ушли в брусок. Брусок был твердым, в нем не осталось ничего от былой рыхлой основы или от его слабых тонких родственников.
Кем отложил молот, дождался пока брусок остынет и передал его мне.
— Возьми его с собой в постель. Будешь спать с ним пока не закончим.
— Что делать?
— Спать с ним, — повторил Кем, — каждую ночь. Это часть ритуала Соединения. Меч должен знать хозяина.
Незаконченный клинок согревал мне руки.
— Мне с ним переспать в прямом смысле?
Кем не потрудился улыбнуться.
— Каждое утро приноси его сюда.
Я взял брусок с собой в постель и каждое утро приносил его в кузню. Кем продолжал создавать меч, хотя я при этом чувствовал себя дураком.
Баланс был изумительным даже без крестовины, эфеса и головки. Кем еще не заострил края, но я ощущал изящество и мощь оружия. В моих руках находилось что-то гладкое, теплое, живое. Я изумленно уставился на клинок.
— Ну, скептик начинает верить, — отметил Кем.
Я поежился, борясь с желанием вытереть ладони о шерстяные штаны. Но перед Кемом не решился.
— В твое мастерство — несомненно. Насчет остального я сомневаюсь.
Он взял у меня заготовку.
— Пора превратить его в сталь.
Кем снова нагрел клинок, на этот раз так, чтобы он стал ослепительно белым, покрыл его углями, а сам занялся мехами.
— Почти готов, — напел он, — осталось недолго.
За дверью кузни была поздняя ночь. Меня разбудили хрипы мехов и Кем, гудящий что-то на языке Высокогорий. Я выбрался из объятий сна и поднялся со своего места около двери.
— Сколько еще?
— Недолго, — он вынул заготовку из углей, положил на наковальню и начал бить по углам, придавая им форму. Закончив, Кем положил клинок обратно в угли и прикрыл его ими в последний раз.
— Когда разогреется, я закончу. Я отдам клинок тебе, ты отнесешь его к озеру и напоишь водой.
Кожа начала чесаться.
— Что я должен сделать?
Он беззвучно рассмеялся, показывая неровные зубы.
— Не так, как ты думаешь, Южанин. Это нежное питье. Первое купание ребенка. Этот напиток его не пробудит, нужна кровь, но кровь будет позже.
Я тут же ожил, но постарался не показать это Кему.
— Значит никаких хитростей? Просто окунуть его в воду?
Кем отвел взгляд.
— А пока он будет пить, ты попросишь Благословения.
Об этом я кое-что слышал. Даже мой Южный меч, Разящий, благословляли незадолго до окончания. Но делал это не я, этим занимался сам шодо.
— Я не понимаю.
— Благословение, — повторил Кем. — Ты попросишь его у богов, пока клинок будет в воде. Это нужно сделать быстро, если оставишь надолго — он сильно охладится.
Я вздохнул и решил не спорить.
— А если боги его не благословят, Кем?
Он пожал плечами.
— Тогда сталь даст трещину, меч предаст тебя… может быть в тот момент, когда ты больше всего будешь в нем нуждаться.
Я попробовал поскрести подбородок, скрывавшийся под бородой.
— Я не верю в богов.
Северянин просто кивнул.
— Скажи им об этом, — предложил он. — Я уверен, их это развеселит.
В конце концов щипцами я отнес горячий клинок к озеру и окунул в воду, щурясь от поднявшегося пара. Черная вода помутнела, запузырилась, вытягивая жар.
Попроси благословения, сказал Кем.
А я был очень многим обязан этому человеку.
— Боги, — сказал я вслух, — я не знаю, как с вами разговаривать. Я не знаю, чего просить, кроме
