“ЕЭС”, — строит гипотезу Чубайс.—Какие есть варианты? Частные инвестиции. Вот здесь бы я был категорически против, — неожиданно заявляет глава РАО. — Частные инвестиции в АО-энерго, где в одних руках сосредоточены генерация, сети и сбыт, -— это очень опасно. Потому что это ни с чем не сопоставимый источник влияния на все области жизни. Его не сравнить ни с газом, ни с водой, ни с каким-либо еще промышленным продуктом. Это жизнеобеспечение, инструмент абсолютной власти. Теперь добавьте сюда абсолютный дефицит энергии и подключений и вычтите отсутствие всяких легальных инструментов внешнего воздействия. Полученный результат отдайте в руки одной частной компании. При всем моем либерализме я к этому не готов. Я понимаю, что в этой конструкции через два-три года все бизнесы региона окажутся в полной зависимости от этого монстра или они вообще будут им поглощены. А еще через год-два президент страны сначала будет назначать директоров АО-энерго, а уже они будут подбирать себе губернаторов, руководителей федеральных силовых структур в регионе.
Дальше из нарисованной Чубайсом картины следует однозначный вывод о том, что, учитывая описанные выше риски сверхвысокой концентрации власти и влияния, в региональных АО-энерго (при дефиците электроэнергии) частные инвестиции привлекать нельзя. Но тогда страна останавливается из-за дефицита электроэнергии. Под давлением этих обстоятельств начинается реструктуризация отрасли. На это уходит три года минимум, но в результате можно привлекать частные инвестиции. Первый результат они дадут еще через четыре года. Семь лет ожиданий развития из-за остановки роста производства электроэнергии — это, по мнению Чубайса, уже смена режима.
Остается еще два решения. Первый — бюджет. Но в бюджете трех триллионов четырехсот миллиардов рублей на энергетику нет. Даже если весь Стабилизационный фонд на это пустить, что само по себе нереально, все равно там меньше денег.
А если все-таки бросить Стабфонд на энергетику? Дело-то важнейшее. Да и многие политики и эксперты давно требуют эти деньги на реальное дело пустить, а не финансировать западную экономику, покупая валюту и ценные бумаги на средств Фонда. Но, во-первых, стоит только распечатать этот сейф, к нему немедленно выстроится длинная вереница влиятельнейших претендентов: оборонка, военные, дорожники какие-нибудь, медицина, образование. Да мало ли кто! И не факт, что в этой борьбе победит энергетика. Достанутся какие-нибудь хвосты, куски поделенного на многих заинтересованных пирога.
А надо забрать все! И не факт, что хватит. Это без учета того, что бюджетные деньги крадут энергично, с большим размахом и выдумкой —-такими, каких ни один частный инвестор и представить не может. То есть сам он может деньги у бюджета стащить, если недосмотреть, а у себя — не даст! Только сунься, оттяпает вместе с рукой. То есть эффективность инвестиций бюджетных совсем другая, значит, к трем триллионам и четыремстам миллиардам надо будет добавлять процентов десять-двадцать на “усушку и утруску”. А даже десять процентов от такой суммы — это триста сорок миллиардов рублей или четырнадцать миллиардов долларов по текущему на момент написания книги курсу. Четырнадцать миллиардов долларов — только на “смазку механизма” и еще сто сорок на сами госинвестиции в энергетику.
Даже если представить себе невозможное, что энергетика победила всех прочих претендентов на Стабфонд, что принято политическое решение смириться с потерями, — все равно нельзя. А если рухнут цены на нефть? Оставлять страну без страховки на этот случай совсем уже рискованно. Но еще больший риск — макроэкономический. По оценкам экономистов, даже если весь Стабфонд бросить на энергетику, то инфляция с одиннадцати-двенадцати процентов годовых непременно окажется на уровне двадцати пяти. А это уже беда, похожая на катастрофу.
Таким образом, остается один-единственный путь — тарифы. Арифметика здесь простая. Нынешний годовой объем выручки РАО грубо — триллион рублей. Инвестиционная программа — три и четыре десятых триллиона на четыре года. Значит, опять же грубо, нужен еще один триллион инвестиционных денег заложить в тарифы. Если по текущему тарифу РАО собирает триллион, а требуется еще один, это значит — удвоение тарифа.
То есть президент страны в новогоднем обращении, сразу после поздравлений, должен был бы сказать: “У нас с энергетикой так плохо, что с первого января надо будет платить в два раза больше. С чем вас, дорогие сограждане, сердечно и поздравляю!” А кроме граждан, есть и промышленные потребители, часть из которых просто вынуждена будет закрыть свой бизнес, потому что с такой ценой на электроэнергию их компании резко уходят в минус. Нет разорившихся или закрытых компаний, нет налогов от них, нет рабочих мест для людей, которые там были заняты. Ресурс какого президента выдержит такой политический и экономический удар?
Глава 10 Конец света в одном отдельно взятом городе
Рисунок Валентина Дубинина
Сказание о подстанции
Трапезников стригся. В салоне в районе Парка культуры играла музыка неизвестно какой радиостанции и периодически слышались новости того же происхождения. Сквозь этот музыкально- словесный фон Трапезников краем уха услышал сообщение о том, что в центре Москвы образовались гигантские пробки из-за того, что вырубилась значительная часть светофоров. Трапезников подумал о том, что придется, скорее всего, воспользоваться метро, так как иначе в Госдуму не успеть.
— Сделайте радио погромче! — попросил он, уже вставая из парикмахерского кресла.
Диктор сообщил, что светофоры отключены из-за серьезной аварии в электросетях, которая затронула и метро. В остановившихся поездах блокированы тысячи пассажиров, которые поднимаются на поверхность через ближайшие станции, в лифтах застряли сотни людей.
Трапезников понял, что произошло нечто совершенно неординарное и масштабное. В “Мосэнерго”, куда он добрался—все-таки ближе от Парка культуры, чем Госдума, — он застал гендиректора Аркадия Евстафьева с совершенно белым лицом.
Утром 25 мая 2005 года остановилось движение поездов на Калининской, Сокольнической, Таганско- Краснопресненской линиях
Московского метрополитена. На станциях моментально скопилось огромное количество опаздывающих на работу людей, которые еще не до конца понимали, что происходит. Еще меньше понимали это около двадцати тысяч пассажиров метро в южной части города, которые оказались блокированными в подземных поездах. Практически полностью парализованным оказалось и наземное движение по основным магистралям юго-востока и юго-запада столицы. Как сообщали из МЧС, остановились Волгоградка, Рязанка, Каширское, Варшавское шоссе и Ленинский проспект — одновременно отключились светофоры в этой части города. Без света остались больницы в Южном, Юго-Западном и Юго-Восточном округах. Несколько районов Москвы лишились воды, как горячей, так и холодной. Часть жилых и административных зданий осталась без света. В “свободную от электричества” зону попали, как сообщали в первые минуты аварии, также часть южного Подмосковья и почти вся Тульская область.
На московских биржах были остановлены торги — из-за аварии оказалось отключенным энергоснабжение крупнейшего узла связи М-9 в районе метро “Калужская”, в котором обслуживается большинство московских провайдеров.
— Весна, особенно теплая и влажная, — всегда сложное время для сетевиков, — начинает издалека объяснять ситуацию со знаменитой энергоаварией в Москве в мае 2005 года Андрей Трапезников. — Когда две недели идут дожди и температура воздуха поднимается до тридцати градусов, бурно растет все, что может расти под проводами, которые, в свою очередь, нагреваются и от этого провисают, задевая ветки поднявшейся растительности. Так что отключения линий из-за замыкания весной, к сожалению, не редкость.
А тут еще авария на подстанции “Чагино”: загорелся трансформатор.
Кто знает, чем подстанция отличается от станции? Большинство из нас, незнакомых с деталями производства и транспортировки электроэнергии, представляют себе, что подстанция — это что-то вроде
