В настоящий момент внутренние войска с территорий, лояльных планетарной администрации занимают ключевые объекты, покрывая всю провинцию структурой блок-постов и опорных пунктов. Как только вопрос с этим решится, что не займет много времени — когда большим шишкам всерьез надо, все шустро делается и ресурсы на это как по волшебству находятся, последуют «свободные выборы», на которых победит правильный кандидат и «Магма» получит вожделенные месторождения обратно. А дальше — хоть трава не расти. Штабные использовали гладкие формулировки и не все из расклада произнесли открытым текстом, но домыслить недостающее был несложно.
— Так что же получается, нас за живца держали? Лутар успокоился, мы стянули на себя часть его войска, и этим воспользовалась вторая команда? — возмущенно спросил Боцман. — Браткам за атаку — хуй в сраку, а...
— Да, вот именно так и получается, что хуй стоит, а голова качается, — раздраженно прервал его Доплер.
— Я уж думал ты там в драку полезешь и опять кому-нибудь челюсть сломаешь, такая у тебя зверская морда сделалась, когда все понял, — усмехнулся Слэш.
— А ты не особенно удивлен, как я погляжу, — заметил Штырь.
— Да так же как и ты, полагаю. Все ж поняли, что нас кинули, просто только сейчас выяснилось зачем и как именно. В нашей работе такое бывает. Как сказала Шелли, дело сделано, — пожал плечами Слэш.
— Ну так что, здесь ночевать или как? Поставили нас на довольствие хоть? — спросил Боцман, возвращаясь к текущим проблемам.
— Все путем. Раз уж мы объявились, то имеем все причитающиеся права, с этим проблем не было, — ответил Слэш.
Подъехал санитарный фургон, забрал раненых. Какой-то капитан из постоянного штата базы отрядил им палатку, рассказал где тут что и к кому обращаться, если что. Шелли до утра выделили комнату в пустующем по случаю выбытия постояльцев офицерском модуле. Бойцам предстояло провести несколько дней на базе, дожидаясь отправки в космопорт, оттуда на шаттле до корабля домой. Получили по случаю близкого дембеля новые форменный комплекты, помылись в душе, смыв липкий налет, оставленный на теле щупальцами джунглей, побрились, отоварились на кухне хавкой. Наевшись горячей цивильной пищи, Сплин отставил пустой котелок и, почесывая пузо, блаженно произнес:
— Бля, парни, а жизнь-то налаживается — прям как заново народился...
— Однозначно, — поддержал Малой с набитым ртом, самозабвенно запуская зубы в кусок настоящего хлеба. Воистину. если у человека все отнять, довести до предела, а потом малость вернуть и дать чуть оклематься, то он испытывает чистое незамутненное счастье и искреннюю благодарность судьбе.
Тут Сплин вдруг почувствовал, как же он зверски устал. Он нашел в палатке свою раскладушку, после некоторого раздумья скинул ботинки и завалился, с наслаждением позволяя сну полностью овладеть разумом и подарить покой измученному телу.
Большая часть народу продрыхла завтрак и проснулась лишь к обеду, остальных разбудили угрозы остаться голодными. Офицеры в штабе обстоятельно отчитывались о проведенной операции, исходя из принципа, что больше бумаги — чище задница. Доплер договорился, чтобы Шелли докинула до города попутная вертушка. Почти весь взвод, включая ходячих раненых, приперся ее проводить, пока летчик вяло переругиваясь с техником, готовился к взлету. Шелли смутилась, так как не ожидала такого внимания. Они стояли у вертолета и смотрели друг на друга, не зная что сказать, все было как-то не к месту. Наконец вылез чумазый техник и сказал пилоту:
— Ладно, лети уже — я что мог сделал, до капремонта дотянешь поди...
— Эй, подруга, ты летишь или остаешься? Да не дрейфь, тут вся техника такая, мой аппарат, можно сказать, один из лучших — десять лет, а все как новый, — оглянулся из форточки кабины ехидно улыбающийся летчик, начали вращение винты.
Тут Зуб, единственный оставшийся в строю назначенный с начала похода командир отделения, вдруг вытянулся по стойке смирно, глянув на остальных. Остатки отряда почти синхронно вскинули кисть к виску в воинском салюте. Шелли смутилась еще больше, запрыгнула в вертолет и, махнув рукой, сказала на прощанье:
— Бывайте, ребятки, ведите себя правильно, ни в какую войну больше не встревайте, не стоит оно того...
Вертолет улетел. Раненые поплелись обратно по палатам, целые — на обед.
— Матерая баба, таких не часто встретишь, — прокомментировал Малой.
— Да, хорошо шла, — согласился Сплин.
Хоу ткнул его в бок:
— Тоже мне эксперт, сам-то был — краше в гроб кладут.
— Осторожнее! Ребра болят... Ну, может и был... Так ведь не я один...
После обеда пошарились по базе, заглянули в финчасть за боевыми, какую-то долю обналичили для текущих нужд, наведались к парням в санчасть. Без неуместных здесь при себе оружия и снаряги Сплин чувствовал какую-то уязвимость, почти неполноценность, будто забыл что-то важное. В местный госпиталь возили народ со всей округи, не только армейских. Бишоп временно подрабатывал здесь, так как спецов не хватало, а делать ему до отлета было особо нечего. Сейчас он отсыпался после ночной смены. Дрейк оклемался настолько, что лежа на здоровом боку, вовсю дулся в карты с Валетом, который, оказавшись снова за любимым делом, обыгрывал и его, и большую часть скучающих соседей по палате. Он втыкал свои карты между стянутых повязкой пальцев раненой руки, которую врачам едва удалось сохранить, как в держатель, глаза его азартно блестели.
— Смотри, доиграешься, опять на край света бежать придется, — поддел игрока Барни.
— Мы ж без интереса, — хитро сощурившись ответил Валет. — Так ведь тут и так край света.
Роуч зависал в палате интенсивной терапии, опутанный какими-то дренажными трубками. На вопрос о своем состоянии он ответил:
— Стабильно хуевое. Я, блядь, в вертолете по дороге сюда чуть ласты не склеил, если б не Бишоп... Щас говорят, помереть не должен, но с вами, однако, не полечу — мне тут еще загорать пару недель самое малое. Скучища смертная. Что там снаружи-то хоть?
— Да все то же — земля, небо, солнце, жара. Расслабься, ты ничего не теряешь, — успокоили его.
Разговор помалу сошел на нет: здоровый больному, как и сытый голодному — хреновый товарищ. Роуч это знал, они это знали, никто не виноват, но это факт, как обычно, короче. Пожелали выздоравливать и распрощались.
Сплин на всякий случай показал дежурному хирургу свои болячки, раз уж в госпиталь забрел, так как в нем вдруг взыграла мнительность, для разгула которой раньше не было достойного пространства. Ему вдруг показалось, что коварная судьба, упустившая свой шанс стереть его в джунглях, достанет-таки через заразу. Врач глянул, сказал, что, в принципе, все заживает нормально, хотя рана на ляжке слегка гноится. Тут во дворе сел вертолет с партией раненых из свежевведенного контингента в Либертии — колонна попала под обстрел. Сплина выпроводили, вторично вмазав регенерирующий состав и выдав стандарт таблеток для профилактики раневой инфекции.
Вечером в полном составе закатились в местный бар, отметить по-человечьи окончание операции и встретить надвигающийся дембель. Доплер встретил на базе каких-то знакомых по старой службе и они с офицерами еще с обеда находились в стационарном состоянии, исключая Слэша, который, как подозревал Сплин, по указанию Доплера приглядывал, чтобы молодые по синей волне во что-нибудь не ввязались и не попадались под руку начальству из крыс-штабистов. Короче, не можешь предотвратить — организуй и возглавь. Бар в тихие времена был просто гарнизонной лавкой, но в зависимости от наплыва посетителей был по совместительству клубом. Наплыв очень даже имел место, народ перед отправкой на ту сторону отрывался, не жалея здоровья и средств.
Кое-как с помощью Слэша удалось добыть столик, договорившись потесниться и поставив выпивку соседям. Народу был пресс, шум от пьяных разговоров и музыки стоял оглушительный, кто-то там даже поцапался за доступ к диджею, который сам был обдолбан в умат, но держался за пультом стойко. В воздухе
