Проблема «бессознательного»

экспериментального обоснования

психосома­тических представлений. Остановимся на каждом из этих доводов последовательно.

Д-р

Smirnoff обсуждает, что по моему мнению явля­ется критерием истины. Он приходит к выводу, что «хочет ли Ф. В. Бассин того или нет, конечный критерий

истинности

(курсив наш.— Ф.

Б.)

теории дается для него социальным прогрессом» (а не соответствием теории объективной действительности.— Ф.

Б.)

. Сделав такой вы­вод, д-р

Smirnoff обобщает: «становится ясным, что про­водимая Ф. В. Бассиным критика психоанализа, заклю­чающаяся в утверждении, что

только теория, ведущая к социальному прогрессу, может быть истинной

(курсив наш.— Ф.

Б

.), устанавливает план дискуссии, в котором может применяться только догматическое утверждение или отрицание».

По поводу этих замечаний д-ра

Smirnoff я должен сказать следующее. Если я действительно когда-либо утверждал, что критерием

истинности

теории является степень ее содействия социальному прогрессу, то д-р

Smirnoff прав, заявляя, что опираясь на такое прагмати­ческое понимание, ни к чему, кроме догматических суж­дений, прийти нельзя. И второе. Когда я упомянул вы­ше, что аргументация д-ра

Smirnoff опровергает построе­ ния, которое им самим же создаются, я имел в виду именно этот спор о «критериях истины».

Действительно, прав ли д-р

Smirnoff утверждая, что, по моему мнению, «существуют два разных способа для суждения

о правильности

(курсив наш.— Ф.

Б.)

научной теории. С одной стороны, это ее

достоверность,

а с дру­гой —

роль, которую теория играет в эволюции цивилиза­ции и общества»?

Я вынужден решительным образом отклонить такое превратное толкование.

Критерием истинности или, напротив, ложности тео­рии может быть

только соответствие или несоответствие этой теории фактам.

В том, что я придерживаюсь именно такой точки зрения, д-р

Smirnoff безусловно убедился бы, если бы от его внимания не ускользнули первые строки того же абзаца моей статьи, конец которого он так под­робно излагает. Эти первые строки, не фигурирующие в материалах, переведенных на французский язык, таковы:

«Прежде всего я выражу свое полное согласие с проф.

Musatti в том, что оценка научной концепции по призна­ку соответствия (или несоответствия) ее выводов объек­тивной действительности — это, бесспорно, важнейший или, точнее говоря, единственный критерий истинности этой теории»[112]. Пусть д-р

Smirnoff, как говорится по-рус­ски, положа руку на сердце, сам скажет: считает ли он возможным поставить знак равенства между таким пони­манием критерия истинности и той вульгарно-прагматической и дуалистической трактовкой, которую он мне приписывает? Я почти не сомневаюсь в его ответе.

Но, быть может, дальнейшие абзацы уводят нас от этого единственно правильного и по существу общепри­нятого в современной науке понимания, подменяют его тем прагматическим построением, которое приписывает мне д-р

Smrinoff? Чтобы отвести и это подозрение, я должен напомнить, почему вообще в моем ответе проф.

Musatti зашла речь об отношении теорий к социальному прогрессу. Проф.

Musatii заявил, что я не в праве квали­фицировать научные теории как «реакционные». Научная теория, говорит он, может быть истинной или ложной. Определяя же ее как реакционную или прогрессивную, мы отделяемся от строгой ее оценки. Смысл моего возражения такому пониманию заключается в сле­дующем.

Истинность научной теории определяется, безуслов­но, только соответствием этой теории фактам. Но сам по себе этот признак еще не предрешает, какую роль выпол­няет теория как фактор исторического процесса. Теория может быть истинной и зовущей вперед, т. е. прогрессив­ной, а спустя какое-то время,

оставшись истинной

, она может потерять свое прогрессивное значение. Например, теория парового двигателя Ползунова—Уатта утратила свое прогрессивное значение после изобретения электро­мотора, но разве мы будет точны, если скажем, что после этого изобретения она стала «ложной»? И, напротив, раз­ве цитируемые д-ром

Smirnoff строки Маркса, касающие­ся работы Мальтуса («...и однако, какой импульс дал этот пасквиль человечеству!») не являются иллюстрацией того, что в определенных условиях и ложная идея может сыграть прогрессивную роль?

Отсюда ясно, что именно я подразумеваю, говоря о «двух разных планах

оценки

научной теории». Я имею в виду, конечно, не «два различных способа суждения о

правильности»

этой теории, как неточно говорит д-р

Smirnoff, а

два качественно различных аспекта рассмот­рения самой теории:

во-первых, рассмотрение ее с точки зрения ее отношения к действительности, из которого вытекает истинность или ложность теории, и во-вторых, рассмотрение теории с точки зрения той роли (прогрес­сивной или реакционной), которую она играет на разных этапах культурного развития как фактор исторического процесса. Отказываться от любого из этих аспекта зна­чит отвлекаться от различий, существующих между тео­рией как

отражением действительности

и теорией как

ор­ганизатором общественного сознания.

А это было бы столь же недопустимым, как и отождествлять эти аспекты.

Второе критическое замечание д-р

Smirnoff, изложен­ ное в первой части его статьи, относится к проблеме ме­тодики исследования. Критикуя психосоматическое на­правление, я высказал мнение, что основные теоретичес­кие положения этой концепции не имеют достаточного экспериментального обоснования[113]. Откликаясь на это заявление, д-р

Smr

noff возражает так.

Если эксперимент необходим для фундирования тео­рии, то он в не меньшей степени необходим и для кри­тики этой аеории. Между тем Ф. В. Бассин не располагагает такого рода критической экспериментальной аргу­ментацией. Отсюда спор о психоанализе с Ф. В. Бассиным, как и вообще с советскими учеными, может основывать­ся только на рассмотрении текстов и может привести только к критике методологического порядка.

Углубляя эту мысль, д-р

Smirnoff высказывается да­лее следующим образом: приводимыми мною «теоретичес­кими» возражениями против психоанализа пренебрегать нельзя, но поскольку приходится иметь дело только с ними, такая ситуация «запрещает (?! —

Ф. Б.)

нам ис­пользовать в споре какой бы то ни было аргумент, осно

ванный на

нашем экспериментировании»[114].

По этому поводу я хотел бы сделать следу&щие за­мечания.

Д-р

Smirnoff прав, указывая, что я не располагаю собственными данными экспериментальной критики пси­хоанализа. Он, однако, не прав, распространяя это пред­ставление на всех «советских ученых». Позиция д-ра

Smirnoff может внушить мысль, что отрицательная оцен­ка психоанализа, характерная, как известно, для совет­ской клинической мысли, возникла в результате лишь созерцательного отношения советских клиницистов к ра­