Ралина.
Повелитель Торинии нахмурился и стал похож на хищную птицу, нахохлившуюся при виде врага.
'Я еще не въехал в Торинию, а меня уже встречают, - раздраженно думал он. - Знает ли граф о герцогине? О том, как она мне досталась? Тайна ни в коем случае не должна быть раскрыта. Но
Лавра! Утаить миледи, словно кинжал в рукаве, не удастся. Нужно быстро что-то придумать. Вот хотя бы выдать ее за дальнюю родственницу. Тогда станут понятны мои внимание и опека, не пойдут лишние пересуды. Гонцов в Торинию выслать тоже не помешает. Пусть известят о моем возвращении'.
Герцог подозвал Вострока. Оставив боевые порядки, капитан подскакал к повелителю. Фергюст вполголоса отдал приказ. Окружающим, кроме Симона, знать его не полагалось.
Тем временем всадники сблизились. Среди встречающих герцог разглядел нескольких женщин. Они сразу привлекли внимание пестротой одежды и нарочито резкими манерами.
'А вот и горе-подруги графа, - подумал, выезжая вперед, Фергюст.
- Как же! Наслышаны! Ишь как хорохорятся! Смотреть противно!'
От осведомителей Макрели он знал, что Ралин питал большую слабость к женскому полу и был к тому же не особенно щепетилен. Не желая испытывать малейших неудобств, он сослал жену и малолетних сыновей в отдаленное поместье. Там их 'опекали' или, вернее сказать, сторожили верные люди…
- Рад видеть Ваше Сиятельство в родовых землях Ралина… - прервал ход его мыслей подоспевший граф.
Приветствие грубо нарушало этикет, уже не говоря о том, что наглец обратился к герцогу, не спешившись. Этим он как бы подчеркивал свое равенство с Фергюстом. Такое начало еще больше насторожило и рассердило властителя Торинии.
'С хамом нужно держать ухо востро. От него можно ожидать любой низости', - решил для себя Фергюст, разглядывая Ралина.
Их сегодняшняя встреча была не первой. Лет десять назад он уже мельком видел графа и на удивление хорошо запомнил его лицо.
Низкорослый и щуплый Ралин тогда больше походил на беззаботного юношу; чем на знатного и богатого дворянина. Прошедшие годы были к нему беспощадны. Мальчишеское лицо с вздернутым носом, розовыми щечками и живыми подвижными глазами теперь выглядело совершенно по-иному. Щеки запали, кожа стала бледной с желтизной и имела какой-то нездоровый вид. Грубый шрам через левую половину лица придавал ему жестокое выражение. Разорванная уродливым рубцом бровь то и дело нервно подергивалась. Некогда русые волосы стали грязно-серыми, с обильной сединой. Но больше всего изменились глаза.
Они горели неестествено-болезненным пламенем. Несомненно, душу графа поглотила тьма безумия или наркотического зелья. От этого он казался еще более опасным.
Ралин же продолжал свою вычурную речь:
- …я надеюсь, Ваше Сиятельство после столь утомительного путешествия не откажет в великой чести и проведет ночь в моем родовом замке. Здесь к его услугам - шикарная купальня, изысканный ужин, теплая постель.
- Я благодарен, граф, за любезное приглашение и буду рад посетить
Ваш дом, - скрепя сердце, но все-таки достаточно приветливо улыбнулся герцог. Он интуитивно, чуял подвох, неотвратимую беду, но стремительно приближающаяся ночь не оставляла выбора.
Обменявшись любезностями, они поехали рядом. Как бы между прочим,
Фергюст рассказал, что с ним путешествует знатная дама, которой понадобятся отдельные апартаменты. В свою очередь, Ралина интересовали подробности коронации юного монарха, его новые союзники и, конечно же, последние сплетни столицы. Так, мило беседуя, словно давние друзья, въехали в городок.
Сразу за ним сплошным монолитом возвышались Кридские юры.
Садящийся за горизонт Оризис еще освещал их вершины. Иучи, отражаясь от множества шлифованных временем и дожнем плит, рождали феерическое зрелище, захватывавшее дух. Красные, ультрамариновые, фиолетовые тона то сливались воедино, то рассыпались на тысячи оттенков. Из-за предзакатного Пуйства света теневая часть гор просматривались плохо. В ней-ю и укрылся замок Ралина. Вначале
Фергюст с трудом различал его контуры, но по мере приближения смог по достоинству оценить строение. Главенствуя над ютившимся внизу, на равнине, поселком, замок лишний раз подчеркивал его ничтожность.
Лаже Оризис, щедро рассыпая вечерние краски, не мог скрыть властвовавших здесь унылости и серости. Несколько узких улочек с кучкой жалких лачуг да парой каменных домов вели в одном направлении. На обочинах валялись кучи зловонного мусора, на которые никто не обращал внимания.
Под стать городишку были и обитатели, в большинстве - бедные ремесленники и их семьи. Самые любопытные вышли поглазеть на герцога и его свиту. Многие видели такую важную персону впервые. Зеваки стояли молча, с угрюмым и кислым видом, и лишь кучка грязных, оборванных горластых ребятишек составила почетный эскорт колонне.
Подъемный мост через окружающий замок ров был опущен, а массивные ворота открыты.
Наметанный глаз герцога приметил хорошо упитанных и крепких головорезов. Хмурые лица и недружелюбные взгляды говорили о многом.
Хорошо обученные и вооруженные до зубов, они представляли собой нешуточную силу.
'Слишком уж похоже на мышеловку. Войти-то мы смогли, а вот повезет ли выбраться живыми?' - подумал Фергюст.
Пока Ралин покрикивал на высыпавших из замка слуг, герцог незаметно подозвал Макрели.
- Граф! Похоже, мы разворошили улей шшелей… Того и гляди набросятся со всех сторон. Скажи Востроку, чтобы был готов к бою.
Ночью не спать. И… пусть особо не церемонятся. Я позабочусь, чтобы миледи поселили рядом. Кроме того, строго-настрого прикажи солдатам вина не пить и с едой тоже пусть будут поосторожнее.
Симон понимающе кивнул. Происходящее нравилось ему не больше, чем герцогу. Пользуясь царящей во дворе неразберихой, он отвел Вострока в сторонку и что-то яростно зашептал.
Тем временем Фергюст в сопровождении 'гостеприимного' хозяина подошел к карете и, отворив дверцу, подал даме руку. Несмотря на живописное одеяние, а может, благодаря именно ему, Лавра выглядела неотразимо. Герцог вновь позабыл обо всем на свете, невольно утратив чувство реальности, полностью увяз в трясине ее чар. Целиком поглощенный созерцанием возлюбленной, не обратил внимания на выражение лица Ралина.
А зря! Оно незадачливому кавалеру могло бы сказать о многом. Не нужно было гадать, чтобы понять - Фергюст в мгновение ока приобрел непримиримого соперника и смертельного врага.
Увидев миледи, Ралин замер пораженный. Женщина такой красоты ему встретилась впервые. Кроме того, было в ней нечто болезненно-притягательное. Несмотря на невинный облик, от Лавры исходил непреодолимый зов губительно-извращенной страсти и неудовлетворенной плоти. Под личиной божественной красоты пылал всесокрушающий демонический огонь, отблески которого Ралин чутко уловил в бездонно-черных глазах. Лишь безумец, сгорающий в таком же пламени, мог столь быстро почуять родственную душу. Секунду спустя граф готов был заплатить жизнью за право обладать столь редким сокровищем.
С трудом взяв себя в руки и стараясь не выдать бушующей страсти, он повел гостей в приготовленные покои. Уж теперь-то Ралин прекрасно понимал, почему герцог настоял, чтобы их с миледи разместили рядом.
Но столь незначительное препятствие его нисколько не пугало.
Наоборот, граф уже думал о том, как бы ему поскорее добраться до
Лавры. Он так увлекся своими мыслями, что напрочь утратил чувство осторожности, иначе, несомненно, обратил бы внимание на численность охраны, сопровождавшей герцога. Фергюст же, наоборот, уже пришел в себя и теперь зорко поглядывал по сторонам, стараясь запомнить дорогу.
Внутри замок мало чем отличался от других. Те же узкие мрачные коридоры, закопченные факелами глыбы каменных стен с массивными, плотно затворяющимися деревянными дверями, надежно хранившими от постороннего глаза тайны владельца. Нависающие потолки, казалось, давили на обитателей, создавая
