просто Благословения. Так что почему бы вам мне его не дать, хотя бы для того, чтобы доставить удовольствие Кему.
Ну вот и хватит, решил я и вынул клинок из воды. Сталь стала винно-красной. В холодном воздухе от нее поднимался пар.
Я отнес клинок обратно в кузню.
Довольный Кем кивнул.
— Теперь, — сказал он, — клади его в это корыто. Оказывается вода не такая уж холодная.
Он показал на длинный железный поддон, наполненный водой. Я положил в него незаконченный клинок и передал щипцы Кему.
— Что делать теперь?
— Ждать, — коротко ответил он.
Мы подождали. Потом Кем пригляделся и щипцами вытащил клинок из корыта.
— На сегодня все, — объявил он. — Осталось только Формирование… Заточка… Первый призыв, когда ты напоишь его.
— Первый призыв, — повторил я. — Что это?
Он опустил взгляд на клинок.
— Ты напоишь свою яватму плотью и кровью… Когда меч впервые пробует кровь, впервые ты обращаешься к магии, она узнает тебя и покоряется тебе. Все это происходит в мече, ты должен только вызвать ее… сосредоточиться. Для этого и поют — чтобы легче было сосредоточиться и потянуться к магии. Удержать и подчинить ее ты можешь через меч, иначе она станет неуправляемой.
Шея странно ныла, кожу покалывало.
— Но если при этом я не буду петь, он останется простым мечом… так?
Кем вздохнул.
— Тебя ничему не научили.
— Я Южанин, помнишь?
Кем провел языком по зубам.
— Ты не можешь призвать его пока не напоишь кровью, соблюдая все ритуалы. Кровь пробуждает силу, призыв контролирует ее. Если тебе нужен только шепот силы или обычный меч, можешь не петь.
Я мысленно вернулся в те времена, когда тренировался с Дел в круге. Она никогда не призывала меч, даже не пыталась разбудить его. Я так и не вспомнил, чтобы она пела на тренировке. Песня начиналась только в танце против врага, когда Дел нужна была сила.
Я вспомнил, что Кем не ответил на мой вопрос.
— Так что такое Первый призыв?
Кем откусил ноготь.
— Ты не можешь призвать яватму пока не напоишь ее кровью. До этого она тебя не знает или знает очень плохо. Поэтому магия неуправляема. Но первая песня, которую ты будешь петь, станет центром Первого призыва. После этого сила твоя.
Мой интерес значительно возрос.
— Значит если я не буду петь… даже если я убью кого-то в круге… меч никогда не станет настоящей яватмой?
Кем выплюнул ноготь. Он говорил очень мягко, словно объяснял прописные истины непонятливому ребенку.
— Ты можешь проткнуть кого-то в круге, и меч не напьется. Ты можешь даже серьезно ранить кого-то, и меч не оживет. Но если ты убьешь, убьешь любое живое существо, меч выпьет его кровь и станет яватмой, получив мастерство и отличительные черты убитого тобою существа. Он возьмет в себя часть души убитого, — Кем пожал плечами. — Если ты потом запоешь, чтобы вызвать его, ты сможешь управлять этой душой… ею и Северной магией.
Вот когда я понял, что мне делать. Если я сумею добраться до Юга, не убив никого по пути, и подать меч, он останется обычным оружием. Но даже если дело дойдет до драки и я вынужден буду убить кого-то, это ничего не изменит. Я никогда не пою в танце. Яватма напьется крови, но я никогда не разбужу ее.
Я с подозрением покосился на клинок. Теперь передо мной была сталь, а не железо. Ее поверхность сияла необычайно ярко. Края еще оставались тупыми, но я уже угадывал очертания граней.
— Возьми его, — сказал Кем.
Я осторожно поднял клинок, без щипцов, коснувшись пальцами металла. Он был холодным от воды, но в глубине я чувствовал тепло, словно кровь медленно текла по венам. Клянусь, в мече была жизнь…
Обливаясь потом, я быстро опустил его на наковальню.
— Мне не нужна эта штука.
Выражение лица Кема не изменилось.
— Ты сделал его своим.
Желудок болезненно сжался.
— Мне она не нужна. Это не меч… Это не простой меч… Ты мне соврал? Это уже яватма?
Он медленно покачал головой.
— Это еще не яватма. Меч еще не начал жить… но в нем есть часть тебя.
Я едва не шарахнулся, но сдержался.
— Меч — оружие, инструмент для убийства, приспособление, чтобы отнимать жизнь. Он не должен жить своей жизнью. Это просто кусок металла.
— Так оно и есть, — согласился Кем. — Этот меч еще не закончен, пока его не стоит бояться.
— Да я вообще не хочу его бояться!
Кема окутывало красное сияние углей и свет одного фонаря в углу.
— Слишком поздно отступать. Это все равно что убить ребенка, который только начал жить.
— Это меч…
— …которому нужно имя, — спокойно закончил Кем. — Он сам себя еще не знает. Он знает только то, что ты ему дал: чувство жизни.
И тут же начала чесаться шея и вся кожа на руках.
— Что-то не то! — объявил я. — Пахнет колдовством.
Кем подозрительно посмотрел на меня, но ничего не спросил.
Он только бросил:
— Где?
— …что-то не то…
Где-то вдали закричали люди. Крики были слабые, тихие, искаженные водой и эхом. Кем тоже услышал их.
— Поселок! — закричал он.
42
Я вылетел из кузни и помчался, продираясь сквозь деревья, к берегу озера, где на воде покачивались лодки. Теперь крики людей и визги перепуганных лошадей слышны были отчетливее.
В одиночестве я пробыл недолго. Выбежав на берег, я обнаружил, что Кем и другие уже отталкивали лодки. Я задержался выискивая Дел, но увидел только Телека.
— Где она? — спросил я.
— С Калле, — он наклонился, чтобы распутать веревку.
Я прищурился.
— Почему? Не в характере Дел игнорировать чью-то просьбу о помощи.
Телек выпрямился, сжимая веревку. Серые глаза смотрели на меня с почти смертельной ненавистью, но голос остался спокойным.
