Германии, задавали Ольге и иные вопросы. Прежде всего их, конечно, интересовал Гитлер, какие-то интимные подробности.
– Поверьте, я вам клянусь: все слухи, которые обо мне распространяют, позаимствованы из дешевых романов, – уверяла она своих собеседников. – Когда я слышу, что я была в близких отношениях с Гитлером, мне становится просто смешно. Каким образом и почему рождаются эти сплетни? Кому нужны эти интриги? Кому выгодны? Невероятная и подлая клевета все это, вранье…
Однажды Чехова попытались перехватить инициативу и предложила своим визави заглянуть в завтрашний день:
– Вот закончилась война. Все счастливы… Ну, не все, конечно, но многие. Пора возвращаться к мирной жизни. Вы по-прежнему останетесь в армии или у вас имеются какие-то другие намерения?
– А что ждет вас, Ольга Константиновна, вы задумывались? – задал встречный вопрос офицер, который ранее представился ей Евгением.
– О, тут все туманно. Как мне кажется, вряд ли я буду нужна кому-либо здесь, в России. Все мои самые близкие люди живут в Германии. Если мне позволят вернуться туда, постараюсь продолжать работать. Вернее, буду пытаться это делать. Хотя уверена, что там меня наверняка ждет что-то вроде остракизма.
– Почему?
– Понимаете, с одной стороны, меня будут ненавидеть люди, которые помнят, что во времена Гитлера я жила достаточно неплохо, пользовалась различными привилегиями, была далека от той реальной жизни, которой жили рядовые немцы в воюющей стране. У них я навечно останусь костью в горле… С другой, меня будут ненавидеть те, кто поддерживал и будет продолжать втайне поддерживать нацистов. Они ненавидели меня раньше только за то, что я ношу русскую фамилию, хотя я, по сути дела, фольксдойч. Вот эти люди и будут меня всячески шельмовать… Они и прежде завидовали мне, распускали всевозможные грязные домыслы. Поверят ли мне остальные? Время покажет…
Под утро, вернувшись с нового «рандеву», Ольга Константиновна «оформила» очередной отчет о последних событиях: «В два часа ночи была у генерал-полковника. В три часа ночи поехали по ночной Москве и направились за город… Сказочно красиво. Говорили о том, что мне делали пластические операции, а я это скрываю… Все офицеры и обслуга обходительны, вежливы и внимательны… Меня здесь балуют и выполняют все мои прихоти. Прислали лучшего парикмахера, вино, продукты, икру, лимоны… Достаточно было одного моего намека, что Оля, оставшаяся в Берлине, может быть, нуждается в продуктах, как это уже урегулировали. У меня есть радиоприемник, цветы, духи, лучшие книги…»
Следующая встреча с генералом оказалась совсем непродолжительной.
– Насколько нам известно, в 1938 году вы принимали участие в приеме в честь короля Югославии Петра II, общались с ним. О чем шла речь во время этой встречи, какие проблемы поднимались?
– Виктор Семенович, ну вам ли не знать, – заметила Ольга с легкой укоризной, – что официальные приемы – это сугубо светское мероприятие, никаких серьезных разговоров на них не ведется…
«Вам ли не знать…» Вот же сука! – едва не сорвалось с языка у Абакумова. – «Вам ли не знать…» Знала бы ты, что перед тобой сын истопника и жалкой прачки, что дальше четырехклассного образования твой генерал так и не пошел… Знала бы ты, паршивка, о том, что начинал я свою «карьеру» санитаром в ЧОНе и только потом «поднялся» до рядового вохровца… Знала бы ты, что ценили меня, главным образом, за мои чугунные кулаки…»
– …Король Югославии был тогда с супругой, – не замечая раздражения на лице генерала, погружалась в свои воспоминания о славных прежних временах Чехова. – Празднества продолжались, если я не ошибаюсь, дня четыре. Сначала монарха принимал Гитлер, потом все отправились на оперу Вагнера. На следующий день состоялся прием на даче у Геббельса в Ланке. А в Шалоттенбургском дворце прием организовывал уже Геринг. Вот уже где было настоящее театральное действо! Все залы во дворце освещались старинными люстрами со свечами. Столы украшал изумительный старинный фарфор, дорогой хрусталь, изумительные цветы. Большинство гостей щеголяли в костюмах времен Фридриха Великого… После ужина я была представлена югославскому королю, потом с ним и его супругой мы вместе сидели в саду. Говорили о моих фильмах, гастролях, я рассказывала им о Московском Художественном театре. Петр II приглашал меня посетить Югославию… Вот, собственно, и все…
– А в каких отношениях вы были с Мартином Борманом[38]?
– Я с Борманом? – удивилась Чехова. – Ни в каких. Я его видела всего лишь однажды в «Бергхофе».
– Вот как? – в свою очередь выказал удивление Абакумов. – А вот нам известно, что именно Борман предлагал Гитлеру познакомить его с вами. Это было, если я не ошибаюсь, как раз когда вы вернулись из Америки… Он даже организовал показ одного фильма с вашим участием специально для Гитлера. Кажется, это был «Мулен Руж».
Как информировали наши друзья, увидев вас на экране, Гитлер якобы шутливо погрозил Борману пальцем и… – Абакумов достал из серой папки какую-то бумагу и с листа прочел: – Сказал примерно следующее: «А ты обманываешь меня, Мартин. Насколько мне известно, русские бабы толстые и скуластые. А эта – настоящая арийка!..»
– Увы, – улыбнулась Чехова, – мне об этом ничего не известно. А вот Ева Браун рассказывала, что Гитлер впервые увидел меня на экране в фильме «Пылающая граница» и моя картина ему очень понравилась. В прокате фильм появился в 1927 году, гораздо раньше «Мулен Руж». Так что получается, что Борман к моим так называемым отношениям с Гитлером не имел никакого отношения и ваши «друзья» ввели вас в заблуждение.
– Ну-ну, не горячитесь, Ольга Константиновна. А теперь вас ждет Лаврентий Павлович, – сказал Абакумов и, увидев невысказанный Чеховой вопрос, пояснил: – Товарищ Берия…
Москва, май 1945 года
Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, выгнав к чертовой матери неумеху-гримершу, сама принялась подкрашивать ресницы, нанося последние штрихи, чуть ли не впритык приблизившись к зеркалу. Глаза уже давали слабину, да и со слухом иной раз возникали сбои. Но актриса упорно сопротивлялась возрасту и сопутствующим ему болячкам.
Сегодня с самого утра она была не в себе. С той самой минуты, когда почтальон доставил ей странную посылку: «Распишитесь!» Обратного адреса не было. Вскрыв посылку, она в ней обнаружила записочку от своей берлинской внучки Ады Чеховой-Руст, передававшей привет мамочке, которая в такой спешке улетала в Москву, что даже забыла часть вечерних туалетов. Как, кстати, проходят ее гастроли на сцене Художественного театра? Надеюсь, с успехом?..
Из тугого посылочного пакета прямо на пол легкой струйкой скользнули роскошные шелковые наряды, перчатки и прочие дамские аксессуары.
Ольга Леонардовна всплеснула руками: какие еще гастроли? Какой МХАТ? Сегодня в театре – «Вишневый сад», и на сцене она, Книппер-Чехова, в роли Раневской!.. Однако записка все же по-прежнему лежала перед глазами, туалеты валялись на полу… Что происходит, в конце концов? Она по памяти набрала телефон Василия Ивановича Качалова[39], друга сердечного на протяжении бесконечного количества лет.
– Васенька? Доброе утро, дорогой! Послушай, Васенька, ты не мог бы сейчас подъехать ко мне, так, по- соседски?.. Нет, конечно, в театре мы тоже увидимся. Но дело неотложное, нужно срочно посоветоваться, а то ведь я и до вечера не доживу… Спасибо, милый. Жду.
Опустив тяжелую эбонитовую трубку на рычаги, Ольга Леонардовна обратила внимание, что у нее чуть подрагивают пальцы. Этого еще не хватало! Вскоре в прихожей загромыхал изумительный, волшебный бас Качалова, сводивший с ума батальоны околотеатральных девиц: «Ну, так что тут у тебя происходит, Олюшка? Из-за чего сыр-бор?» Как всегда, он вручил хозяйке букетик цветов (когда только успел приобрести?), поцеловал руку, унизанную перстнями с сапфирами и бриллиантами.
Поморщился от папиросного дыма: «Оль, ну сколько можно? Прямо с утра так начадила…» Дознавшись о причинах переполоха, Качалов раскатисто захохотал: «Дурища ты, Ольга, ей-богу! Ну что ты паникуешь? Сейчас все выясним. Первое. Гастроли Ольги Чеховой в Москве на сцене нашего с тобой любимого Художественного? Чушь собачья! Смотри, я набираю номер… Директора в театре сегодня нет, зато есть заместитель…»
