Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания

определить, пользуясь прежней системой понятий.

Сущность рассматриваемой проблемы не позволяет строго доказать эту точку зрения. Доводы в ее пользу отчасти проистекают из невозможности дать соответствующее определение, отчасти же – из того, что соответствующее понятие представляется нам чем-то новым и независимым. Если утверждение о том, что некоторая точка зрения была вероятной на основании первых попавшихся фактов, однако после получения дополнительной информации оказалась неправомерной, связано не только с психологической уверенностью, то возникает вопрос, как следует определять элемент логического сомнения, или как должна быть выражена его сущность в терминах других неопределяемых понятий формальной логики. Предпринятые до сих пор попытки дать это определение критически рассмотрены в последующих главах. Я не думаю, что хотя бы одна из них адекватно отражает то особое логическое отношение, которое возникает в нашем сознании, когда мы говорим о вероятности того или иного вывода.

По-видимому, в подавляющем большинстве случаев термин «вероятный» используется разными людьми для характеристики одного и того же понятия. Мне представляется, что причина различий во мнениях кроется не в многозначности языка. В любом случае, потребность уменьшить число неопределяемых понятий логики часто может зайти слишком далеко. Даже если в конце концов определение может быть найдено, нет ничего плохого в том, чтобы отложить это до того момента, когда мы достаточно углубимся в предмет нашего исследования. Когда речь идет о «вероятности», объект, возникающий в нашем сознании, настолько хорошо знаком, что опасность из-за отсутствия определения неверно его охарактеризовать меньше, чем если бы речь шла о чем-то весьма абстрактном, непривычном для нашего мышления.

9. Эта глава была нам нужна, чтобы кратко охарактеризовать, хотя и не определить точно, предмет данной книги. Ее задачей было подчеркнуть существование логического отношения между двумя множествами суждений в случае, когда невозможно осуществить доказательный переход от одному к другому. Эта точка зрения имеет принципиальное значение. Она не является совершенно новой, однако редко была должным образом представлена, на нее часто не обращали внимания, а иногда и не признавали за ней права на существование. Будет ли принята точка зрения, согласно которой вероятность проистекает из существования особого отношения между посылкой и заключением, зависит от понимания истинного характера понятия вероятности. Объектом нашего обсуждения под названием «Вероятность» будут основные свойства данного отношения. Однако вначале нам следует отступить от [заявленного] порядка рассмотрения и кратко остановиться на том, что мы понимаем под знанием, рациональной верой и рассуждением.

Глава 2. Вероятность и теория познания

1. Я не хотел бы углубляться в вопросы эпистемологии, ответы на которые мне неизвестны; кроме того, мне хотелось бы как можно скорее подойти к особому разделу философии или логики, являющемуся предметом этой книги. Но некоторое объяснение необходимо, чтобы читатель понимал, из чего исходит автор; поэтому я выйду за пределы того, что было намечено или предполагалось в первой главе.

2. Прежде всего существует различие между той частью нашей веры, которая является рациональной, и той частью, которая таковой не является. Если человек в чем-то уверен, имея для этого нелепые основания или вовсе их не имея, а то, в чем он уверен, оказывается истинным по какой-то неизвестной ему причине, нельзя сказать, что его вера в это является рациональной, хотя то, чему он верил, в самом деле истинно. Вместе с тем человек может на разумных основаниях считать какое-то суждение вероятным, хотя на самом деле оно ложно. Таким образом, различие между рациональной верой и просто верой – не то же самое, что различие между истинным и ложным мнением. Наивысшая степень рациональной веры, именуемая достоверной рациональной верой, соответствует знанию. Можно сказать, что мы знаем нечто, если мы обладаем достоверной рациональной верой в это, и наоборот. По некоторым причинам, которые станут понятными после того, как в следующем параграфе мы рассмотрим степени рациональной веры, знание предпочтительно рассматривать как фундаментальную [категорию] и через нее определять рациональную веру.

3. Далее мы рассмотрим различие между той частью рациональной веры, которая достоверна, и той, что является лишь вероятной. Вера, рациональна она или нет, допускает различные степени. Наивысшая степень рациональной веры, или рациональная достоверность нашей веры, и ее отношение к знанию были рассмотрены выше. Каково же отношение к знанию различных степеней рациональной веры?

Суждение (например, q), которое составляет предмет нашего знания в этом случае, не тождественно суждению (например, р), в отношении которого у нас имеется рациональная вера определенной степени (скажем, ?). Если свидетельства, на которых мы основываем нашу веру – это h, тогда т?, что мы знаем, а именно q, состоит в том, что суждение р находится в вероятностном отношении степени ? ко множеству суждений h; и это наше знание оправдывает нашу рациональную веру степени ? в суждение р. Удобно называть суждения, такие, как р, которые не содержат утверждений о вероятностных отношениях, «первичными суждениями»; в то время как суждения такие, как q, которые утверждают существование вероятностного отношения, – «вторичными суждениями».[673]

4. Таким образом, знание суждения всегда соответствует достоверной рациональной вере в него и одновременно означает истинность самого этого суждения. Мы не можем знать суждение, если оно не является на самом деле истинным. Вместе с тем вероятностная степень рациональной веры в суждение имеет своим источником знание некоторого соответствующего вторичного суждения. Человек может рационально считать некое суждение вероятным, когда оно на самом деле ложно, если вторичное суждение, на которое оно опирается, истинно и достоверно; в то же время нельзя рационально считать суждение вероятным, даже если на самом деле оно истинно, если вторичное суждение, на которое мы опираемся, не является истинным. Таким образом, рациональная вера любой степени может возникать только на основе знания, хотя это знание может быть знанием суждения, являющегося вторичным в указанном выше смысле по отношению к суждению – предмету нашей рациональной веры.

5. На данном этапе желательно соотнести те три значения, в которых до сих пор мы использовали термин «вероятность». Я полагаю, что в своем наиболее фундаментальном смысле этот термин обозначает логическое отношение между двумя множествами высказываний, которое в первой главе (пункт 4) я назвал вероятностным отношением. Именно оно и будет меня интересовать в большей части данного трактата. В качестве производного мы принимаем тот смысл термина «вероятный», в котором он, как и ранее, употребляется для обозначения степеней рациональной веры, возникающих на основе знания вторичных суждений, утверждающих существование вероятностных отношений в фундаментальном логическом смысле. Кроме того, часто оказывается удобным, и это не обязательно приводит к ошибкам, использовать термин «вероятный» применительно к суждению, которое является предметом рациональной веры, имеющей некоторую степень вероятности, и которое находится в вероятностном отношении к суждениям, содержащим свидетельства в его пользу.

6. Теперь я перехожу к различиям между непосредственным и опосредованным знанием, т. е. в том, во что мы рационально верим, мы будем различать часть, которая непосредственно нам известна, и часть, которую мы получаем путем рассуждения.

Мы начинаем с предметов, относящихся к различным классам, с которыми, как я буду говорить, не используя другие значения этого термина, мы непосредственно знакомы. Знакомство с подобными предметами само по себе не составляет знания, хотя знание возникает из знакомства с ними. Наиболее важные классы предметов, с которыми мы непосредственно знакомы, это наши собственные ощущения, которые мы, можно сказать, испытываем, идеи или значения, о которых мы размышляем и которые мы, как можно выразиться, понимаем, а также факты, характеристики и отношения чувственных данных или значений, которые мы, можно сказать, воспринимаем. Таким образом, опыт, понимание и восприятие оказываются тремя формами непосредственного знакомства.