Обмен парой фраз, резкое требование, чтобы его оставили в покое, потом, если этот парень не уберется, смертоносное оружие. Но я заколебался. Я слишком много говорил и слишком много услыхал. Сын Стивена Раулинса? Группа археологов? Парнишка подвергся действию облучения с очень близкого расстояния. Может быть излучение со временем начало терять силу?
Он взял себя в руки и попытался проанализировать свою враждебность. Откуда во мне страх? Почему я так стремлюсь к одиночеству? Ведь нет же причин, чтобы мне следовало бояться людей с Земли: это они, а не я страдают от общения со мной. Ноесли я убегаю от них, то причиной тому паническая трусость.
Мюллер немедленно поднялся и открыл дверь. Вышел из дома. Уже настала ночь, быстро как всегда зимой. Небо стало черным. Парнишка все еще стоял на площади, явно растеряннный. Самый большой спутник Клотто заливал его светом, в котором его волосы как бы светились изнутри. Лицо его казалось очень бледным. Голубые глаза поблескивали от испытанного шока.
Мюллер подошел, не зная, какую тактику избрать. Он почти ощущал, как какая-то заржавевшая машина начала в нем работу.
— Нед? — начал он. — Послушай, Нед. Я хотел бы извиниться. Ты должен понять, что я отвык от людей.
— Все в порядке, мистер Мюллер. Я понимаю, что вам тяжело.
— Дик. Зови мня Дик. — Мюллер поднял обе руки и развел их. — Я уже полюбил мое одиночество. Можно научиться ценить даже собственный рак. Я прибыл сюда сознательно. Это не была катастрофа корабля. Я выбрал себе то единственное место во вселенной, где одиночество до конца жизни казалось правдоподобным.
— Дик, если тебе не хочеться, чтобы был здесь, я уйду! — выкрикнул Раулинс.
— Наверное это было бы самым лучшим для нас обоих. Подожди. Останься! Ты очень паршиво чувствуешь себя в моем присутствии?
— Как-то невесело, — немного слукавил Раулинс. — Но не настолько плохо, чтобы не сознавать этого. Незнаю почему, но на таком расстоянии мне просто печально.
— Почему не знаешь? — спросил Мюллер? — Судя по твоим ответам, Нед, я думаю, что что ты знаешь. Ты только делаешь вид, будто не знаешь, как меня обработали на Бете Гидры 4.
Раулинс покраснел.
— Что-то такое припоминаю. Они повлияли на твое сознание.
— Именно. Ты чувствуешь, Нед, как моя душа растекается в воздухе. Ты принимаешь нервные волны прямо из моей макушки. Попробуй подойди поближе.
Раулинс приблизился.
— Ну, — сказал Мюллер, — теперь посильнее, когда стоишь здесь? Жуткое удовольствие верно? На расстоянии один метр это делается непереносимым. Ты можешь представить себе, что ты держишь в обьятиях женщину? А ласкать женщину на расстоянии в десять метров трудновато. Присядем, Нед. Нам здесь ничего не грозит. У меня есть детекторы массы, и ловушек тут никаких нет. Садись. Нед, — поинтересовался Мюллер, когда они сели, — сколько тебе лет?
— Двадцать три.
— Ты женат?
— Нет, увы.
— А девушка у тебя есть?
— Была одна. Контракт на свободную связь был расторгнут нами, когда я подписался на эту работу.
— В вашей экспедиции есть женщины?
— Только сексаторы, — ответил Раулинс.
— Не очень-то помогают, правда, Нед?
— Мы могли бы взять с собой несколько женщин, Но…
— Что, но?
— Это слишком опасно. Лабиринт..
— Сколько смельчаков вы потеряли?
— Пятерых. Я бы хотел познакомиться с людьми, которые догадались что-то такое выстроить.
Мюллер сказал:
— Это был величайший триумф созидания их расы. Их сверхтворение, их памятник. Какими рассудочными были они в создании этой фабрики убийств. Это в первую очередь квинтэссенция.
— Ты высказываешь только предположения или какие-то следы свидетельствуют об их культурных горизонтах?
— Единственный след, говорящий о их горизонтах, это то, что нас окружает. Но я знаю эту психику. Я знаю больше любого человека, потому что я единственный из людей сталкивался с неизвестным видом разумных существ. Убей чужого — это закон вселенной. И если не убьешь их, то хоть придуши немного.
— Но мы не таковы! — ужаснулся Раулинс. — Мы же не проявляем инстиктивной враждебности против…
— Ерунда!
— Но… Мюллер сказал:
— Если бы как-нибудь на одной их наших планет опустился какой-нибудь незнакомый звездолет, мы бы поставили его на карантин, посадили бы экипаж за решетку и допрашивали его до тех пор, пока бы они не померли. Может быть мы бы нарушили душевный покой, но от этого пострадали бы только наша изысканность и самолюбование. Мы делаем вид, что слишком воспитанные, чтобы ненавидеть других, но доброта наша вытекает из слабостей. Возьмем, к примеру, гидрян. Некая влиятельная фракция в Совете Земли настаивала на том , чтобы прежде чем мы вышлем к ним эмиссара для знакомства, рассеять слой облаков, которые окружают их планету, и дать им дополнительное солнце…
— Да?!
— Проект был отклонен, а эмиссара, который был выслан, гидряне приняли слишком хорошо. Меня. — Неожиданно что-то пришло Мюллеру в голову.
— Вы имели дело с гидрянами за последние девять лет? Были какие-нибудь контакты? Война?
— Нет, — ответил Раулинс. — мы держимся подальше от них.
— Ты мне говоришь правду, или, может быть, мы избавили вселенную от этих сукиных сынов? Господь свидетель, что я не имел бы ничего против, хотя это вовсе не их вина в том, что они натворили со мной. Просто они реагировали своим, типично неофобическим способом, Нед, мы с ними не воевали?
— Нет, могу поклястся, что нет. Мюллер успокоился. Чуть погодя он сказал:
— Ладно. Я не буду просить тебя, чтобы ты информировал меня исчерпывающе о новых событиях в остальных областях. Меня, по сути дела, Земля не интересует. Долго вы собираетесь оставаться на Лемносе?
— Еще не знаем. Я полагаю, несколько недель. Собственно, мы даже еще не приступали к исследованиям в лабиринте. И в дополенение еще эта внешняя территория. Мы хотим скорректировать наши исследования с работами предшествующих археологов и…
— Это значит, что какое-то время вы будете тут. Твои коллеги тоже собираются навестить центр лабиринта?
Раулинс облизал губы.
— Они послали меня вперед, чтобы я установил с тобой отношения. Сейчас мы еще не строим никаких планов. Все это зависит от тебя. Мы не хотим быть помехой. Так что если тебе не хочется, чтобы мы тут работали…
— Не хочу, — быстро сказал Мюллер. — Повтори это своим коллегам. Лет через пятьдесят — шестьдесят меня уже не будет в живых, тогда пусть и копаются. Но пока я здесь, я не хочу видеть никаких посетителей. Они могут работать в нескольких внешних зонах. Но если кто-нибудь из них ступит ногой в зоны «А», «Б» или «Ц», я убью его. Я способен на это Нед.
— А я… меня ты можешь принимать?
— Время от времени. Мне трудно предвидеть свои настроения. Если тебе захочется поболтать со
