настолько, что сможем организовать собственные Гнезда… Но это еще впереди, мы ведь только учимся. Правда, дорогая?
Бен поднял глаза и увидел вторую верховную жрицу – Дон, с подносом в руках. Она была одета, как Патриция, только без татуировок.
– Угощайся, брат Бен. Ты есть Бог, – улыбнулась Дон.
– Ты есть Бог. Спасибо.
Она поцеловала его, расставила тарелки и принялась за еду. Бен пожалел, что она села рядом: ему хотелось полюбоваться ее божественными формами со стороны.
– Еще рано, Джилл, – говорила тем временем Дон, – но ожидание скоро исполнится.
– Видишь, Бен, – заговорила Джилл, – я сделала перерыв, чтобы поесть, а Майк уже три дня не ест и не сядет есть, пока не освободится. Потом наестся на неделю вперед и снова будет работать. В отличие от нас он не устает.
– Я тоже не устала, Джилл. Хочешь, я заменю тебя, а ты посидишь с Беном? Давай сюда форму.
– Сумасшедшая! Сколько ты не отдыхала? Кстати, надо сказать Пэтти, пусть закажет еще двенадцать дюжин облачений. Майк почти все израсходовал. – Уже заказали.
– Почему мне не сказали? Мое уже тесновато, – она повела плечами, и у Бена захватило дух. – Поправляемся…
– Есть немножко.
– Это хорошо. Мы были суховаты. Смотри, Бен, у нас с Дон одинаковые фигуры: рост, объем груди, талии, бедер. И цвет кожи. Мы были с самого начала похожи, а Майк сделал нас почти близнецами. Дорогая, встань, пусть Бен посмотрит.
Дон отставила тарелку и приняла позу, в которой Джилл представляла Праматерь Еву. Джилл сказала с полным ртом:
– Видишь, Бен, это я.
– Не совсем, – улыбнулась Дон.
– Да, я почти жалею, что у нас не одинаковые лица. Хотя лица становятся похожими, потому что мы делаем одинаковую работу. Знаешь, как удобно иметь близнеца? Дон может купить платье, а оно и мне подойдет…
– Я думал, что тебе уже не нужны платья, – медленно сказал Бен.
– Что ты! Не ходить же нам на танцы в этом, – удивилась Джилл.
– Мы ходим танцевать, чтобы не засыпать… Садись, доедай, Бен уже насмотрелся. Бен, в той группе, которую ты видел, есть замечательный танцор, а в городе полно ночных клубов. Мы с Дон одно время не давали ему спать по ночам, и бедняга едва не засыпал на уроках. Но теперь ему и не нужно спать: он в Восьмом Круге. А почему ты решил, что нам не нужны платья?
– Потому, – Бен поведал ей о своих мучениях.
Джилл сделала круглые глаза, засмеялась, но одернула себя.
– Понимаю. Милый, я осталась в облачении, потому что мне сейчас снова выступать. Если бы я догадалась, что это тебя смущает, то, конечно, сняла бы. Мы уже привыкли друг к другу и не смущаемся; одеваемся и раздеваемся по необходимости. Если не хочешь, можешь не снимать плавки или наоборот, сними, если хочешь.
– Гм…
– Только не сердись, – Джилл улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. – Я вспоминаю, как Майк пошел на пляж. Помнишь, Дон?
– До конца жизни не забуду!
– Бен, ты же знаешь, что такое Майк. Мне приходилось его всему учить.
Он никак не мог понять, зачем людям одежда, пока не обнаружил, что мы страдаем от холода, сырости и жары. На Марсе не стыдятся наготы. Только недавно он стал воспринимать одежду как украшение – когда мы стали проводить костюмированные представления. Раньше Майк делал все, что я велю, не задумываясь. Теперь он хочет все понимать. Мы учимся быть людьми с самого детства, а он не имел такой возможности. До сих пор в его воспитании есть пробелы. Он часто поступает так, как у людей не принято. Мы все его учим; все, кроме Пэтти, которая считает, что Майк во всем прав. Он так до конца не вник, что такое одежда. Он считает ее помехой в сближении людей, барьером на пути любви. Майк лишь недавно понял, что барьер иногда нужен – с чужими. А до тех пор он одевался только тогда, когда я его об этом просила. Однажды у меня не получилось. Мы тогда приехали в Байя Калифорниа и встретили – уже во второй раз – Дон. Мы с Майком остановились в отеле, и ему так хотелось вникнуть в океан, что утром, когда я еще спала, он встал и отправился к морю. Бедный Майк! На берегу он разделся и пошел в воду. Поднялся скандал, мне пришлось выручать его из полиции.
На лице Джилл вдруг появилось отсутствующее выражение.
– Майк зовет. Поцелуй меня на прощание, Бен. Утром увидимся.
– Ты уходишь на всю ночь?
– Наверное. Попалась большая группа. – Джилл приподнялась, потянула к себе Бена и оказалась в его объятиях.
– А ты кое-чему научился, – пробормотала она.
– Что ты! Я был верен тебе, по-своему.
– Ну, да. По-своему и я была тебе верна. Я не упрекаю, а констатирую, что Доркас наконец-то научила тебя целоваться.
– Ох, эти женщины…
– Поцелуй меня еще, урок подождет. Я постараюсь быть Доркас.
– Оставайся лучше сама собой.
– Конечно, останусь, но Майк говорит, что Доркас целуется лучше всех – глубоко вникает в поцелуй.
– Довольно болтать.
Джилл умолкла, а потом вздохнула:
– Ну, мне пора. Дон, позаботься о Нем. – Обязательно.
– Как следует позаботься!
– Конечно.
– Бен, будь умницей и делай, что скажет Дон. – Джилл не спеша ушла.
Дон протянула к Бену руки.
Джабл хитро прищурил один глаз.
– Как ты поступил, скромник?
– У меня не было выбора, и я смирился с неизбежным.
Глава 32
– Джабл, я бы не рассказывал, что было у нас с Дон, но я хочу объяснить причину своей тревоги. Дюк, Джилл, Дон и другие стали жертвами Майка, его очарования. Он нахал, трюкач, но он неотразим. Дон тоже по-своему неотразима: к утру она убедила меня, что все так и надо.
Бен Кэкстон проснулся и не сразу сообразил, где находится. Было темно, он лежал на чем-то мягком, но не на кровати. Бен стал перебирать события прошедшей ночи. Последнее, что он вспомнил: лежит на мягком полу самого Внутреннего Храма и шепчется с Дон. Она привела его туда, они вошли в
