приготовившись выхватить меч.
— Подождите… — начал я, и вдруг за моей спиной появились остальные.
Зеленые глаза Адары сверкнули.
— Они будут драться?
— Нет, — твердо объявил я.
— Значит ты будешь драться.
— Никто из нас драться не будет. А вы, как я думал, должны ждать в пещере, пока мы с Дел поговорим с Кантеада.
Киприана простодушно пожала плечами.
— Мы услышали, что вы спорите.
Огромные голубые глаза Массоу смотрели из-под светлой, неровно подстриженной челки.
— Мы не могли сидеть и слушать, — добавил он.
Дел уже не скрывала, что и ее терпение может кончиться.
— Это наше дело, — отрезала она. — Это наше личное дело и вашего внимания оно не требует. Вас никогда не учили хорошим манерам? Вы не знаете, что такое уважение?
Пальцы Массоу ухватили ее за руку.
— Ты собираешься пригласить Говорящего с лошадьми в круг?
Маленькое кровожадное отродье.
— Нет, — сказал я, — не собирается. Но даже если бы собиралась, к тебе это отношения не имело бы.
Массоу сердито покосился на меня.
— Я спрашивал ее, а не тебя.
Еще и грубое отродье.
— Я думаю, было бы лучше…
Вдали нервно заржал жеребец.
— Видишь? — спросил Гаррод.
Массоу не сводил глаз с Дел.
— Я считаю, что тебе нужно сразиться с ним.
— Я так не считаю, — отрезала она. — По-моему, нам пора вспомнить, где мы находимся. Нам всем следовало бы следить за своим поведением. Я думаю… — она запнулась. — Не имеет значения, что я думаю, — она резко развернулась и ушла.
— Злится, — сказала Адара.
Киприана кивнула.
— Последнее время она постоянно злится. Она всегда злая внутри.
— И напуганная, — влез Массоу. — Я чувствую ее страх.
Все это, подумал я, ненужный разговор, ведущий в некуда.
— Дел просто устала изображать пастушью собаку для вашей отары овец,
— рявкнул я. — У нас есть дело, серьезное дело, а из-за вас мы еле двигаемся. У нас кончается время. Естественно Дел нервничает.
— А как же мы? — не унимался Массоу. — Вы хотите просто бросить нас здесь?
— Нет, — процедил я сквозь зубы. — Я не посмел бы поступить так в доме Кантеада.
Гаррод тихо засмеялся, сказал что-то на Высокогорном и скрылся в темноте. Оставив нас с нашим спором.
Я хотел обойти их, но Киприана встала у меня на пути.
— Ты идешь за ней?
— Кип…
— За ней? — она подошла ближе. — Ты всегда бегаешь за ней как побитая собака, которая возвращается чтобы ее снова избили, — еще ближе. — Но ты не должен. Не должен. Она не нужна тебе, Тигр. Тебе не нужна такая женщина: твердая, жесткая, бесчувственная. Она скорее проткнет тебя мечом, чем скажет доброе слово. Тебе не нужна…
— Все, что мне нужно, это немного времени на себя, — отрезал я, уверенно отодвигая Киприану с дороги. — Мне нужно немного подумать в тишине.
— Тигр…
Я посмотрел поверх головы дочери на мать.
— А не пора ли и тебе приложить руку во всему этому делу? Твоя дочь бегает за мной как сука в охоте. Ты ее мать — сделай что-нибудь.
Рыжие волосы Адары в беспорядке рассыпались по плечам.
— А что я могу сделать? Она выросла, она женщина. Она сама может выбирать.
— Как выбрала ты… за себя и за Кесара, — я кивнул. — Что ж, тогда, я думаю, вам обеим стоит знать, что я не собираюсь бросать танцы мечей просто ради женщины. Какой бы она ни была.
Глаза Массоу странно засветились.
— Даже ради Дел?
Аиды, спасите меня от вопросов ребенка… и внимания его сестры и матери.
— Я иду поговорить с Кантеада, — объявил я. — Вы оставайтесь здесь. Понятно?
Киприана сложила руки на груди.
— Значит ты бежишь за ней… Тебе значит это делать можно.
— Все зависит оттого, — сказал я, — нужна ли человеку, за которым ты бегаешь, твоя компания.
— Вот значит почему Дел с тобой не спит? — ровным голосом поинтересовалась Адара.
Аиды…
Я повернулся и пошел от них. Дел стояла в тени скалы с маленьким Кантеада, которого она называла мастер песни. Я снова удивился бледной, полупрозрачной коже, нежному пушку на выразительно подвижном гребешке, хрупким рукам и мощной груди. Когда он молчал, его горло казалось нормальным, но при разговоре — нет, пении — оно вдувалось и раздувалось как у лягушки.
Лицо Дел было очень торжественным.
— Они обеспокоены, — сказала она. — Они говорят, что появился разлад, мрачный разлад, и это влияет на песню жизни.
— На что?
— На песню жизни, — повторила она. — На то, как они живут.
Я слабо вздохнул.
— Песня того, песня сего… — выражение лица Дел изменилось и я заторопился поправиться. — Хорошо, Дел, больше я этим шутить не буду. Он объясняет, откуда этот разлад?
Она выглядела расстроенной.
— Мы чужие для них, как диссонанс для чистой мелодии. Мы убиваем живых существ. Это вызывает дисгармонию.
Я улыбнулся.
— Можно и так поставить вопрос. Но за последнее время мы убили только этих гончих.
Она покачала головой и слипшиеся высохшие пряди рассыпались на золотые волоски.
— Не имеет значения. Для Кантеада все живые существа заслуживают почитания и уважения. Все живые существа, Тигр. Именно поэтому Кантеада едят только то что растет, не убивая. Питаются тем, что дает земля. Это песня жизни, Тигр… бесконечный цикл жизни в гармонии с миром.
— Никогда не убивают? — такого я не мог даже представить. — За всю жизнь ни один из них не убил ни одного живого существа?
Дел кивнула.
— Кантеада относятся к жизни с благоговением. К любому проявлению жизни. Даже к кровопийце комару.
— Эти гончие не совсем комары…
— Нет. И мастер песни понимает это. Поэтому он и сотворил песню охраны и дал ее другим, чтобы они пели. Но у него есть одно требование: пока мы здесь, мы не должны убивать или причинять кому-то
