впечатление угрюмого холодного склепа. Местами с них лохмотьями свисала грязная паутина. Ступени винтовой лестницы за прошедшие века отшлифовались до блеска.
'Скользкое местечко. Случись суматоха или, не приведи боги, резня
- можно легко свернуть себе шею', - мрачно размышлял Властелин
Торинии, не спеша поднимаясь на второй ггаж.
Здесь было намного уютней. На полулежали хоть и не новые, но достаточно приличные ковры. На стенах вместо коптящих факелов висели масляные светильники. Между ними, скрашивая угрюмость окружающей обстановки, тускло поблескивала мозаика. Двери, украшенные замысловатыми резными узорами, не казались такими грубыми и громоздкими. Все свидетельствовало о том, что где-то недалеко обитал и сам хозяин замка. Но это сейчас волновало Фергюста меньше всего. Настораживало другое. По пути к апартаментам герцог насчитал не менее двух десятков вооруженных слуг Ралина. Как и те, во дворе, они скорее походили на грабителей с большой дороги, чем на челядь знатного господина. Сколько еще таких головорезов скрывалось в недрах замка, оставалось лишь гадать.
Подготовленные для герцога покои поражали своей скромностью. В другой раз такое неуважение могло послужить поводом к обиде или даже ссоре. Но не сегодня!
Фергюст не стал отвлекаться на мелочи, напряженно думая над тем, как защитить Лавру, идущую в купальню первой. Сделать это было не так-то просто, поскольку не хотелось настораживать хозяина. Но и рисковать безопасностью миледи герцог ни в коем случае не собирался.
Наконец, преодолев сомнения, он приказал Макрели:
- Симон, лично проведите дам в купальню и обратно. При малейшей опасности поднимайте тревогу.
Сам же, расстегнув пояс и сняв сапоги, с удовольствием раскинулся на широкой мягкой кровати, бывшей, пожалуй, единственным достоинством комнаты. Он хотел лишь немного полежать с закрытыми глазами, но уже через минуту спал богатырским сном…
Купальня, несомненно, была самой большой достопримечательностью замка. Помимо основного назначения, она частенько использовалась для приема близких друзей. Конечно, подобные встречи не могли обойтись без вина и женщин. Для полного удобства здесь было все необходимое. Предусмотрительный хозяин позаботился о том, чтобы в зале стояли мягкие ложа со столиками возле них, а полы устилали шкуры, мех которых приятно ласкал босые ноги. Бассейн хоть и не очень большой, но зато неожиданно глубокий. Вода в нем удивляла чистотой и прозрачностью, маняще искрилась, отражая в зеркальной глади огни светильников. С одной стороны в него вела широкая лестница, ступени которой, как и он сам, были выложены редким даже для этих горных мест голубым мрамором. Стены комнаты украшали фрески с нежащимися под лучами Оризиса обнаженными девами, за которыми подглядывали молодые пастушки. Отапливалось помещение тремя огромными каминами. Они позволяли сохранять тепло даже в самые холодные зимние ночи. Так что Ралин мог вполне гордиться своим детищем. Подобного чуда не имели и более именитые дворяне.
Кроме того, у купальни было еще одно достоинство - тайный ход, как впрочем, во многих других помещениях на втором этаже. Не знавший секрета мог обнаружить его лишь случайно. Зато хозяин замка пользовался им частенько. Вот и сейчас, чуть приоткрыв потайную дверь, с жадностью наблюдал за вошедшими дамами. Ралин всегда подглядывал за купанием посещавших замок женщин, оценивая достоинства и недостатки, выбирая ту, которую навестит ночью. Обычно такая примитивная тактика давала неплохие результаты… Но сегодня
- случай особый! Так страстно он еще не желал ни одной женщины… И потому, затаив дыхание, неотрывно наблюдал за Лаврой. Граф видел лишь ее одну. Все остальное попросту исчезло. Глаза его пылали безумным огнем вожделения. Стараясь не издать ни звука, он плотно зажимал рот ладонью. На лбу обильно проступила холодная испарина, а шрам перечеркивавший лицо, вздулся и побагровел.
Попасть сейчас под руку господину было небезопасно. В сумрачном состоянии он мог легко убить человека, а утром даже не помнить о том, что случилось.
К несчастью этого не знала Жули, помогавшая приболевшей матери на кухне. Ее послали отнести кувшин вина в комнату знатных гостей.
Стараясь сохранить равновесие и не уронить с подноса чаши, девчушка поднималась по лестнице. С ней-то и столкнулся невменяемый граф.
Больной мозг среагировал совершенно чудовищным образом. Увидев перед собой лежащую девочку, у которой высоко задралась рубаха, оголив худенькие, совсем еще детские бедра, впавший животик и только начинающий темнеть от пробивающегося пушка лобок, Ралин неожиданно вообразил, что рядом с ним миледи. Она насмешливо бросала ему в лицо одну за другой нестерпимо обидные фразы, словно стегала бичом:
- Для тебя, ничтожество, я недоступна, как мираж в пусты не. Ты неспособен справиться даже с ребенком.
Черты лица девочки смазались, расплылись в глазах графа и вдруг разительно изменились. Ему привиделось: перед ним, похотливо раскинув ноги, лежит сама Лавра. Огонь ее темных глаз невыносимо жег душу, а алые уста призывно шептали:
- Ну, что же ты медлишь? Поторопись! Иного случая может и не представиться. Докажи, что ты настоящий мужчина!
Зарычав, Ралин бросился на 'миледи'. Он яростно терзал плоть, ничего не видя и не слыша вокруг. Внезапно облик женщины вновь преобразился. Теперь граф держал в руках противного, перемазанного кровью и еще чем-то липким, отчаянно визжащего и кусающегося демоненка. Тот яростно рвал его кожу когтями, стараясь выцарапать глаза. Ралин попытался было зажать отродью рот, но мерзкое созданье вцепилось острыми зубами в ладонь. Взревев от боли, граф начал с силой бить его поганой головой о каменные ступени. После третьего-четверто-го удара череп демоненка лопнул, и мозг брызнул в разные стороны. Тело, вздрогнув еще пару раз, замерло. Тяжело дыша, безумец поднялся на дрожащие ноги. Одежда была в бурых пятнах, а с рук стекала кровь. На время пелена пала с глаз. Теперь он осознал чудовищность своего поступка.
- Проклятая ведьма! Это ее колдовство! - буркнул он.
Сбежавшейся же на шум челяди рыкнул:
- Труп выбросить в реку, а мать девчонки запереть в подземелье.
Я с ней разберусь… потом. И вымойте ступени… Олухи…
Языки не распускать, а то живо вырву!
Сам же нетвердой походкой зашагал на второй этаж.
Ралин чувствовал, как пульсирующая боль, зародившаяся в шраме, с каждым мгновением неудержимо расползается по телу. Он прекрасно знал, что далее последует, и, как раненый зверь, спешил укрыться в своей норе.
Войдя в комнату, еще успел крикнуть:
- Рульф!
Явившийся на зов слуга нашел его на полу, корчащимся в судорогах с посиневшим лицом, прокушенным языком и кровавой пеной на губах, ножом раздвинув зубы господина и дождавшись, когда припадок поутихнет, уложил в постель.
Лишь поздно вечером граф настолько пришел в себя, что смог выйти к ужину устроенному в честь высоких гостей. Но голова все еще болела и потому Ралин помалкивал, время от времени поглядывая в сторону
Лавры. Атмосфера в зале, под стать его настроению, висела гнетущая.
Все облегченно вздохнули, когда пришло время расходиться.
И все же новая встреча с миледи для Ралина даром не прошла. То ли хозяину замка показалась, то ли так было на самом деле, но он уловил ее несколько заинтересованно поощряющих взглядов, вновь до
