Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания

Объекты знания и веры – в противоположность объектам непосредственного знакомства, которые я именую ощущениями, значениями и восприятиями – я буду называть суждениями.

Наше знание суждений мы получаем, по-видимому, двумя способами: напрямую, путем созерцания объектов ознакомления; и опосредовано, путем рассуждения, через восприятие вероятностного отношения суждения, знание которого мы пытаемся получить, к другим суждениям. В последнем случае мы получаем, по крайней мере вначале, знание не самого этого суждения, а вторичного суждения, его содержащего. Если нам известно вторичное суждение, содержащее суждение ? в качестве предмета, то можно сказать, что мы обладаем косвенным знанием о р.

Опосредованное знание о р может при подходящих условиях привести к рациональной вере в р соответствующей степени. Если эта степень соответствует достоверности, то у нас имеется не просто опосредованное знание о р (about p), но и опосредованное знание самого р (of p).

7. Приведем примеры опосредованного знания. От знакомства с ощущением желтого я могу непосредственно перейти к знанию суждения: «У меня есть ощущение желтого». От знакомства с ощущением желтизны, а также понимая смысл слов «желтый», «цвет», «существование», я способен перейти к непосредственному знанию суждений: «я понимаю значение «желтого», 'мое ощущение желтого существует', 'желтый – это цвет'». Таким образом, в ходе некоторого мыслительного процесса, который сложно описать, мы способны перейти от непосредственного знакомства с предметами к знанию суждений о тех вещах, которые мы ощущаем и значение которых мы понимаем.

Далее, размышляя о суждениях, которые являются предметом нашего непосредственного знания, мы способны опосредованно перейти к знанию других суждений или к знанию о них. Мыслительный процесс, посредством которого мы переходим от непосредственного знания к опосредованному, в некоторых случаях и до определенной степени поддается анализу. Мы переходим от знания суждения а к знанию о суждении b, когда осознаем логическое отношение между ними. С этим логическим отношением мы знакомы непосредственно. Логика познания обычно занимается изучением тех логических отношений, непосредственное знакомство с которыми позволяет получить непосредственное знание вторичного суждения, утверждающего о наличии вероятностного отношения, а значит, и опосредованное знание о первичном суждении (а в некоторых случаях и знание самого этого суждения).

Однако в случае опосредованного знания не всегда можно проанализировать мыслительный процесс или указать, благодаря восприятию какого логического отношения мы перешли от знания одного суждения к знанию о другом. Но хотя в некоторых случаях мы, как кажется. непосредственно переходим от одного суждения к другому, я склонен полагать, что во всех допустимых переходах такого рода между суждениями должно существовать некоторое логическое отношение соответствующего типа, даже когда мы явным образом его не осознаем. В любом случае, каждый раз, когда мы переходим к знанию об одном суждении, размышляя о нем в его отношении к другому суждению, которое мы знаем – даже если этот процесс невозможно проанализировать, – я называю его рассуждением. Знание, подобное тому, которым мы обладаем в обыденной жизни, когда переходим от одного высказывания к другому, не будучи в состоянии сказать, какие логические отношения между ними (если таковые вообще существуют) мы осознаем, – такое знание можно назвать незавершенным. Знание же, которое является результатом четкого понимания значимых логических отношений, можно назвать знанием в собственном смысле слова.

8. Таким образом, я различаю непосредственное и опосредованное знание, т. е. рациональную веру, основанную на непосредственном знании, и рациональную веру, основанную на рассуждении. Нелегко установить, суждение о каких типах предметов мы можем знать непосредственно. Чаще всего соглашаются с тем, что мы имеем непосредственное знание о нашем собственном существовании, наших чувственных данных, о некоторых логических идеях и логических отношениях. Чаще всего полагают, что мы не имеем непосредственного знания о законе гравитации, о том, как выглядит обратная сторона луны, о лечении туберкулеза или о содержимом справочника Брэдшоу.[674] Однако возникает множество вопросов. Невозможно дать однозначный ответ на вопросы о том, с какими логическими идеями и отношениями мы знакомы непосредственно, можем ли мы вообще непосредственно знать о существовании других людей, когда мы знаем суждения чувственных данных непосредственно или когда интерпретируем их. Более того, существует еще один весьма своеобразный вид производного знания – знания по памяти.

В любой момент в нашей памяти содержится значительная часть знания, которое не является ни непосредственным, ни полученным путем рассуждения – мы просто помним нечто. Мы можем помнить это как знание, но забыть о том, как мы его получили изначально. То, что мы когда-то знали, а теперь осознанно помним, вполне может быть названо знанием. Однако нелегко провести границу между осознанной памятью, неосознанной памятью, или привычкой, и чистым инстинктом, или иррациональными ассоциациями идей (приобретенных или унаследованных) – последние нельзя называть знанием, ибо в отличие от первых двух инстинкт (по крайней мере у нас) не возникает на основе знания. Особенно сложно разграничить разные способы возникновения наших мнений в случае, когда речь идет о том, что говорят нам наши глаза. Таким образом, мы не всегда можем сказать, что является знанием нашей памяти, а что не является знанием вообще; а когда знание содержится в памяти, мы не всегда помним, было ли оно изначально непосредственным или опосредованным.

Хотя в этой книге я в основном буду заниматься знанием, полученным путем рассуждения, существует одна разновидность непосредственного знания, а именно знание вторичных суждений, которого я не могу не коснуться. В любом рассуждении знание вторичного суждения, которое делает само рассуждение правомерным и рациональным, может быть только непосредственным. Если у нас имеется знание о чем-то, полученное путем рассуждения, то это неизбежно происходит благодаря непосредственному ознакомлению с логическом отношением между заключением и посылкой. Таким образом, в любом знании существует элемент непосредственного; и логика никогда не может быть чисто механической. Все, на что она способна, – это упорядочить рассуждение таким образом, чтобы логические отношения, которые должны восприниматься непосредственно, стали явными и простыми.

9. Следует добавить, что термин «достоверность» (certainty) иногда используется в психологическом смысле как уверенность, чтобы описать состояние сознания, не обращаясь к логическим основам рациональной веры. Подобными вопросами я не занимаюсь. Термин «достоверность» (certainty) используют для описания наивысшей степени рациональной веры; именно такой смысл соответствует нашей цели. Своеобразие достоверности состоит в том, что достоверное знание вторичного суждения наряду со знанием того, что для этого вторичного суждения выступает в качестве свидетельства, ведет к знанию соответствующего первичного суждения, а не просто к знанию о нем. Вместе с тем знание вторичного суждения, предполагающее степень вероятности более низкую, чем достоверность, наряду со знанием посылки для вторичного суждения, ведет лишь к рациональной вере соответствующей степени в это первичное суждение. Знание, присутствующее во втором случае, я назвал знанием о (about) первичном суждении, или заключением из рассуждения, в отличие от знания самого суждения (of).

Мы можем сказать о вероятности лишь то, что она представляет собой более низкую степень рациональной веры, нежели достоверность; и если угодно, можно утверждать, что она имеет отношение к степени достоверности.[675] Или же мы можем считать вероятность более фундаментальной категорией из этих двух и рассматривать достоверность как частный случай вероятности, фактически как максимальную вероятность. Выражаясь не очень строго, мы можем сказать, что если наши посылки делают заключение достоверным, то оно следует из посылок; а если они делают его весьма вероятным, то оно почти следует из них.

Иногда полезно употреблять термин «невозможность» как негативный коррелят «достоверности», хотя он порой вызывает иные ассоциации. Если а достоверно, то суждение,