Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания

ошибок были значимыми»[492] (Курсив. – ДМ.). Он явно забыл, что использовал слово «значимость» в другом значении. По- видимому, он имеет в виду, что 2-8-процентную ошибку он считает большой в некотором неявном экономическом смысле, возможно, поскольку она позволяет счастливчикам, точно угадавшим курс, получать значительную прибыль. В любом случае, неясно, каковы следствия из его результатов для главного предмета исследования – паритета покупательной способности, поскольку значимость в статистике хотя и является важной частью экономической значимости, но не совпадает с последней.

Проблема не в том, что уровни значимости произвольны. Конечно же, они произвольны. Проблема в том, что неясно, подтверждает или опровергает гипотезу выбранный с учетом этого уровня значимости интервал. Смысл не в том, чтобы пренебрегать эконометрическими тестами, скорее наоборот. Такие тесты не следуют своей собственной риторике тестирования гипотез. Нигде в работах по тестированию паритета покупательной способности не вводится понятие функции издержек. Мы не знаем, какие будут издержки, если привести в исполнение провальную политику, или неверно применить анализ, или погубить репутацию, когда считается, что паритет выполняется, хотя оценка коэффициента наклона верна, скажем, на 85 %. Иными словами, эта аргументация, которой мы обязаны Нейману и Пирсону и которая лежит в основе современной эконометрики, здесь, как и в других случаях, была оставлена в стороне, в пользу чисто статистических критериев – ее заменили неадекватной в данном случае техникой, связанной с ошибками выборочного обследования. Нам говорят, насколько невероятно, что коэффициент наклона в 0,90 в реальности получается из распределения со средним в 1,00 с точки зрения того типа ошибки, который мы считаем известным (несмещенная выборочная оценка с конечной дисперсией), но нам не говорят, влияют ли эти доверительные интервалы на выполнение паритета покупательной способности.

Эти темы замалчиваются не только теми, кто пишет работы по паритету покупательной способности. В большинстве текстов по эконометрике не говорится, что нельзя решать вопрос о том, хороша гипотеза или плоха, исходя только из статистических соображений. Сами статистики более сознательны, хотя переход от принципов к практике порой непрост. Если применять теорию Неймана и Пирсона в чистом виде, то практическая сложность состоит, как говорят A.M. Муд и Ф.А. Грейбилл, в том, «что функция издержек неизвестна вообще или же наши сведения о ней не настолько точны, чтобы оправдать тем самым ее использование. Если неизвестна функция издержек, то, по-видимому, разумной процедурой будет функция принятия решения, которая в некотором смысле минимизирует вероятности ошибок».[493]

Фраза «в некотором смысле» – признак присутствия неизученной риторики в работах интеллектуально честных ученых. В любом случае, процедура, которую они предлагают, может показаться разумной для специалиста по общей статистике, который не претендует, что знает, какая аппроксимация хороша, а какая плоха, в области, находящейся за пределами статистики. Она не покажется разумной специалисту по международной торговле или макроэкономисту. Если нам неизвестна функция издержек, нам надо ее обнаружить, что повлечет за собой изучение риторики этого вопроса. Один из критериев экономической значимости в случае паритета, например, может состоять в определении степени сходства обычной межстрановой регрессии и такой же регрессии внутри одной страны. Мы предположим для целей нашего анализа, что Соединенные Штаты могут рассматриваться как одна точка в пространстве, как единая экономика, где расстояния не играют никакой роли для задач осмысления проблем инфляции и платежного баланса. После того как мы сделали это, у нас появился критерий: можно ли, говоря экономическим языком, утверждать, что Канада интегрирована с Соединенными Штатами так же, как Калифорния с Массачусетсом? Тождественны ли степень интеграции атлантической и американской экономик? Этот стандарт назван по имени своих первооткрывателей критерием Генберга – Зехера.[494] Но это не единственный возможный вариант. Стандартом может служить степень рыночной интеграции в некоем «золотом веке» (возможно, в 1880–1913 или 1950–1970 гг.); прибыль от арбитража, превышающая нормальную, также может быть стандартом; или, скажем, степень, в которой отклонение от паритета покупательной способности на X процентов нарушает или не нарушает какое-то предположение о причинах инфляции. Главное в том, что нужно иметь критерии аргументации, чтобы выйти за пределы неубедительной риторики, которую демонстрирует нам псевдонаучная церемония: «гипотеза – регрессия – тестирование – публикация» в большей части современной экономической науки.

5. Риторика экономической науки – это факт литературы

Даже модернист использует и должен использовать литературные приемы. Само осознание того, что официальная риторика может быть сомнительной, дает повод и основание для изучения реальных практик аргументации, принятых среди экономистов. Рабочая, повседневная риторика, существующая в тени официальной, не получила заслуженного внимания, и поэтому знания о ней содержатся исключительно в рамках традиции семинаров, в рекомендациях старшим преподавателям, отзывах рецензентов (многообещающий источник первичной информации) и анекдотах. Интересно, что Джордж Стиглер, лидер модернизма в экономической теории, решил высказать свои идеи относительно риторики экономической науки в потрясающе смешном «Справочнике участника конференций» («The Conference Handbook») («Вводное замечание номер Е: „Я могу весьма сочувственно относиться к автору; еще два года назад я думал подобным же образом“»), а не в серьезном исследовании по истории экономической науки[495] – одной из областей, где он достиг выдающихся результатов. Точка зрения «Справочника»: риторика – это всего лишь риторика; лишь игра, тешащая самолюбие; настоящее дело Науки начнется в тот счастливый день, когда информационная теория олигополии или вульгарная марксистская теория государства будут подвергнуты критическому тесту под покровительством наивного фальсификационизма.

Экономисты смогут достичь большего, если будут трезво оценивать разнообразие своей аргументации. Все те разнообразные позиции, которые рассматривались здесь, – это только грубое приближение к настоящему исследованию. Исследованию, в котором можно препарировать выборочные образцы экономической аргументации, строго выделяя в манере литературной и философской экзегезы те способы, с помощью которых автор стремится убедить читателя. Априори неочевидно, какие категории могут использоваться; учитывая методологическое разнообразие современной экономической науки, они будут сильно варьироваться от автора к автору. Хорошим исходным пунктом могут служить категории классической риторики, например, Аристотелева классификация: инвенция, диспозиция, элокуция и стиль с его парными подрубриками – искусственного (например, логичного) и природного (основанного на фактах) доказательства, силлогизма и примера, и т. д. Хорошим продолжением темы могут быть методики, используемые современными литературными критиками, выдающимися людьми, которые зарабатывают на жизнь, осмысляя риторику текстов.

Цель не в том, чтобы выставить автора в дурном свете или разоблачать его ошибки, дабы их высмеять, тем самым наказав его. Сознательное распространение ошибочных сведений (fallacymongering) – свидетельство нормативного отношения к методу, и неудивительно, что Иеремия Бентам, уверенный в своей способности устанавливать для других методическое законодательство в таких областях, как образование, тюрьмы и государственное управление, составил из своих заметок «Книгу ошибок» (1824). У книги Дэвида Хакетта Фишера «Ошибки историков»[496] тоже есть такой недостаток: ошибочными в ней признаются те рассуждения, которые на деле носят вероятностный и вспомогательный характер.

Цель литературоведческого изучения экономической аргументации будет состоять в том, чтобы выйти за пределы расхожего мнения по поводу ее содержания. Двух страниц, выбранных в буквальном смысле наугад из первого, ведущего текста, который представляет это расхожее мнение и вместе с тем играет роль и локального максимума экономического знания, «Оснований экономического анализа» Самуэльсона,[497] будет достаточно для иллюстрации:

1. Для начала он дает общую математическую форму, из которой, читая по диагонали, можно получить детальные результаты сравнительной статики. Из-за того, что математическая часть развернута недостаточно подробно, детали оказываются тривиальными (это заставляет задуматься, зачем вообще они упомянуты). «Интересный» частный случай оставляется «в качестве упражнения для заинтересованного читателя»,[498] используя традиции риторики прикладной математики, чтобы дать сознанию читателя правильный ориентир. Математика представлена экспромтом, с