Как всегда, под подозрение попала электропроводка, но, как говорит Трапезников, до конца причины пожара так и не были установлены. По одной из версий, возгорание началось в вексельном центре Росэнергоатома. Но это подозрение так и осталась версией и следственного развития не получило.
Наутро после пожара немедленно встал вопрос: куда теперь деваться погорельцам? Здание выгорело так, что о работе в нем не могло быть и речи. Одна из крупнейших монополий страны осталась без крыши.
Вдруг выяснилось, что у бывшего руководителя РАО Анатолия Дьякова есть почти готовый офис в районе ближнего Юго-Запада на улице Челомея. На всякий пожарный случай. Здание офиса представляло собой как бы пристройку сверху к подземному кооперативному гаражу, утопленному заподлицо. По проекту на его крыше должна была располагаться открытая автостоянка, но нашлись люди, которые смогли использовать крышу гаража более рационально. Этот офис Дьяков и присмотрел для РАО “ЕЭК” — “Единая энергетическая корпорация”. “ЕЭК” занималась, среди прочего, вексельными расчетами энергосистем с потребителями с одной стороны и поставщиками — с другой.
Если учесть объем вексельного оборота в те безденежные времена, когда никто никому не платил живыми деньгами, то “ЕЭК” легко могла оказаться держателем офиса где-нибудь между ГУМом и Мавзолеем.
Борьба за добро. Свое...
В рассказе Трапезникова о срочных поисках помещений важно не пропустить слово “вдруг”. То, что происходило с “входящим” и “исходящим” имуществом РАО в то время, трудно поддается описанию и учету. Речь не о хищениях имущества профессиональными ворами или несунами-любителями. Хотя и на этом направлении шла напряженная работа. По подсчетам энергетиков, за 1999-2000 годы украли одного только провода восемь тысяч километров. Почти что ЛЭП от Москвы до Владивостока. Всего же кабелей, шин, контактов выключателей и прочего оборудования за эти два года унесли на три миллиарда рублей. Но, повторимся, речь не о таком воровстве. Речь ниже пойдет о людях и организациях, главным бизнесом которых стало использование плохой организованности собственников и неготовности менеджеров профессионально защищать имущество компании.
Трапезников рассказывал, как прямо на глазах у изумленной публики из РАО вынесли целый институт вместе со зданием в центре Москвы. Андрея назначили председателем совета директоров одного из отраслевых институтов “Информэнерго”. Пока он разбирался с профильными продуктами института — карты, брошюры, технические архивы, — не сразу сообразил, что в институте давно началась и полным ходом идет другая работа.
Незадолго до прихода команды Чубайса в РАО “Информэнерго” подписало с рядом фирм причудливые договоры. По одному из них институт “Информэнерго” якобы взялся подержать у себя чужие книги. Почему вдруг это дочернее предприятие РАО решило подзаработать на хранении книг, никто не объяснял, потому что никто и не спрашивал. Что за книги, тоже непонятно, потому что никто их в здание института не привозил. Обошлись накладной об их получении. Нетрудно догадаться, что следующим шагом стала претензия фирмы-“книгодателя” к фирме-“книгохранителю” относительно неисполнения договора. Сумма утраченного добра оценивалась в относительно скромные 1,2 миллиона рублей. Потом всплыл еще ряд договоров на услуги, которые якобы были выполнены по заказу института, но не оплачены им. Исполненные праведного гнева фирмы-кредиторы начали процедуру банкротства, и в институте “Информэнерго” ввели процедуру внешнего управления.
Все было подготовлено так хорошо и развивалось так стремительно, что вскоре РАО потеряло свою родную дочку, а вместе с ней — старое, но добротное здание института на проспекте Мира в Москве. Ради чего, собственно, и затевалась эта история с фиктивным хранением книг. И никакая мощь РАО, никакие доказательства мошеннических действий руководства института (фирма-истец, естественно, была связана с руководителями “Информэнерго”, как и назначенный судом внешний управляющий) не спасли имущество холдинга. Остановить процесс банкротства и спасти здание РАО так и смогло. Не помогли обращения Чубайса ни к министру МВД, ни в прокуратуру.
В другой раз украсть здание в центре города у РАО попытались в Петербурге. Директору ОАО “Севзапэнергосетьпроект” удалось найти арендаторов на свои свободные площади, которые не только согласились снять их по заниженной цене, но и готовы были выкупить их, что предусматривал договор аренды. Но украсть здание не получилось, несмотря на то что к делу подключились питерские бандиты. Все-таки это уже был 2003 год, а не 1998-й. Но вот опасный для законных собственников здания договор директор все же подписал.
Выносить из РАО начали давно, практически с первых дней формирования холдинга в 1993 году. И несли не институтиками какими-то, пусть и вместе со зданиями в центре Москвы. Выносили целыми электростанциями и энергосистемами. Первыми понесли субъекты Федерации. Они уносили электростанции. На основании трех указов Ельцина, вышедших в августе и ноябре 1992 года, было создано РАО “ЕЭС”. Всего в энергохолдинг должна была войти пятьдесят одна электростанция, но РАО получило в собственность только тридцать четыре. Этого все равно хватило, чтобы
РАО стало самой крупной в мире корпорацией по производству, передаче и распределению электроэнергии. Было от чего отхватывать куски.
Первым унес “свое” Юрий Абрамович Ножиков, иркутский губернатор. Фигура колоритная и очень влиятельная в губернаторском корпусе в середине девяностых годов. Он родился в Иванове в 1934 году и должен был бы зваться Юрий Кинович Чен. Отец его был китайцем, женившимся на русской девушке из Иванова. Но в тридцать седьмом году он бесследно исчез, мать вышла замуж за Абрама Ножикова, который, учитывая обстоятельства исчезновения Чена, дал мальчику свою фамилию. В школе Ножикова, несмотря на отчество, звали Мао. Правильно говорят, что народ не по паспорту ориентируется, а по физиономии. Ножиков всю жизнь строил электростанции и в кресло председателя Иркутского облисполкома пересел с должности начальника “Братскгэсстроя”. Во время путча в 1991 году вел себя сдержанно, путчистов не поддержал и уже 21 августа был назначен главой администрации Иркутской области. Не прошло и года, как Ельцин публично пообещал его уволить. На одном из совещаний он сказал буквально следующее: “Губернатор Иркутской области Ножиков много требует для региона, шлет мне предупреждения. Я уволю его без всяких предупреждений”.
Произнося эти слова, Ельцин и не подозревал, как многого потребует Ножиков, и весьма скоро.
Летом 1993 года Ножиков потребовал и получил “Иркутскэнерго”. Причем и потребовал и получил в унизительной для главы государства форме. В соответствии с указом Ельцина о создании РАО “ЕЭС” региональная энергокомпания должна была войти в новый холдинг со всеми своими потрохами. А “потроха” у АО “Иркутскэнерго”—всем на зависть: три гидроэлектростанции, да каких! Братская, Усть-Илимская и Иркутская ГЭС — весь Ангарский каскад. Плюс еще девять тепловых электростанций. Так вот Ножиков демонстративно не стал выполнять указ Ельцина. Не саботировал тихо, не интриговал, не хитрил, а буквально послал главу государства.
“Мы отстояли нашу энергетику, — писал потом Юрий Ножиков в своей книге воспоминаний “Я это видел”. — На ней держится все хозяйство области, она основа нашей экономики. Указ президента о приватизации энергосистем и включении их в единые энергетические сети России я запретил исполнять на территории Иркутской области...”*
Конечно, времена были лихие, губернаторы сцеплялись с президентом, и он спорил с ними как с равными, независимо от того, что на самом деле думал по этому поводу. А вот интересно было бы посмотреть, как Ножиков приостанавливает что-то при президенте Путине.
Бесстрашный Ножиков не только запретил исполнять указ президента на иркутской территории, но и реально его не исполнил. А потом еще и выиграл дело в Конституционном суде. Так из РАО унесли одну из крупнейших энергетических компаний страны. Если смотреть на дело непредвзято, то унести компанию Ножикову помог сам Чубайс. Дело в том, что “Иркутскэнерго” было создано в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 1 июля 1992 года № 721 “Об организационных мерах по
