Проблема «бессознательного»

боте, которая проводилась сторонниками учения

Freud на Западе. Если бы это действительно было так, то за­конно могло бы возникнуть сомнение в обоснованности подобной негативной оценки: отрицание метода, с кото­рым сам отрицающий никогда дела на практике не имел, всегда звучит не очень убедительно. Но так ли происхо­дила на самом деле выработка отрицательного отношения к психоаналитической доктрине в Советском Союзе?

Для того чтобы создать правильную перспективу в этом вопросе, напомним, как складывались судьбы пси­хоаналитического направления в нашей стране.

Учение

Freud действительно ни в России, ни впослед­ ствии в Советском Союзе успеха не имело. Здесь ему с самого начала были противопоставлены традиции экспе­риментально-клинического подхода к функциональным синдромам и идеи нервизма, разработанные еще на ру­беже веков И. М. Сеченовым, И. П. Павловым, С. П. Бот­киным, Е. А. Введенским и их учениками. Означает ли это, однако, что в России и в Советском Союзе вообще никогда не проводилась практическая работа по проверке положений, выдвигаемых фрейдизмом, что критика уче­ния

Freud, развитая русскими клиницистами, была кри­тикой, проводимой лишь в методологическом плане, кри­тикой со стороны тех, кто не имеет собственного опыта в практическом применении этого учения? Такое пони­мание свидетельствовало бы только о недостаточном зна­нии истории русской медицины. Сторонники фрейдизма, настойчиво пытавшиеся внедрять это учение в клинику, существовали как в дореволюционной России (Осипов, Фельцман и др.), так и в значительно возросшем коли­честве в 20 -х и 30-х годах в Советском Союзе. Идеи психоанализа использовались в клинической практике и пропагандировались в медицинской печати (с изданием специальной серии монографий) И. Ермаковым и его учениками, В. Коганом и рядом других клиницистов. В более позднем периоде попытки сочетать учение

Freud с объективным подходом к проблеме, функциональных расстройств предпринимались на протяжении нескольких лет некоторыми из наиболее авторитетных деятелей со­ ветской психиатрии (Ю. Каннабих, В. Внуков и др.), а также рядом советских психотерапевтов (И. Залкинд, Д. Консторум и др.).

Вся эта работа сочувственного отклика в советских медицинских кругах, как было указано, не получила. Однако она привела к тому, что отрицательное отноше­ние к психоанализу, упрочившееся в результате много­летних и подчас весьма острых споров в советской невро­патологии и психиатрии, сложилось не как позиция «созерцателей», т. е. лиц, мало знакомых практически с тем, что отрицается, а как убеждение, возникшее после внимательного изучения идей

Freud и выяснения всего, что обещает и что фактически дает их клиническое ис­ пользование.

Я позволил себе этот экскурс в историю нашей науки, чтобы показать, насколько несправедливо утверждение д-ра

Smirnoff, что споров по поводу собственно- клиниче­ской стороны психоанализа вести с советскими исследо­вателями вообще нельзя. Если в настоящее время психо­анализ в Советском Союзе практически действительно не применяется, то это отнюдь не означает, что представи­тели советской медицинской мысли не располагают соб­ственным достаточно веским клиническим опытом, кото­рый заставил их в свое время отвергнуть психоаналити­ ческую концепцию. Если бы попытки клинической апробации психоанализа в Советском Союзе вообще ни­ когда не производились, то позиция д-ра

Smirnoff (не лишенная, скажем откровенно, оттенка высокомерия) была бы трудно оспоримой. Но, как мы видели, отрицать существование длительных проверок и обсуждения проб­лемы психоанализа, которые вели советские клиницисты, можно только игнорируя подлинный ход событий.

Основное

возражение, которое мы бы хотели сделать д-ру

Smirnoff, заключается, однако, не в этой ссылке на уже давно отзвучавшие психоаналитические исследо­вания советских клиницистов. Мне представляется, что принципиально отказываясь от использования экспери­

ментальных аргументов в защиту психосоматики и моти­вируя это тем. что со стороны советских критиков пси­ хоанализа выдвигаются только «теоретические» доводы, д-р

Smirnoff

поступает нелогично и невольно выявляет слабость позиции, которую хочет защитить.

Допустим на минуту, что доводы, которые советская критика может выдвинуть против фрейдизма действи­тельно носят только методологический и теоретический характер. Разве и в этом случае «спор... с советскими учеными» не должен был бы вестись защитниками пси­хоанализа именно при помощи экспериментальных дово­дов (если таковые разумеется, существуют?). Разве в столкновении теории и правильно поставленного экспе­римента последнее слово не остается именно за экспери­ментом? Разве великие натуралисты Возрождения не

экспериментами

сокрушали схоластические «теории» средневековья? И разве можно себе представить, чтобы кто-либо из этих натуралистов счел себя «не в праве»

противопоставить

свой эксперимент схоластической тео­рии только потому, что его противники «теоретизируют»?! Но если это так, то почему же д-р Smirnoff считает, что использование советскими критиками психоанализа толь­ко «теории» «сразу же запрещает нам (т.е. д-ру Smirnoff и его единомышленникам. —

Ф. Б.)

использовать в на­шем споре какой бы то ни было аргумент, основанный на нашем экспериментировании»? Понять логику такого вывода трудно.

Но самое главное, на что я хотел бы обратить внима­ние д-ра Smirnoff, заключается в следующем. Как уже было упомянуто, весь этот разговор об эксперименталь­ном обосновании теории быт спровоцирован моим заме­чанием, что

такого обоснования у важнейших теорети­ческих положений психосоматической медицины не су­ществует.

Разве не кажется д-ру Smirnoff, что в ответ на такой резкий упрек он не только «вправе», но и ло­гически

обязан

прежде всего показать, что мое мнение неправильно что экспериментальное обоснование основ­ных идей психосоматики все же существует? Разве не думает он. что самоустраняясь от такого опровержения (ссылкой на «запрет» использовать в нашей полемике какие бы то ни было доводы от эксперимента), он неволь­но наводит на мысль о справедливости моего упрека, на мысль о том. что привести веские экспериментальные до­

воды в защиту принципиальных положений пс

ихосоматики очень трудно и что поэтому его ссылка на «запрет» (аргументировать от эксперимента) — это фактически лишь своеобразный выход из трудной ситуации в которой он в процессе спора оказался?

Перейдем теперь к ответу на критические замечания, содержащиеся во второй части статьи д-ра

Smirnoff.

Прежде всего остановимся на отношении

Freud к «структурным моделям».

Касаясь этого пункта, д-р

Smirnoff применяет резкие выражения о нецелесообразности которых я уже упомя­нул. Он говорит: «обвинять

Freud в том, что он построил фантастическую физиологическую систему на основании гипотетической психологической схемы, это значит прос­то напрасно внушать какой-то тихий бред»[115]. Далее д-р Смирнов высказывает убеждение, что я понимаю в буквальном смысле «модели», разработанные

Freud, и поясняет, что такие психоаналитические категории, как «Я», «Оно» и «Сверх-Я», являются лишь элементами умственной структуры, не имеющими никакой физиологической базы или локализации.

Я хотел бы сразу сказать, что упоминаемые д-ром

Smirnoff психоаналитические «модели» я никогда не рассматривал как относимые

Freud к каким-то опреде­ленным мозговым формациям. Для такого упрощенного толкования высказывания

Freud повода не дают. Когда же я говорю, что

Freud «пытался... исходя из своих пси­хологических представлений, строить картины и физио­логических механизмов работы мозга... неизменно но­сившие совершенно фантастический, псевдонаучный ха­рактер»[116], то при этом я имею в виду не «намерения»

Freud, как это почему-то полагает д-р