'злой вол?', объ 'угрызеньяхъ его зм?иной сов?сти', объ его терзаньяхъ какой-то страшной пустотой, о томъ 'кипучемъ яд?', который переполвяетъ его сердце. Въ описаніи наружности Мазепы Пушкинъ не щадитъ такихъ же красокъ: y Мазепы 'блестящій', 'впалый взоръ'; онъ 'суровъ', 'бл?денъ', 'угрюмъ', онъ 'молча скрежеталъ', y него 'коварныя с?дивы', онъ 'сверкаетъ очами'. Стремительность его неукротимаго духа и y Рыл?ева, и y Пушкина выражается въ томъ, что Мазепа постоянно то 'мчится', то 'несется' на кон?. Однимъ словомъ, въ лиц? Мазепы Пушкинъ изобразилъ довольно шаблоннаго романтическаго злод?я; только прекрасная сцена разговора его съ Маріей смягчаетъ этотъ напыщенный и неестественный образъ.
Неизм?римо выше, въ художественномъ отношеніи, обрисованъ образъ Петра, выношенный въ душ? поэта, давно имъ любимый, имъ изученный и понятый… Чтобы обрисовать Петра, ему не пришлось обременять его образъ громкими эпитетами, – онъ нарисовалъ только два момента: въ его настроеніяхъ – 1) на пол? полтавской битвы – и 2) пирующимъ посл? поб?ды. Въ первомъ случа? передъ нами зам?чательное описаніе вн?шняго облика императора. Это описаніе реально, правдиво,- и, въ то же время, оно полно божественной красоты. Десятки эпитетовъ, которыми Пушкинъ над?лилъ Мазепу, желая представить его титаномъ зла, бл?дн?ютъ передъ сл?дующими немногими строками:
'…Его глаза
Сіяютъ. Ликъ его ужасенъ.
Движенья быстры.
Онъ прекрасенъ.
Онъ весь – какъ Божія гроза…
'…И онъ промчался яредъ полкми
Могущъ и радостенъ, какъ бой!
Онъ поле пожиралъ очами…
Въ этихъ словахъ Пушкину удалось представить Потра 'полубогомъ', создать ему апо?еозъ, не приб?гая къ искусственвымъ романтическимъ эффектамъ.
Другой моментъ въ настроеніяхъ Петра – ликованіе его по поводу поб?ды:
'Пируетъ Петръ.
И гордъ, и ясенъ,
И славы полонъ взоръ его,
И царскій пиръ его прекрасенъ.
Это – торжество великаго челов?ка, празднующаго не свою личную удачу, a новую эру въ историческихъ судьбахъ своего народа. Оттого такимъ величіемъ и спокойствіемъ полна его радость. Зд?сь н?тъ м?ста мелкому тщеславію, эгоизму, злорадству. Оттого въ своемъ шатр? онъ угощаетъ не только своихъ вождей, но и чужихъ-
'И славныхъ пл?нниковъ ласкаетъ
И за учителей своихъ
Заздравный кубокъ поднимаетъ.
Передъ этимъ величіемъ государя, постигшаго духъ своего народа и прозр?вшаго его великія задачи, жалкими кажутся эгоистическое тщеславіе и честолюбіе Карла и Мазепы… И судьба покарала ихъ за то, что они служили, прежде всего,
'Король и гетманъ мчатся оба.
Б?гутъ. Судьба связала ихъ.
Они б?гутъ, 'поникнувъ головою', б?гутъ навстр?чу смерти и нев?домымъ могиламъ въ чужомъ краю…
Весь смыслъ поэмы раскрывается въ эпилог?:
'Прошло сто л?тъ – и что жъ осталось
Отъ сильныхъ, гордыхъ сихъ мужей,
Столь полныхъ волею страстей?
Ихъ покол?нье миновалось -
И съ нихъ исчезъ кровавый сл?дъ
Насилій, б?дствій и поб?дъ.
Остатки разоренной с?ни,
Три углубленныя въ земл?
И мхомъ поросшія ступени
Гласятъ о шведскомъ корол?.
Такова судьба великихъ людей, которые въ исторіи пресл?дуютъ свои маленькія, личныя ц?ли. Между т?мъ-
'Въ гражданств? с?верной державы,
Въ ея воинственной судьб?,
Лишь ты воздвигъ, герой Полтавы,
Огромный памятникъ себ?! -
это награда отъ благодарнаго потомства великому слуг? своего народа.
Такимъ образомъ, 'Полтава', какъ 'Цыгане', какъ 'Евгеній Он?гинъ', какъ, отчасти, 'Борисъ Годуновъ' – есть разв?нчиваніе 'лвчности'. Мы вид?ли и въ жизни самого Пушкина это освобожденіе отъ эгоизма.
Поэма 'Полтава', им?ющая большіе недочеты въ 'построеніи', отличается обиліемъ отд?льныхъ сценъ и картинъ, написанныхъ геніально. Таковы, наприм?ръ, сцены: разговоръ Мазепы съ Маріей, Орлика и Кочубея, появленіе сумасшедшей Маріи, описаніе украинской ночи и полтавской битвы.
Какъ указано было, поэма отразила на себ? – 1) давно зр?вшій y Пушкина интересъ къ личности Петра – и 2) вліяніе 'думъ' Рыл?ева: въ нихъ Рыл?евъ раньше Пушкина началъ ходить вокругъ того художественнаго замысла, который воплощенъ 'въ Полтав?': въ 'думахъ' его выведены почти вс? лица, которыя повторяются потомъ въ Полтав?; кром? того, н?которыя отд?льныя картины, даже стихи Рыл?ева повторены въ 'Полтав?' (черты характера Мазепы, картина привала утомленныхъ б?глецовъ Карла и Мазепы, пророческія вид?нія Мазепы, ана?ематствованіе въ церкви, казнь Кочубея, появленіе Маріи, y Пушкина развившіяся въ ц?лыя картины, прощанье съ родной землей) – все это, заимствованное Пушкинымъ, имъ перерабатывается и достигаетъ высокой степени совершенства,- 3) многіе факты изъ жизни Мазепы взяты Пушкинымъ изъ его 'жизнеописанія', приложеннаго къ 'дум?' Рыл?ева – 'Войнаровскій', и принадлежащаго перу Корниловича.
Неоконченная поэма 'Галубъ' интересна т?мъ замысломъ, который положенъ въ ея основаніе.
Въ семью дикаго Галуба возвращается сынъ его Тазитъ, отданный отцомъ на воспитаніе отшельнику, повидимому, тайному христіанину. Тазитъ, просв?тленный св?томъ христіанства, тяготится суровой жизнью родного аула: онъ оторванъ отъ интересовъ своей дикой родни, онъ не понимаетъ идеаловъ отца,- не р?шается онъ ограбить беззащитнаго купца-армянина, рабу отца онъ даетъ возможность уб?жать изъ неволи, изъ сожал?нія не р?шается мстить убійц? брата, приводя въ свое оправданіе, что:
'Убійца былъ
Одинъ, израневъ, безоруженъ!
Отецъ прогоняетъ взъ дома Тазита, проклинаетъ его, считая сына недостойнымъ носить имя чеченца.
Изъ сохранившагося въ бумагахъ Пушкина плана поэмы видно, что Тазитъ долженъ былъ отказаться не только отъ родного дома, но и отъ любимой
