проспекте Вернадского”. Действительно, у Минэкономразвития возникли подозрения или предположения, что новые владельцы, купив компании и став хозяевами заплаченных за покупку денег, могут передумать вкладывать их в развитие генерации. Могут, конечно, и не передумать. Но в том-то и беда, что вопрос как бы отдавался полностью на откуп новым акционерам и не было никаких гарантий, что необходимые и запланированные мощности будут построены.
Проблема также состояла в том, что осознание этой инвестиционной неопределенности пришло в головы реформаторов энергетики уже после того, как пионеры получили свое, то есть первая ОГК была продана. Что было делать? Срочно создавать правила, гарантирующие участие новых владельцев в строительстве объектов энергетики. Иначе правительство готово было просто остановить все IPO, а значит, и собственно реформу энергетики. От Чубайса потребовали “настоящей брони”, чтобы никто не смог уйти от исполнения взятых на себя обязательств. И такие правила были сконструированы. Жесткие и безысходные для тех, кто, может быть, и вынашивал планы купить, а потом посмотреть, строить новую генерацию или нет. Все вновь вступающие в игру частные инвесторы, нравится им или нет, должны эти правила признать и под ними подписаться. Или отказаться от участия в приватизации российской электроэнергетики.
Но как быть тем, кто, как “Норильский никель” и Enel, уже совершили сделку на первоначальных условиях? Для публичной компании изменения задним числом условий сделки неприемлемо, да и сам факт подобной “коррекции” потенциально наказуем в уголовном порядке.
С другой стороны, не требовать изменения условий, пусть и задним числом, Чубайс тоже не мог. В противном случае первые могли оказаться и последними.
Начался многомесячный период нелегких переговоров по “доводке” документации в приемлемое для всех состояние.
В итоге, после шести месяцев нелегких переговоров, после того, как вопрос трижды снимался с повестки заседания совета директоров РАО, в начале апреля 2008 года договор на поставку мощностей ОГК-3 был подписан, и Бугров как член совета проголосовал “за”. Лучший, хотя и небезболезенный способ снять все подозрения в тайных намерениях не исполнить инвестиционные обещания.
Так что быть пионером хорошо, но иногда — тяжело и больно.
Но как бы то ни было, очевидно, что большой бизнес, российский и западный, взялся за провода. И за генерацию. Похоже, что всерьез и надолго, чего и требовалось добиться в результате реформы.
Уходя, не выключайте свет
Чем хорош английский язык. В нем есть такая грамматическая форма, как “будущее завершенное время”. В нашем случае эта форма идеально подошла бы — нам предстоит описать события, которые скоро должны произойти, но к моменту выхода книги будут уже в прошлом.
Что случится с РАО “ЕЭС” после 30 июня, когда формально компания перестанет существовать? Как произойдет это “прекращение существования” в конкретных действиях?
У людей в РАО “ЕЭС” заканчивается работа. И что бы при этом ни говорили, как бы ни полнилась душа удовлетворением от решения исторической задачи, событие для конкретных людей не простое. Не все, кстати, верили, что до этого дойдет. Рассказывают про одного влиятельного члена правления, который на протяжении всех последних лет и практически до последнего времени говорил: “Анатолий Борисович, все хорошо, все идет по плану, я всячески поддерживаю курс руководства компании. Но мы-то с вами понимаем, что никакой ликвидации РАО не будет...”
Некий человек купил барабан работы Страдивари. Вот и друзья ему объясняют: Страдивари делал скрипки, а не барабаны. Но человек стоит на своем: мужики, это он для лохов с улицы делал скрипки, а для своих — только барабаны, мы-то это должны понимать.
Людям хочется верить в то, во что верить приятнее. Например, РАО, что бы мы при этом ни говорили, будет всегда. Или очень долго и на наш век точно хватит. Не хватило.
У людей была работа, и эта работа заканчивается. Кто-то уже нашел себе новое место, кто-то — нет. Какая-то часть уйдет на пенсию. Люди получат денежную компенсацию, вполне приличную, надо сказать. Ее размер привязан к стажу работы в компании.
Есть сотрудники, которых РАО не хочет отпускать до последнего, до тридцатого июня включительно. И для них разработана специальная мотивационная программа, которая стоит дороже, чем программа компенсационная. Но какие бы программы ни разрабатывались, у людей заканчивается налаженная жизнь. У них начинаются проблемы самоидентификации. Это когда раньше можно было говорить: “Я работаю в РАО “ЕЭС”, “Я из РАО”, и это многое значило, это создавало такую общность “своих” людей в любой точке страны. Теперь нет не только работы и положения, но и компании, которая все это давала. Сможет ли другая чаша весов, на которой результаты реформы, перевесить первую? Непростой вопрос, и у каждого в РАО на него свой ответ.
На самом деле часть людей будет работать еще с 1 июля 2008 года, когда РАО уже прекратит свое существование, по 31 декабря. Полгода отводится на закрытие всех дел, связанных с процедурой ликвидации компании. Сдача дел в архив, подготовка балансов и прочее, и прочее. Руководить этой похоронной командой назначен зампред правления Яков Уринсон. Всю эту работу он, вместе с оставшимися еще на полгода сотрудниками, проделает уже без Чубайса.
А что будет делать АБЧ в понедельник, 30 июня, в шесть вечера? Ведь даже его кресло, как официально объявлено, будет продано наряду с другим движимым имуществом холдинга, подлежащим реализации. Продать обещают дорого. Ну а сам что? Соберет личные вещи в картонную коробку, вызовет такси и уедет домой?
— Как же я вызову такси, если народ считает, что я без секретаря и номер телефонный набрать не могу? — посмеивается Чубайс и не признается, куда собирается на самом деле.
Садится Чубайс в такси и на естественный вопрос, куда ехать, отвечает: “Все равно куда. Везде нужен”. Это из анекдотов про главу бывшего РАО.
Мы тоже, как и таксист из анекдота, спрашивали куда, но Чубайс не признается. Единственный конкретный его ответ на многократно многими задаваемый этот вопрос — хочу на пенсию. Звучит красиво, но неубедительно. Может быть, но не в этот раз. Да и как законопослушный гражданин, он должен доработать хотя бы до шестидесяти. А ему только пятьдесят три исполнится к закрытию РАО. Разве что поставят его руководить Пенсионным фондом, что рассматривается журналистами как одна из возможностей. Это тоже можно будет трактовать как переход на пенсию, вернее, на пенсии. Но тоже маловероятно.
А пока мы гадаем о будущем бывшего (после 1 июля 2008 года) главы РАО, жизнь здесь течет своим чередом.
Счетная палата РФ начала проверку компании в преддверии ее ликвидации.
Департамент экономической безопасности МВД заявляет о возможности многочисленных нарушений законности в энергетике при ликвидации РАО.
Премьер Зубков на одном из мартовских заседаний правительства публично заявил, что “все эти организации и Чубайс оборзели”. Так он отреагировал на информацию о стоимости подключения предприятий и иных объектов к сетям. Правда, позже выяснилось, что премьеру не пояснили, что плата эта, в ряде регионов довольно высокая, одноразовая, а не ежемесячная. Взял ли после этого премьер свое “оборзел” обратно, неизвестно. Телевизор по этому поводу молчит.
Но жизнь продолжается.
Заседание правительства с повесткой “Реформирование электроэнергетики” назначено на 26 июня 2008 года. За три рабочих дня до прекращения существования РАО “ЕЭС”. С чего бы это? И кому будут адресованы правительственные директивы? Может, правы те, кто до конца не верит, что компанию ликвидируют?
И все же ликвидация состоится. Вернее — уже состоялась, ведь это будущее завершенное время.
