зверя, и по нему перемещались цвета, фигуры…
— Да, этот экран я видел. Но он показывал только геометрические фигуры.
— А я видел, как Мерибель раздевается, — заявил Раулинс в рсстерянности. А ты значит видел геометрические фигуры.
20
В зоне «Ф» также угрожали смертельные опасности. Небольшой перламутровый пузырь лопнул, и из него потекла струйка шариков. Эти шарики двигались в ногах Раулинса с какой-то зловещей целенаправленностью. Кусали через ботинки. Он растоптал их множество, но чуть см не оказался слишком близко от источника света, который неожданно засиял голубым глазом. Он пнул три шарика в сторону света. Они расплавились.
21
Бордману все это надоело, чуть ли не до отрыжки.
22
С того момента как они вошли в лабиринт, прошло 1 час 48 минут. Трасса в зоне «Ф» вела через зал с розовыми стенками, где из скрытых отверстий вырывались клубы дыма. В противоположном конце розового зала помещалась ловушка. Если бы они не прошли ее в точно рассчитанное время, то были бы разможжены. За залом был длинный коридор. Этот коридор выводил на открытые площади с шестью наклонно установленными обелисками из белого металла. Из фонтана на стометровую высоту била вода. По бокам площади возвышались три башни с множеством окон разной величины. Стекла внизу были нетронуты. На стуненях одной из них лежал расчлененный ударами скелет какого-то создания.
В лагере несли службу Элтон, Антонелли, Камерон, Гринфилд и Стейн. Сейчас же Антонелли и Стейн вышли на площадь в центре зоны навстречу Раулинсу и Бордману.
— Уже недалеко, — сказал Стейн. — Или же вы предпочли бы отдохнуть несколько минут, мистер Бордман?
Старик хмуро глянул на него.
— Дэвис, Оттавио и Рейнолдс уже добрались сегодня до зоны «Е». Элтон, Камерон и Гринфилд присоединились к ним. Петронелли и Уолкер исследуют внутреннюю границу зоны «Е» и заглядывают в зону «Д». Говорят, что там все выглядит несравнено лучше.
— Я с них шкуру спущу, если они туда полезут. Антонелли невесело улыбнулся. Промежуточная база состояла из двух куполообразных полаток. Территория была тщательно обследована, И здесь наверняка ничто не грозило. В палатке Раулинс снял ботинки, получил очищаюший препарат и пакет с пищей. Он чувствовал себя как-то не по себе среди этих людей. Он знал, что они лишены тех возможностей жизни, которые даны ему. Они не получили образования, и даже если они уцелеют, то не будут жить так долго, как он. Ни у кого из них не было светлых волос, голубых глаз и, наверное, не хватало бы средств, чобы подвергнуться дорогостоящей операции. И все же они выглядели счастливыми. Может потому, что их не волновали моральные аспекты извлечения Мюллера из лабиринта.
В палатку вошел Бордман.
— Предайте капитану Хостину, что он проиграл. Мы сюда добрались.
— Что проиграл? — не понял Антонелли. Гринфильд говорил о чем-то другом:
— Допустим, что Мюллер как-то следит за нами. Он перемещается очень регулярно. Сейчас он находиться в заднем квадрате зоны «А»… если входом туда являются ворота, которые мы знаем… и описывает небольшую дугу по мере того, как к нему приближаются наши передовые.
Бордман пояснил Антонелли:
— Хостин ставил три к одному, что мы не дойдем досюда. Сам слышал. И спросил у Камерона, техника-связиста:
— Это возможно, чтобы Мюллер пользовался какой-нибудь следящей системой?
— Вполне правдоподобно.
— Системой, позволяющей различать лица?
— Я допускаю, что порой так. Но у него было множество времени на ознакомление с устройствами этого лабиринта.
— Если он видел мое лицо, — заявил Бордман, — самое лучшее буде вернуться и не ломать головы над остальным. У кого-нибудь есть термопластичный аппарат? Я немедленно должен изменить свое лицо.
24
Он не стал объяснять, почему. Но когда процедура закончилась, нос у него стал длинный, резко очерченый, губы тонкими и подбородок как у ведьмы. Лицо это трудно было назвать симпатичным.
25
После неспокойно проведенной ночи, Раулинс начал приготовляться к тому, чтобы дойти до передового лагеря в зоне «Е». Бордман должен был остаться на базе, но поддерживать с ним связь — видеть то, что видел он, слышать то, что слышал он, и давать ему шепотом указания.
Раулинс вышел из палатки, отсчитал десять шагов и замер в неподвижности, наблюдая, как рассвет покрывает украшеннные клювами стены оранжевым блеском.
— Подними правую руку, — приказал Бордман, — если ты меня слышишь, Нед! Раулинс поднял.
— Теперь скажи мне что-нибудь.
— Где ты говоришь родился Мюллер?
— На Земле. Я слышу тебя превосходно.
— Где на Земле?
— В Северо-Американской Директории. А где точно, не знаю.
— Я тоже оттуда, — сказал Раулинс.
— Знаю, — ответил Брдман. — Мюллер, кажеться, из западной части Северной Америки. Но я в этом не уверен. Я так мало времени провожу на Земле, Нед, что уже не помню в деталях земной географии. Если это так важно для тебя, то нас может проинформировать мозг корабля.
— Попозже, — сказал Раулинс. — Не пора ли мне трогаться?
— Сначала послушай, что я тебе скажу. Мы с большим трудом пробрались внутрь лабиринта, и не забывай, что все, что мы до сих пор сделали, было всего лишь вступлением к достижению настоящей цели. Мы прилетели сюда за Мюллером, не забывай этого.
— Я, что могу забыть?
— До сих пор мы думали главным образом о себе самих. Выживем или умрем — вот и вся
