землянам во многом стали понятны некоторые реальности, встречающиеся им на пути. И самое главное, стала немного ясна та странность, которую они постоянно замечали в проезжаемых мимо деревнях и иных поселениях, которая, как оказалось, напрямую вытекала из сложившегося здесь образа жизни. Во многом для них странного, неприемлемого, но почему-то довольно привлекательного для некоторых людей из местного населения. Особенно для бывших сервов, бросивших опостылевший сельский быт в деревеньке у какого-нибудь барона, и променявших её на сытую, хоть и смертельно опасную жизнь у амазонок в пограничье с ящерами.
Вот об этих то типах мужчин, распространённых на землях Амазонии, коней им как-то вечером и вещал:
— Тип первый мужиков — пассивный тип:
— Это самый распространённый тип. Абсолютно пассивный, тихий и забитый, ни во что не лезущий, ничем не интересующийся мужик. Совершенно лишённый инициативы. Делает только то, что скажут. Проявить инициативу ему не приходит даже в голову. Основной процент составляют коренные жители Амазонии, процентов девяносто. Это урождённые в землях амазонок. Как правило, не в одном поколении. Остальные десять процентов набираются из новых, приобретённых где-нибудь в княжествах, или баронствах. Им, путём специальной обработки, точнее жёсткой дрессировки, также придаются соответствующие качества. Тем, кто выживает, — мрачно уточнил Корней.
— Данный тип внешне легко различим, — ухмыльнулся он. — Как правило это субтильные, тонкокостные мужички. Безынициативные с тусклым, равнодушным или потухшим взглядом.
— Но, честно будет сказать, не всем амазонкам нравятся подобный тип мужчин. Из общего числа мужского населения этих земель, они составляют не многим более сорока процентов. А если точнее, то процентов сорок пять, не более.
— Тип второй — деловой:
— Второй в процентном отношении тип мужиков Амазонии. Это деловые люди. В меру инициативные, в меру пассивные. Их ещё называют — вечно вторые. Всегда на втором месте, а о первом даже и не мечтают. Знают своё место, наверх не рвутся. Их также процентов сорок — сорок пять наберётся. Точнее трудно определить, поскольку небольшой процент второго типа незаметно переходит в тип третий.
— Тип третий — активный:
— Нормальные мужики, но почему-то предпочитают жить в Амазонии. То ли им места здесь нравятся, то ли, что вероятнее, свободные нравы притягивают. Как правило, не принадлежат ни к чьим семьям. Ведут свободный образ жизни, как правило — свободный половой образ жизни, но обязательно находятся под покровительством какой-нибудь знатной амазонки, которая и прикрывает его от поползновений охотниц за мужьями.
— В процентном отношении составляют не более восьми-девяти процентов от общего числа мужского населения края. Числено, довольно значительная группа мужчин.
— Тип четвёртый — лидеры:
— Самый немногочисленный тип мужчин в Амазонии, исчезающе незначительный. Составляет не более одной сотой процента, а то и того меньше, — усмехнулся невесело он. — В отдельные периоды насчитывает вообще считанные единицы, не дотягивая даже и до этой величины. Бывали времена, когда не было и этого процента.
— Активно истребляется самими амазонками, — тихо уточнил он. — Принадлежность к данной группе на этих землях смертельно опасна.
Вот уже две с половиной недели караван молодой амазонки путешественницы медленно двигался по землям Амазонии. Старательно маскируясь под небогатую, но с достатком семью простой амазонки, сцепив зубы, и стараясь не ввязываться ни в какие местные разборки все мужчины в караване стоически переносили моральные тяготы недолгого, но до смерти опостылевшего уже пути.
И единственное что их ещё сдерживало, так это то, что выражение 'до смерти…' было в этих землях отнюдь не фигуральное.
Но что их пока спасало, так это правильно выбранный по совету Корнея внешний облик и демонстративно робкое, послушное поведение всех мужчин в караване. Но и во многом им помогла странная, запутанная история, приключившаяся с ними на самых северных границах этой территории, в самом начале пути.
Маня, в самом начале пути, в каком-то пограничном кабаке, не привыкнув ещё к своему новому статусу амазонки, и не воспринимавшая его всерьёз, сильно прокололась, разболтавшись в компании местных девиц, о своём высоком статусе, о том, да о сём. За это теперь молча и страдала, периодически выслушивая подколки товарищей, иронизирующих по поводу её тогдашнего поведения.
— Да, — периодически смущённо чесала она в затылке, весело глядя на друзей. — Страшно даже и вспоминать чего я тогда наговорила.
Даже сейчас, спустя столько времени после того, как они поспешно покинули тот кабак, стараясь как можно быстрее скрыться из тех мест, вся сцена пьяного загула стояла у неё прямо перед глазами, как живая….
— Вы что думаете, — пьяно уставившись на своих застольных собеседниц и тщательно подбирая ускользающие от сознания формулировки, с трудом выговаривала слова Маня. — Мы из Кова, сухие бабы? — Нет! — пьяно помахала она перед носом собеседниц пальчиком. — У меня целых три мужика под рукой ходит. Всё делают, что скажу. И даже не пикнут. Чуть только вздумают возмущаться, как я их раз! — Маня резко взмахнула рукой и, пошатнувшись, чуть не свалилась тут же под стол.
— Они у меня, вот где сидят, — помахала она перед носом своих собеседниц сжатым кулачком, старательно пытаясь выпрямиться. — Вы не смотрите, что я сама такая… Такая тонкая и нежная. Я, о-го- го! — Маша попыталась, было подняться, упираясь обоими руками в столешницу, но, не выдержав веса собственного тела, рухнула обратно на скамью.
— А, — безразлично махнула она рукой. — Что говорить. Это видеть надо.
— Кофе мне! — неожиданно рявкнула она в полный голос и обвела посетителей трактира абсолютно пустым и невменяемым взглядом. — В пастель! — тихо добавила она и рухнула лицом на стол….
Робкие лучи солнца проникали в закрытые глаза Мани и раздирали голову страшной, тупой болью. В голове было пусто, как в пустыне Сахаре. И так же как там, очень хотелось пить.
— Где я? — тихо, на грани слышимости, прохрипела Маня, пытаясь поднять тяжеленную голову с чего-то мягкого и нежного, что находилось под ней.
— Это называется трактир, — раздался у неё над головой смутно знакомый Мане голос.
— Ты хто? — глядя на незнакомца, сидящего рядом с кроватью, хрипло поинтересовалась Маня, мучительно пытаясь вспомнить, где она могла его видеть.
— Твой муж, — флегматично ответил незнакомец, глядя на неё пронзительными ясными глазами, в глубине которых явственно проступала насмешка.
— Врёшь, мерзавец, — прохрипела Маня, старательно и судорожно пытаясь вспомнить, не успела ли она вчера ещё и выскочить замуж.
— Сама сказала, — теперь уже откровенно насмехался незнакомец.
— Я?! — ошарашено уставилась на него Маня и от неосторожного движения схватилась за голову, пронзённую острой, резкой болью. А потом, ещё раз внимательно присмотревшись, повторила ещё раз. — Врёшь, мерзавец. Этого не может быть. Я не замужем. По крайней мере, так было ещё вчера, — добавила она чуть погодя, не чувствуя, впрочем, особой в этом уверенности.
— Вот именно, — усмехнулся незнакомец. — Вчера ещё нет, а сегодня — уже да.
— Так ты, — Маня заполошно начала себя ощупывать, пытаясь судорожно понять, не произошло ли за прошедшую ночь нечто такое, чего бы ей совершенно не хотелось. — Убью, сволочь, — мгновенно зверея, хрипло проговорила она, заметив на себе расстёгнутую сорочку и отсутствие на себе давно ставших привычными брюк.
— Да не боись ты, — раздался с другого бока ещё один смутно знакомый ей голос. — Никто на твои сокровища не покушался. Так что можешь пить спокойно свой кофей и пора сваливать. А то ты так засветилась вчера в этом кабаке, что разговоров о нас хватит местному населению, минимум на полгода. В общий зал уже нельзя выйти, как все пальцем начинают тыкать. И ладно бы тыкать…
