Нельсон покачал головой:
– За студента.
– Что выучил?
– Что медицина никому не нужна.
– Я мог вам это сказать еще двадцать лет назад, если бы вы спросили.
Вана видели?
– Он должен быть сегодня ночью или завтра утром. Только прилетел.
– Он здесь часто бывает? – спросил Джабл.
– Не очень, ему некогда. Учится заочно.
– Рад буду его повидать, больше года не встречались.
Нельсон переключил свое внимание на Доркас, сидевшую справа от него, Харшоу тоже заговорил с соседом справа. В воздухе висело еще более плотное ожидание, чем раньше. Внешне же все было совершенно спокойно – обычный семейный обед.
Пошел по кругу стакан воды. Когда дошла очередь до Харшоу, он сделал глоток и передал стакан соседке слева, от благоговения потерявшей дар речи.
– Прими от меня воду!
Она еле вымолвила:
– Спасибо, оте… Джабл.
Больше он ничего от нее не добился.
Стакан, завершая круг, оказался на свободном месте во главе стола. В нем оставалось еще немного воды. Стакан поднялся, опрокинулся, вода исчезла, а стакан опустился на скатерть. Джабл решил, что стакан был выпит в его честь. Почему же церемония не сопровождалась приличествующей случаю вакханалией? Из-за осадного положения или из-за почтения к нему, Харшоу? Джабл склонился в пользу второго предположения и почувствовал досаду. С одной стороны, он был рад, что ему не пришлось отказываться от приглашения, которое в его годы он был не в силах принять, а с другой… Ребята, сегодня на каток не пойдем, развлечем бабушку, поиграем с ней в домино… Нет, лучше на каток, и переломать ноги, чем признать, что годен только для домино.
От этих размышлений Харшоу отвлек сосед справа, которого звали Сэм.
– Мы потерпели лишь кажущееся поражение, – говорил он. – На самом деле мы продвигаемся вперед. Конечно, у нас будут неприятности: никакое общество никому не позволит безнаказанно подрывать его устои. А мы отвергаем все его институты – от собственности до брака.
– Вы отвергаете собственность?
– Да, в том виде, в котором она существует. В настоящий момент Майкл бросил вызов лишь кучке жуликов. А что будет, когда в стране появятся тысячи, десятки и сотни тысяч людей, которых не смогут остановить замки и стены, которым только самодисциплина сможет приказать не брать чужого? Поверьте, наша самодисциплина будет сильнее всяких законов. Но никакой банкир этого не поймет, пока не повторит наш тернистый путь… и не перестанет быть банкиром. Что станет с рынком, когда всем будет заранее известно, как станут двигаться товары?
– Сами вы это знаете?
– Мне это безразлично. Но мой двоюродный брат Саул – вон тот, здоровенный – вместе с Элли пытается в это вникнуть. Майк призывает их к осторожности, не позволяет кого-либо сильно разорять, советует хранить деньги на нескольких счетах… Человек, владеющий нашей дисциплиной, сделает деньги на чем угодно и гораздо успешнее, чем непосвященный. Деньги и собственность не исчезнут, Майк говорит, что это полезные вещи, но они будут действовать по новым правилам. Тот, кто не приспособится к этим правилам – разорится. Что станет с «Лунар Энтерпрайзез», когда люди смогут добираться до Луны способом телепортации?
– Мне продавать акции или покупать?
– Спросите Саула. Он может разорить корпорацию, а может не трогать еще лет двести. А как учителя станут справляться с детьми, которые будут знать больше, чем они? Что делать врачам, если люди перестанут болеть? Что станет с текстильной и швейной промышленностью, когда люди перестанут одеваться? А во что превратится сельское хозяйство, когда мы сможем приказать сорнякам не расти, а урожай будет убираться сам собой? Все изменится до неузнаваемости. Теперь о семье. Вы знаете, сколько денег наша страна тратит ежегодно на противозачаточные средства?
– Знаю. Только на таблетки больше миллиарда.
– Ах да, вы врач…
– Любитель.
– Представляете, что станет с промышленностью, выпускающей контрацептивы, а заодно и с моралистами, когда зачатие будет происходить лишь по желанию женщины, когда она будет защищена от венерических заболеваний, когда она сможет искать любви с откровенностью, о которой не мечтала и Клеопатра? Когда мужчина, намерившийся ее изнасиловать, исчезнет с лица земли в мгновение ока? Женщина освободится от вины и страха, но станет неуязвимой. Не только на фармацевтической промышленности, еще на очень многом будет поставлен крест.
– Я это не совсем понимаю. Меня подобные проблемы мало волнуют.
– Не отомрет лишь институт семьи.
– В самом деле?
– Да. Он укрепится, оздоровится. Семья станет источником наслаждения и потому будет нерушимой. Видите вон ту брюнетку?
– Да, я уже имел возможность ею восхититься.
– Она знает, что красива и обязана своей красотой новой жизни. Это моя жена. Еще год назад мы с ней грызлись, как собаки. Она была ревнива, а я невнимателен. Семья держалась только на детях и на ее сильном характере. Я знал, что по-хорошему она меня не отпустит, и считал себя уже слишком старым для того, чтобы заводить новую семью. Я погуливал – у преподавателей много соблазнов и есть кое-какие возможности, – а Рут молча страдала. Иногда и не молча… А потом мы соединились, – Сэм просиял. – Я влюбился в свою жену! Она теперь для меня женщина номер один.
Сэм говорил негромко, и слова тонули в общем гуле. Его жена сидела далеко. Однако в ответ на последнюю фразу мужа она повернула голову и сказала:
– Он преувеличивает, Джабл. Я где-то на шестом месте.
– Не подслушивай, моя красавица, – нежно одернул ее Сэм, – у нас мужской разговор. Переключи внимание на Ларри! – И запустил в нее булочкой.
Она остановила булочку в верхней точке траектории и вернула назад.
– Так и быть, займусь Ларри. Этот грубиян никогда не дает договорить.
Я довольна шестым местом. Ведь раньше я не попадала и в первую двадцатку. – Дело в том, что мы стали единомышленниками, – продолжал Сэм. – Мы сблизились друг с другом, сближаясь с другими. Теперь мы все друг другу партнеры. И обмен партнерами перестал быть болезненным. Каждый понимает, что он не теряет ничего, а обретает все. Отношения «разошедшихся» супругов могут стать еще теплее, чем были в супружестве. Больше того, партнеры – не обязательно мужчина и женщина. Взять хотя бы Джилл и Дон: работают, как дуэт акробатов. – Я думал, что они – жены Майка.
– Не более, чем другие женщины, и не более, чем жены других мужчин. С большим правом женой Майка можно назвать лишь Пэтти, хотя и она, и Майк так заняты, что не успевают вступить в физический контакт, а ограничиваются лишь духовным.
– Зря ты так думаешь, Сэм, – сказала Пэтти, сидевшая еще дальше, чем Рут.
– Единственным недостатком наших отношений является то, что человеку не дают спокойно посплетничать, – посетовал Сэм.
Тут в него полетели разные предметы. Сэм, не делая ни одного движения, отбил все, кроме тарелки спагетти, которая шлепнулась ему прямо в лицо. Джабл заметил, что ее метнула Доркас.
Несколько секунд Сэм был похож на жертву кораблекрушения, потом все следы катастрофы исчезли, даже капля соуса, упавшая на рубашку Харшоу.
– Тони, не давай ей больше. Пусть ходит голодная, в следующий раз не будет расшвыривать.
– Ладно, не последние, – ответил Тони. – А тебе к лицу спагетти, Сэм. Как соус?
