скупает. Структуры, афиллированные с “Русалом” этого и не скрывали.
У энергохолдинга к тому времени был довольно крупный пакет акций станции — 66 процентов. Но ряд вопросов требовал 75 процентов голосов. И тут выяснилось, что такие решения надо согласовывать с Дерипаской.
РАО, как мы уже говорили, вынуждено было тратить деньги на поддержание жизнедеятельности замороженного объекта. Расходы на эти цели оформились через увеличение доли РАО в акционерном капитале станции. Структуры Дерипаски заблокировали решение об увеличении доли энергохолдинга в уставном капитале Богучанки, и РАО лишилось возможности даже на зарплату строителям перечислять деньги. Зато “Русалу” дешевле обходилась консолидация его пакета. При этом рабочие бастовали, а стройка стояла. Дерипаска предложил выкупить у РАО его пакет в Богучанке. Дескать, у самого РАО на достройку станции денег все равно нет, а новый акционер сможет достроить станцию на свои деньги. Предложение вроде бы хорошее, но вот цена... “По сообщению ряда ин формагентств, структуры “Базового элемента” предложили приобрести 66 процентов акций ГЭС у РАО “ЕЭС России” за 40 миллионов долларов. Продав часть низкорентабельных активов, РАО получит средства для реализации инвестпроектов в Европейской части России”1.
РАО, понятное дело, отказалось. Энергетики подсчитали, что в строительство с советских времен уже вложено порядка одного миллиарда долларов.
Стороны взялись, как бывает в таких случаях, за укрепление своих переговорных позиций. Дерипаска подписал с красноярским губернатором Александром Хлопониным инвестиционный меморандум, предполагающий вложения в достройку БоГЭС в размере более миллиарда долларов. И это при том, что решение об инвесторе и схеме финансирования еще не принято и не одобрено акционерами. По сути этот документ — не более, чем протокол о намерениях. Такой привет Чубайсу: мол, мы тут с Александром Хлопониным договорились, так что имейте это в виду.
Представители РАО, в свою очередь, выразили опасение в том, что Дерипаска хочет построить станцию исключительно алюминиевого назначения, а это никак не устраивает основных акционеров БоГЭС. Не говоря уже о том, что странным выглядит сам факт обсуждения судьбы ГЭС без участия РАО. В качестве ответного привета Дерипаске энергохолдинг распространил информацию о том, что имеет официальные предложения и от других инвесторов, желающих участвовать в достройке БоГЭС. Это “Комплексные энергетические системы”, входящие в группу “Ренова” Виктора Вексельберга и “СУАЛ”, которые официально заявили о своем интересе к станции.
История, как это ни покажется странным, закончилась заключением в 2006 году соглашения о паритетной достройке БоГЭС и о совместном строительстве алюминиевого завода. Дерипаска и Чубайс даже сфотографировались на память на фоне огромного булыжника, символизирующего начало закладки алюминиевого завода. Такая вот история. Кстати, доходы от обоих бизнесов тоже договорились делить 50 на 50. После ликвидации РАО участвовать в строительстве ГЭС и завода будет Гидрогенерирующая компания, объединившая все гидростанции, входившие в РАО.
А ведь был момент, период даже, когда тот же Дерипаска мог ликвидировать РАО. Без всякой реформы и вместе с Чубайсом. Дерипаска слишком поздно догадался как. Когда его лоббисты внесли в Думу законопроект, отменяющий абонентскую плату, было уже слишком поздно начинать этот процесс. А идея очень технично могла оставить РАО без средств
к существованию. Абонплата — это плата региональных АО-энерго за пользование инфраструктурой РАО и, прежде всего, магистральными сетями. Из этих платежей и складывался до последнего момента собственный бюджет РАО. И хотя абонплата была заложена в указ Ельцина о создании РАО “ЕЭС”, ее юридическая сторона была не безупречна и серьезной атаки она могла не выдержать. Если бы Дерипаска в свое время зашел с этой стороны, Чубайсу пришлось бы нелегко, и алюминиевый магнат смог бы, наверное, что-нибудь в этой ситуации разменять в свою пользу. Но не случилось.
Пионером быть хорошо
Далеко не все крупные бизнесмены входили в энергетику с таким шумом, битьем посуды и боями в судах всех юрисдикций и инстанций, как Олег Дерипаска.
— Наша группа столкнулась с энергетикой довольно плотно лет двенадцать-тринадцать назад, — рассказывает Михаил Слободин, генеральный директор “Комплексных энергетических систем” (“КЭС”, входит в группу “Ренова” Виктора Вексельберга).
— Практически до нашей эры. А что вы там делали в то безнадежное для заработка в энергетике время?
— Мы интересовались отраслью как крупные потребители. Помню, для нашей группы было большим событием, когда в середине девяностых Виктору Феликсовичу Вексельбергу удалось договориться и попасть на прием к самому Валерию Николаевичу Родину, директору “Свердлов-энерго”. Он, кстати, и сегодня остается значительным человеком в энергетике. Он сейчас возглавляет ТГК-1. У нас в середине девяностых уже был “СУАЛ”, но еще не было ТНК (Тюменская нефтяная компания. —
Михаил Слободин от “Реновы” принимал участие в одной из первых попыток создания энергоугольной компании, идея которой одно время так увлекла Чубайса. Проект назывался “УралТЭК” и предполагал создание компании, куда вошли бы угольные разрезы “Богатырь” и “Северный” и пять угольных электростанций, которые предполагалось выделить из РАО. Слободин и команда от РАО занимались проектом около года. Все было готово для объединения, и даже решение совета директоров РАО прошло. Не хватало только подписи Чубайса. Даже уже был найден гендиректор — Родин из “Свердловэнерго”. Но финальная подпись так и не появилась. Начались слушания законов по энергореформе, начались бодания с миноритариями, и проект “УралТЭК” не состоялся.
— Жалеете, что не успели подписать, что так далеко продвинулись, но в итоге не смогли создать компанию?
— Наоборот, считаю, что если успели бы все завершить, все равно пришлось бы все отматывать назад, только мы тогда оказались бы в эпицентре скандала по выводу активов РАО без учета позиции миноритариев. Другая история оказалась более удачной. Мы скупали акции “Иркутскэнерго” параллельно с Дерипаской. У него пакет был больше за счет того, что он получил вместе с Братским алюминиевым заводом. Я руководил проектом по заходу в энергокомпанию от нашей группы. Там была настоящая корпоративная война с судебными приставами, с двумя разными собраниями акционеров в один день. Менеджмент сражался с нами насмерть, хотя интересно, что акций у них ни у кого не было.
В итоге акционеры, естественно, победили менеджмент, и Слободин стал финансовым директором “Иркутскэнерго”. Его поразило то, что одна из богатейших энергосистем страны располагалась в жутком офисе со свисающими со стен проводами. Офисный аскетизм еще как-то можно было объяснить определенной позицией: мы живем на деньги потребителей, нам нельзя иметь хороший офис. А вот отсутствие интернета никакому разумному объяснению не поддавалось. Так же как и наличие всего одного или двух компьютеров на всю штаб-квартиру компании с огромными оборотами. А ведь это был уже 2001 год. Весь бюджет компании, по словам Слободина, умещался на одной бумажке, куда директор по финансам и экономике вписывал цифры, которые он считал правильными, исходя из многолетнего опыта. Денег в компании было много, ничего считать и экономить не требовалось.
Новые акционеры (компании Дерипаски и Вексельберга), собравшие на двоих пакет, близкий к контрольному, сильно перетряхнули менеджмент. Именно перетряхнули, так как многие новые руководители были найдены в самой “Иркутскэнерго” на более низких этажах управления. Для “Реновы” это был первый опыт операционного управления в энергетике.
Но при паритетном участии в управлении “Ренова” имела гораздо более скромный пакет акций, и большого экономического интереса у нее там не было. Через год стало скучно и самому Слободину. У его
