Леди неукротимость

– Мне не очень хорошо видно, – сказала Кейт, – но я думаю, что он приковал тебя к стене. Он ударил тебя и Яго камнем и затолкал меня в камеру, прежде чем я успела что-либо сделать. Ты можешь освободиться?

Алексис попытался не обращать внимания на жгучую, стучащую боль в голове, и ему удалось выпрямиться. Боль в руках немного ослабела, но он не мог сделать ничего со своими оковами. Наконец, он открыл глаза. Он увидел собственное плечо. На полу рядом с ним неподвижно лежал Яго. Рядом он заметил свое пальто, на котором сверху лежал пис­толет Фалька. Он снова потянул свои цепи.

Кейт попыталась его подбодрить, но слова заме­рли у нее на губах, когда справа от него распахнулся люк. Кто-то спускался по ступенькам, держа лампу в руке. Это была фигура в черном, одетая в темные сапоги, брюки и плащ. Алексис попытался увидеть лицо своего врага.

– Мама?

– Леди Джулиана! – закричала Кейт.

Джулиана подошла к Алексису и поставила лам­пу на пол. Затем, нагнувшись, она подобрала писто­лет и сунула его себе за пояс.

– Мама, что ты делаешь?

– Она все испортила, – сказала Джулиана.

– Я не понимаю.

Джулиана сбросила плащ и сердито посмотрела на Алексиса.

– Она все испортила, сделав тебя счастливым. Я наказывала тебя. Я все запланировала– годы страданий, чтобы ты терял тех, кого любишь, так же как я потеряла своего мужа.

Закрыв на мгновение глаза, Алексис попытался отшатнуться от матери.

– Ты знаешь, – сказал он. – Ты знаешь, что произошло в тот день. Ты всегда это знала? О Боже, почему ты не сказала мне? Лучше бы я знал навер­няка, что я убил их.

Джулиана подняла руку, сжав ее в кулак. Алек­сис повернул голову и встретился с ней взглядом. Она, тяжело дыша, яростно смотрела на него.

– Это было гораздо хуже, ты глупец. Он умер вместо тебя, и в этом виноват ты.

Алексис затаил дыхание, а потом все же сделал выдох в то время, как его запутанные мысли собира­лись в единое целое.

– Виноват я. Что же я сделал?

– Ты не помнишь? Вы с Талией должны были в тот день скакать наперегонки. Если бы ты поехал с ней, то умерли бы те, кто должен был умереть, а мой дорогой Филип вновь принадлежал бы мне одной.

– Мама? – Его голос был похож на голос ре­бенка, которому было очень больно. – Расскажи мне все.

– Думаю, это больше не играет роли, хотя тебя и стоило бы оставить терзаться догадками. Я вер­ нулась после того, как подготовила ловушку и выяс­нила, что все ушли. Было уже слишком поздно, когда Фальк сказал мне, что Филип уехал верхом с Талией и что ты помчался догонять их. Ты чудови­ще. Если бы ты не поссорился с Талией, то вместо Филипа умер бы ты.

Его ноги дрожали. Все его тело трясло как в ли­хорадке, а голова раскалывалась от боли. Он слы­ шал, как Кейт зовет его, но он не мог ответить. Он снова видел, как они с Талией ссорятся за ленчем. Слышал суровый голос отца, который приказал ему оставаться в комнате. Потом он скакал, скакал, скакал, и Талия падала, ее голова катилась по земле. Лошадь отца заржала.

– Стоп, – прошептал он себе. Он снова поднял взгляд на мать. – Я не помню, как я натягивал эту леску между деревьями, потому что я не делал этого. И ты позволила мне думать, что это я убил их. Все эти годы. Почему? Почему ты меня так ненавидишь!

– Потому что ты украл у меня его любовь! – закричала Джулиана. Ее лицо исказилось от гнева, и она продолжала кричать: – До вашего с Талией рождения нам больше никто не был нужен. Но он любил вас, особенно тебя. Он постоянно говорил мне, как он гордится тобой, какой ты умный. Боже, я не могла больше смотреть, как вы вдвоем сме­етесь над чем-то своим. А потом однажды он сказал мне, что я больна.

Внезапно ее ярость исчезла, как будто бы ее и не было, не оставив на ее лице ни малейшего следа. Когда она снова заговорила, ее голос был спокоен.

– Он пришел ко мне и сказал, что моя болезнь прогрессирует день ото дня и что это плохо для Талии и для тебя. Он собирался уехать вместе с ва­ми, – она снова повысила голос, и он стал похож на голос недовольного ребенка. – Филип сказал, что мне придется жить в новом месте, где будут врачи. Он сказал, что мне стало гораздо хуже и что он боится.

Ее настроение снова внезапно изменилось, и она рявкнула на Алексиса:

– Он особенно боялся за тебя. Он видел, как я наблюдала за тобой. Видел меня. Ты виноват в том, что он отвернулся от меня.

– Мама, он любил тебя, – сказал Алексис, но Джулиана не слушала его.

– Я поняла тогда, что мне нужно избавиться от тебя. Если бы ты умер, он снова любил бы меня. Ты был его сыном, мужчиной, ты мог скакать на лоша­ди, как он, и вскоре ты начал бы охотиться, ходить в клубы и сопровождать его повсюду, где я не могла быть рядом с ним. Ты, в конце концов, украл бы его у меня, и я хотела вернуть его обратно.

– Но он умер вместо меня.

Джулиана, улыбаясь, посмотрела на него.

– Да, и я тоже чуть не умерла, но я осталась жить, потому что я хотела наказать тебя годами страданий, чтобы ты потерял всех, кого любишь так же, как я потеряла Филипа.

– Ты когда-нибудь любила меня или Талию?

– Сначала да, – призналась она пугающе дело­вым тоном. – Но вы убили мою любовь за эти годы. Мне понадобилось много времени, чтобы по­нять, что вы крадете у меня Филипа, понимаешь?

Алексис почувствовал боль в сердце, как будто что-то умирало у него внутри.

– Ты сказала, что ты наказывала меня. Боже милосердный, мама, что ты сделала?

Джулиана рассмеялась.

У него за спиной Кейт вскрикнула резким от напряжения голосом.

– Это была она, – сказала Кейт. – Она прихо­дила к Офелии в ту ночь, когда случился пожар. Это она подожгла дом. Это были вы, ведь так, леди Джулиана?

– Она хотела понравиться мне, – сказала Джу­лиана, поворачиваясь к Кейт. – Было совсем не­ трудно уговорить ее тайно со мной встретиться. Она думала, что мы вместе разработаем план, как ей заполучить Алексиса. Я подбросила опиум в ее вино и устроила пожар. Только… только Алексис не испытал той боли, на которую я рассчитывала, ког­да она погибла, – голос Джулианы дрогнул. Она перевела свой взгляд с Кейт на Алексиса, а потом снова на Кейт.

– Я собиралась убить Каролину Бичуит, но тут появилась ты, а потом я еще узнала о Ханне. Ты тоже была в Тайм Холле в тот день, когда она умоляла Алексиса стать отцом ее ребенка. Ханну я пропустила.

Алексис прислонился лбом к руке.

– Не говори больше ничего, пожалуйста, – он поднял голову и с мольбой посмотрел на мать. – Ты больна. Отпусти меня, чтобы я мог заботиться о тебе.

– О, нет. Сейчас начнется твое последнее нака­зание. Я решила, что раз уж ты не умер тогда, когда я этого хотела, наказать тебя также и за это.

Алексис посмотрел на искаженное лицо своей матери. От ее последних слов у него закружилась голова, и он не смог ничего сказать. Джулиана неожиданно бросилась к нему, и он почувствовал, что ее рука ухватилась за воротник его рубашки. Она сорвала рубашку с его тела, и это пришпорило его язык.

– Башня.

Она бросила рубашку на пол и презрительно усмехнулась:

– Да, башня. Твой ангел-хранитель Валентин испортил для меня твою смерть. После того как я приложила столько сил, чтобы расшатать эти камни и заставить Фалька заметить их, твой глупый друг оказался в этом месте и предупредил тебя.

В это невозможно было поверить. После всех ее признаний Алексис так и не смог смириться с