снимая ногу с ноги, потом выпустил из ноздрей дым и улыбнулся.
— Значит, Мюллер вывел из строя и этих тоже?
— Боюсь, что так. Он знает входимые трассы лучше нас. И все держит под контролем.
— Вы выслали хотя бы одного робота путем, которого у нас нет на картах?
— Даже двух. Оба пропали.
— Хм-м. Надо бы выслать большее число роботов одновременно. Тогда будет надежда, что хотя бы один не привлечет внимания Мюллера. Парнишка нервничает в клетке. Измените программу, хорошо? Мозг корабля подберет нужную диверсионную тактику, если вы его верно запрограммируете. Скажем, пусть роботов двадцать пойдут одовременно.
— У нас их осталось всего три, — напомнил Гринфилд. Бордман прикусил сигару.
— Три тут в лагере или вообще?
— Три в лагере. Снаружи лабиринта их еще пять. Они уже начинают входить.
— Кто такое допустил? Я еще поговорю с Хостином. Надо изготовить новые по шаблонам. К утру в моем распоряжении должно быть пятьдесят роботов. Нет, восемдесят. Нет, какая безнадежная глупость, Гринфилд!
— Именно так.
— Ладно, убирайтесь! Бордман с раздражением затянулся сигарным дымом. Он набрал диск, и пододвинулась бутылка коньяка — превосходный, густой, липковатый напиток, изготовленный отцами- перептикалистами на планете Денеб 12. Ситуация и в самом деле была тревожной. Он отхлебнул с полбокала коньяка, на мнговенье потерял дыхание, птом наполнил бокал заново.
Он знал, что ему грозит потеря перспективы, старейший из всех грехов. Деликатность этой миссии уже начала несколько раздражать его. Все эти крохотные шажки, мизерные успехи, утомительное приближение к цели, осмотрительность… Раулинс в клетке. Раулинс и его угрызнения совести. Мюллер со своим психопатичеким мировозрением. Крохотные зверюшки, которые огладывают человеку пятки, а сами только и думают, как бы добраться до горла. Все эти ловушки, расставленные демонами, и эта притаившаяся внегалактическая раса существ с огромными глазами, живущая в удивительном мире излучений, рядом с которыми Чарльз Бордман являеться чем-то не более чувствительным, чем растения. Угроза конца всему.
Рассерженный, он погасил сигару о пепельницу и немедленно воззрился с изумлением на длинный окурок. Столько сигары пропало! Сама она уже не раскурится. Но ведь есть же инфракрасный луч от генератора. Он снова раскурил сигару и энергично запыхтел ею, пока она не раскурилась. Потом неохотно протянул руку и вновь нажал клавишу связи с Недом Раулинсом.
Он увидел на экране вертикальный прутья в лунном отблеске и волосатые мордочки посверкивающие зубами.
— Нед! — вскричал он. — Это Чарльз. Мы выслали к тебе много роботов, парень. Мы вызволим тебя из этой идиотской клетки за пять минут. Слышишь? За пять минут!
2
Раулинс был очень занят.
Это выглядело чуть ли не смешно. Прямо бе конца набегали и набегали эти зверьки. Всовывали мордочки между прутьями — по два, по три сразу. Лисицы, норки, горностаи или дьявол их разберет, какие это зверюшки — ничего, кроме зубов и маленьких злых пастей. Но ведь кормились-то они падалью, сами не убивали. Неизвестно, что притягивало их к клетке. Они протискивались, собирались вокруг Раулинса, жестким мехом терлись о его ноги, били его лапками, драли ему кожу когтями, грызли ему лодыжки.
Он топтал их. Он довольно скоро убедился, что стукая каждую по голове тяжелым ботинком, он сразу же ломает ей позвоночник. Мгновенными ударами он отбрасывал свои очередные жертвы в угол клетки, куда сразу же кучей кидались маленькие бестии. Канибалы. Постепенно он вошел в ритм. Поворот. Удар. Толчок. Поворот. Удар. Толчок. Хруп. Хруп. Хруп.
И все же грызли и царапали они его ужасно.
Первые пять минут у него почти не было времени для отдыха. Поворот, удар, толчок. Он так расправился по крайней мере с двумя десятками за какие-то пять минут. В углу клетки скопилась гора маленьких скрючившихся телец, на которой копошились живые, пытаясь отыскать лучшие куски.
Но наконец-то пришла пора, когда он угостил их всех, находящихся в клетке, а с наружи их больше не проникало. Теперь он мог передохнуть. Он ухватился за прут, поднял левую ногу и начал рассматривать многочисленные ранки, царапины, укусы. Интерересно, дадут мне посмертно Звездный Крест, если я умру от галактического бешенства? — подумал он. Ноги у него были окровавленны от колен и ниже, и эти повреждения, хотя и не глубокие, саднили и болели.
Неожиданно он понял, почему эти зверюшки, питающиеся падалью, пришли к нему. Имея сейчас возможность передохнуть, он почувствовал сильный запах гниющего мяса. Он чуть ли не ощутил в воображении — огромное животное с распоротым брюхом с красными липкими внутренностями… крупные черные мухи над ним… черви, копошащиеся в этом куске гнили…
Здесь, в этой клетке, разлагаться было нечему. Мертвые стервятники еще не начали гнить, впрочем, немного их и останеться, если не считать обгрызанных костей.
Значит наверняка это какая-то ловушка: западня с запахом, вмонтированная в клетку. Сама клетка распостраняла такой запах. Зачем? Скорей всего, чтобы заманить стаю питающихся падалью внутрь. Изысканная форма пыток. Не исключено, что это дело рук Мюллера. Ведь мог же Мюллер дойти до ближайшего пульта управления и включить этот запах.
На этом Раулинсу пришлось закончить свои размышления. Новая армия стервятников бежала через площадь. Они были несколько крупнее, хотя и недостаточно большими, чтобы не пролезть между прутьями. Это твари скалили зубы в лунном свете почти омерзительно.
Раулинс немедленно растоптал трех урчащих, жрущих канибалов, что еще оставались живыми, и вышвырнул их за прутья как можно дальше, метров на восемь-десять. Великолепно! Батальон новых визитеров спешно остановился и начал лакомиться пожирая трупики и еще не совсем мертвые тельца. Раулинс подумал, что если их не станет больше, то с ними он может справиться.
В конце концов они перестали надоедать ему. Он убил уже семьдесят, а то и восемдесят штук. Запах свежей крови перебивал даже искуственный запах разложения. Ноги его ныли от ранений, голова кружилась. Но остаток ночи прошел спокойно.
Последние уцелевшие стервятники, пережравшись, тихонько удалились, даже не пытаясь добраться до утомленного человека. Изможденный, выдохнувшийся, близкий одновременно к смеху и плачу, Раулинс отпустил прутья и уже не смотрел больше на свои окроввленные ноги они ныли, горели. Он представил, как целые флотилии неведомых микроорганизмов кружат по его кровеносной системе. Распухший, синефиолетовый труп под утро, жетва перехитрившей самое себя хитрости Чарльза Бордмана. Идиотской идеей было забираться в эту клетку! Дурацкий способ заслужить доверие Мюллера, воистину дурацкий!
А ведь у этой клетки есть свои плюсы, неожиданно подумал он.
Три крупных зверя крались в нему с трех сторон сразу. Походкой они напоминали львов, и внешностью — кабанов. Приземисты, весящие, наверное, по сотне килограммов создания с острыми хребтами и вытянутыми пирамидальными мордами. Слюна капала с узких губ, крохотные глазки, попарно посаженные сразу под рваными обвисшими ушами с каждой стороны морды, посверкивали. Загнутые клыки выделялись среди более мелких, более острых собачьих зубов на мощных челюстях.
Подозрительно поглядывая друг на друга, эти три мерзких создания произвели ряд ритуальных перемещений, свидетельствующих о их тупости, поскольку они лишь ходили кругом и следили друг за другом, а не изучали окружающее. Какое-то время они рылись в горе мертвых стервятников, но, скорее всего, падалью они не питались — искали парное мясо. Их отвращение к этим жертвам каннибализма было очевидным.
Потом они повернулись, чтобы посмотреть на Раулинса, стоящего так, что каждое из них могло
