— Быстрые?
— Довольно быстрые.
Я нахмурился.
— Слушай, впереди у нас долгое путешествие. Мы сможем сделать его короче, если будем вести разговор, — я помолчал. — Даже плохой разговор.
Она улыбнулась. Правда при этом попыталась спрятать улыбку за занавесью волос, но я успел заметить.
— Я думала, танцоры мечей в основном люди замкнутые, — неохотно сказала она, — живущие только ради того, чтобы проливать кровь.
Я шлепнул ладонью по груди.
— Я? Нет. В душе я очень мирный человек.
— А-а, — вся мудрость мира вместилась в этот звук.
Я вздохнул.
— А имя у тебя есть? Или я могу звать тебя Блондиночка?
Она ответила не сразу. Я ждал, отрывая колючки песчаника от стриженой гривы моего жеребца.
— Делила, — наконец сказала она и натянуто улыбнулась. — Зови меня Дел.
— Дел, — повторил я. Имя ей не подходило. Оно было грубым и коротким… и слишком мужским для девушки ее сложения и красоты.
— Ты действительно разыскиваешь брата?
Она покосилась на меня.
— А ты думал, что я придумала все, что рассказала работорговцу?
— Может и придумала, — я пожал плечами. — Мое дело довести тебя до Джулы, меня не должно интересовать, зачем тебе туда понадобилось.
Она почти улыбнулась.
— Я ищу своего брата. Это не выдумка.
Значит правда.
— А ты представляешь, где он может быть или что с ним случилось?
Ее пальцы разбирали короткую гриву мерина.
— Я уже рассказала работорговцу, что брата украли пять лет назад. Я проследила его до этого городка… теперь до Джулы, — она посмотрела на меня. — Еще вопросы?
— Да, — я открыто улыбнулся. — Почему, в аиды, такая девушка как ты должна разыскивать пропавшего брата? Чем в это время занимается твой отец?
— Он мертв.
— Дядя?
— Мертв.
— Братья?
— Все они мертвы, танцор меча.
Я внимательно посмотрел на нее. Голос ее оставался ровным, но я научился вслушиваться в то, что люди не говорят внимательнее чем в то, что они произносят.
— Что произошло?
Она передернула плечами.
— Налетчики. Они пересекли Северную границу, а мы в это время ехали на Юг, к пограничным землям. Они заметили нас и напали на караван.
— Увели твоего брата, — я не ждал от нее подтверждения, — и убили остальных.
— Всех, кроме меня.
Я остановил жеребца и резким движением схватил поводья мерина. Кисточки на ремешках успели выгореть и потускнели.
— Как, в аиды, — потребовал я, — налетчики пропустили тебя?
На несколько секунд голубые глаза скрылись за опустившимися веками, а потом она посмотрела на меня.
— А я не сказала, что меня пропустили.
Я потерял дар речи. Передо мной стояла картина: Южные налетчики стаскивали с лошади Северную девочку. Приятных эмоций я при этом не испытал. А прекрасная Северянка не сводила с меня глаз, как будто точно знала, о чем я думал, и смирилась с этим, не испытывая ни стыда, ни унижения от открывшихся мне сцен. Это был просто факт из ее жизни.
Я тут же задумался, мог ли человек, о котором говорил Мун — человек, выслеживающий ее — быть одним из тех налетчиков. Но… она сказала, что это случилось пять лет назад… За такое время мужчина забудет любую женщину.
Но женщина не забыла брата.
Я выпустил ее поводья.
— И теперь ты приехала на Юг устроить охоту на кумфу, разыскать брата, который скорее всего уже мертв?
— Он не был мертв пять лет назад, — холодно сказала она. — Он не был мертв, когда Осмун видел его.
— Если Осмун видел его, — отметил я. — Ты думаешь, если ты держала меч у его горла, он сказал правду? Он говорил то, что ты хотела услышать,
— я нахмурился. — После пяти лет то, что ты затеяла почти невозможно, баска. Если тебе очень нужен твой брат, почему ты так долго ждала?
Она не улыбнулась и не показала, что заметила мое раздражение.
— Мне нужно было научиться вести дела, — спокойно объяснила она. — Изменить традиции.
Я посмотрел на серебряную рукоять, видневшуюся за ее левым плечом. Женщина, носящая меч — да, это действительно изменение традиций. На Севере или на Юге. Но мои подозрения относительно того, какие дела она имела в виду, скорее всего были ложны.
Я ухмыльнулся.
— Только потеряешь время, баска. После пяти лет в рабстве на Юге… Я уверен, что он уже мертв.
— Это возможно, — согласилась она. — Но точно я узнаю все только когда доберусь до Джулы.
— Аиды, — с отвращением проговорил я, — заняться мне больше нечем, — я яростно уставился на малиновую спину, постепенно удалявшуюся от меня, потом шлепнул жеребца пятками по бокам и снова догнал Северянку.
Мы решили остановиться когда небо уже усыпали звезды. Я приготовил еду из сушеного мяса кумфы. К деликатесам оно не относилось, но им можно было набить желудок. Самым лучшим в нем было то, что при его приготовлении в качестве сохраняющего вещества использовалась не соль. В Пендже меньше всего хотелось соленого мяса. Трудно было заставить себя сглотнуть даже щепотку соли, необходимую для жизни. Само мясо кумфы было жестким и безвкусным, но вымоченное в масле, оно становилось мягким и приятным, и было лучшей едой при переходе через пустыню. На долгую дорогу его требовалось немного, к тому же оно мало весило, так что его запас почти не обременял лошадь. За годы, проведенные в пустыне, я успел хорошо с ним познакомиться.
Дел, однако, не оценила его свойства, но была слишком вежлива, чтобы выдать чувство отвращения. Она грызла кумфу как собака грызет оказавшуюся несъедобной кость: желания никакого, но ясно, что больше ничего не дадут. Я улыбнулся про себя и, дожевав свою порцию, смыл ее в желудок несколькими глотками воды.
— На Севере нет кумфы? — поинтересовался я, когда она заглотнула последнюю полоску.
Она поднесла ладонь ко рту.
— Нет.
— Ты ее еще оценишь.
— Хм…
