— Кажется, да — ответил Фишер. Они прошли к проволочной сетке. — Последний час он спит.
— Прекрасно. Если есть время, пойдемте со мной в спальный вагон, найдем доктора Манго. В моем вещмешке есть бутылка скотча и мы могли бы немного испортить ее.
— Звучит заманчиво — сказал Фишер, выходя за ним.
Карвер закурил сигарету и с хрустом почесался:
— Все у них, чертовых янки.
— О чем вы, чиф? — спросил Хардисти.
— Ну, доктор Манро. Милая юбочка, могу уверить, едет до самого Маллейга. Ее дядя, американский адмирал, живет на каком-то острове во Внешних Гебридах. Она получила отдельное купе там, в спальном вагоне. Джего спит с ней. — Он бросил карты. — Опять мухлюешь. Сдавай снова, Райт, только на этот раз дай мне хорошие карты.
Он встал и через сетку уставился на Герике:
— Вы спите, капитан?
Герике, не отвечая, тихо дышал с закрытыми глазами и Хардисти сказал:
— Оставьте его, чиф, ради бога. Он никуда не денется.
Карвер неохотно отвернулся, сел и взял карты. Глаза Герике позади него на мгновение приоткрылись.
В Тронхейме шел сильный пронизывающий дождь, когда Хорст Неккер с Руди Хюбнером поднимались по ступенькам главного входа оперативного штаба. Они были еще в пилотских комбинезонах, только что вернувшись из восьмичасового разведывательного полета далеко в Баренцево море и обратно.
Неккер устал и был в плохом настроении:
— Им надо сделать что-то с левым двигателем. Каждый раз при взлете он ревет, как трактор.
— Знаю, господин капитан — успокоительно сказал Руди. — Я сам говорил Фогелю. Он сказал, что ждет нашего очередного отдыха.
— Боже всемогущий, мы скончаемся к тому времени.
Он толкнул дверь разведотдела, ожидая найти Альтрогге, офицера разведки, и остановился, увидев полковника Майера, сидящего с сигаретой на краешке стола и перебирающего бумаги.
Тот поднял глаза:
— Ты выглядишь не слишком довольным жизнью, Хорст. У тебя неприятности?
— Можно считать и так. — Неккер бросил парашют в ближайшее кресло и взял предложенную сигарету. — Восемь часов подряд ничего, кроме проклятого моря и левого двигателя с астмой. Во всем остальном полет был чистым удовольствием.
Майер улыбнулся:
— Ничего. Я передвинул ближе твой двухдневный отдых. Тебе должно понравиться.
— Зачем? — кисло поинтересовался Неккер. — Уверен, у тебя чертовски настоятельная причина.
— Смена шаблона полетов. Хозяева хотят, чтобы на следующую пару недель ты снова сконцентрировался на западном побережье Шотландии и Гебридах. — Он улыбнулся — Ты желал действия, Хорст. Так получишь его. На этой неделе на побережье переведены две новые эскадрильи Спитфайров. Тебя должно заинтересовать.
— Премного благодарен — ответил Неккер, вдруг чувствуя, несмотря на обстоятельства, неожиданную радость. — О чем речь?
— Разведка с недавних пор сообщает, что конвои из Канады используют северный маршрут. Проходят гораздо ближе к Исландии. Отныне твой патруль должен заходить в Атлантику гораздо дальше. По крайней мере, на пятьсот миль западнее Внешних Гебрид.
— Мы не сможем там долго оставаться.
Майер кивнул и разложил карту на столе:
— Мы дадим тебе улучшенные подвесные баки. Это добавит еще пятьсот миль. И модернизирована система впрыска, поэтому можно пересечь Шотландию, не снижаясь ниже тридцати пяти тысяч футов. Обещают сорок, но я бы не рассчитывал на это. В любом случае, ты сможешь уйти от Спитфайров.
Система впрыска использовала перекись азота, которая подавалась в цилиндры, обеспечивая во время полета дополнительный кислород для сгорания топлива, увеличивая мощность двигателя на двадцать процентов.
Неккер изучил карту и кивнул:
— Длинный путь.
Майер улыбнулся и похлопал его по руке:
— Он покажется короче, когда отдохнешь пару дней.
Ветер к вечеру заметно утих и «Дойчланд» на всех парусах шла в наступающую тьму, несомая легким бризом с юго-запада.
На первой вахте Рихтер стоял на квартердеке один, если не считать старшего матроса, бывшего торпедного механика, по имени Эндрасс, стоявшего за штурвалом. Боцман у поручней курил сигарильос, наслаждаясь ночью, рогатым месяцем, звездами, рассыпанными на дальнем горизонте, их блеском, смягчаемым сырым и прилипчивым морским туманом.
Ровно в девять часов он прошел на нос, поговорить с впередсмотрящим. Возвращаясь, он остановился у вантов левого борта, закрепить развязавшийся на буме главного паруса линь. Что-то шевельнулось позади и из тени между спасательными шлюпками выступила Лотта.
— Хельмут!
Ее руки простерлись сквозь тьму, лицо вырисовывалось белым пятном. Рихтер инстинктивно взял ее ладони:
— Лотта, что ты делаешь здесь!
— Я смотрела на тебя последние полчаса, пока ты ходил взад-вперед по проклятому квартердеку. Я начала думать, что ты никогда не спустишься.
— Ты должна вернуться вниз — сказал он. — Немедленно.
— Почему?
— Потому что сестра Анджела беспокоиться о тебе, а я дал капитану слово, что буду избегать тебя до конца плавания.
— А ты? — спросила она. — Ты беспокоишься обо мне?
— Да. — Он пытался высвободить руки — Пусти, Лотта, я дал слово — разве ты не понимаешь?
— Я понимаю только одно — сказала она, — что всю свою жизнь я боялась. Но теперь я с тобой… — Ее руки стиснули его руку — Любовь всегда такая, Хельмут? Ты прежде любил так?
Его последние оборонительные бастионы расшатались и руки обняли ее:
— Нет, так — никогда, Лотта.
Она закинула лицо, вглядываясь в него:
— Как послушница, я могу по своему желанию покинуть орден без больших хлопот, когда мы приплывем в Киль. А потом?…
Он нежно поцеловал ее:
— Что произойдет в Киле, это одно. А сейчас, таких встреч больше быть не должно.
— Сколько еще? — спросила она.
— Две недели, если повезет, но нам нужно идти быстрее, чем сейчас.
— Могу ли я насвистеть для нас ветер? — спросила она. — Настоящий ветер.
— Нет необходимости. — Он поднял глаза на ночное небо — Мне кажется, это только временное затишье. К утру будет шторм.
Позади послышалось легкое движение. Они поспешно обернулись и увидели сестру Анджелу, стоящую у главной мачты.
— Господин Рихтер, Лотта — спокойно сказала она. — Прекрасная ночь.
Первой заговорила Лотта, инстинктивно выступив в защиту Рихтера:
