опред?лить религіозно-поэтическіе мотивы родной старины, и потому на Пушкина можно смотр?ть, какъ на перваго русскаго поэта, близко подошедшаго къ основнымъ настроеніямъ древне-русской письменности.
Многія лирическія произведенія этого періода представляютъ собой переводы произведеній древне-греческихъ лириковъ: Анакреона, А?енея, Ксенофона, Іона, Горація, Катулла. Высокое значеніе Пушкина, какъ ц?нителя античнаго міра, выяснено русской критикой {Черняевъ П., 'А. С. Пушкинъ, какъ любитель античнаго міра' К. 1899. Любомудровъ, 'Античный міръ въ поэзіи Пушкина'. М. 1899.}.
Ни одинъ изъ русскихъ поэтовъ до Пушкина не проникалъ такъ глубоко въ настроенія классической поэзіи. Начавъ cъ псевдоклассицизма (poesie legere), который изъ настроеній античнаго міра сум?лъ усвоить почти только одно – эпикуреизмъ, Пушкинъ перешелъ къ 'неоклассицизму' и въ своихъ 'переводахъ', особенно въ 'подражаніяхъ', сум?лъ подняться до истинно-античнаго міровоззр?нія на жизнь, природу и искусство. Въ этомъ отношеніи, на него можно смотр?ть, какъ на итогъ русскаго классицизма, прояснявшагося въ теченіе XVIII в?ка.
Встр?чаются среди лирическихъ произведеній этого періода также произведенія, которыя в?рно выражаютъ мотивы восточной поэзіи ('Не пой, красавица, при мн?', 'Отрывокъ', 'Изъ Гафиза', 'Стамбулъ гяуры нынче славятъ', 'Подражаніе арабскому), – испанской ('Я зд?сь, Инезилья', 'Предъ испанкой благородной…', 'Альфонсъ', 'Родрикъ'),- итальянской ('Ты знаешь край',,,Подражаніе Данте', 'Подражаніе итальянскому'),- англійской ('Пью за здравіе Лери', 'Шотландская п?сня') и польской ('Конрадъ Валленродъ', 'Воевода', 'Будрысъ').
Этотъ интересъ къ поэзіи другихъ народовъ, это стремленіе постигнуть ихъ 'духъ', ихъ 'психологію', уловить couleur locale было той данью, которую Пушкинъ заплатилъ романтиззіу. На этой ж? почв? романтическихъ требованій развился его интересъ къ исторіи (couleur historique) и къ народной русской поэзіи.
Большая группа лирическихъ и мелкихъ эпическихъ произведеній посвященій, изображенію русской природы ('Зимняя дорога', 'Зима, что д?лать намъ въ деревн?', 'Зимнее утро', 'Б?сы', 'Осень', 'Опять на родин?'), сценамъ изъ русской простонародной жизни ('Утопленникъ', 'Въ пол? чистомъ серебрится', 'Сказка о рыбак? и рыбк?'), событіямъ русской исторіи ('Пиръ Петра Великаго', 'Опричникъ'). По прежнему интересовался Пушкинъ и народной п?сней. Ц?лый рядъ 'подражаній', имъ сочиненныхъ, указываетъ, до какой степени сроднился онъ съ народнымъ творчествомъ, его пріемами, духомъ и міросозерцаніемъ народа. Къ этимъ 'подражаніямъ' относятся сл?дующія произведенія – 'Кормомъ, стойлами, надзоромъ', 'Начало сказки', ('Какъ весенней теплою порою', 'Сватъ Иванъ, какъ пить мы станемъ', 'Одинъ то былъ y отца, y матери единый сынъ', 'Другъ мой милый, красно солнышко мое')…
Изв?стный ученый этнографъ Вс. Миллеръ говоритъ: 'яркимъ прим?ромъ удивительнаго процесса полнаго усвоенія народнаго духа и склада являются два отрывка – подражанія народнымъ стихамъ, сохранившіяся въ рукописяхъ Пушкина – начало сказки о медв?диц? и н?сколько стиховъ о вылет? первой весенней пчелки.
'Передъ нами, какъ будто, запись подлинной народной п?сни, но, всматриваясь въ нее пристальн?е, мы зам?чаемъ, что это попытка къ художественному воспроизведенію, руководимая замысломъ сохранить весь колоритъ народности, незлобивый юморъ, м?ткія характеристики, типическій стихъ,- попытка, дающая, какъ справедливо выразился Анненковъ, 'впечатл?ніе деревенской п?сни, проп?той великимъ мастеромъ'. Сказка задумана изъ русскаго животнаго міра и начиваетъ разсказъ о событіи, случившемся въ л?сномъ царств? – въ семь? медв?дя-боярина. Нашъ бурый Мишка всегда пользовался народвой симпатіей и своими свойствами – неуклюжестью, лакомствомъ, челов?коподобными позами – служилъ мишенью народному юмору. Въ сказк? Пушкина медв?дь представленъ 'бояриномъ л?снымъ' въ моментъ горя: умерла y вего сударушка-медв?диха, и зв?ри собираются къ нему выразить свое сочувствіе. Это предоставляетъ Пушкину возможность набросать краткія въ народномъ дух? характеристики зв?рей: онъ зналъ, что 'животный міръ, изв?стный русскому крестьянину – и зв?ри, и рыбы, и даже нас?комыя – даетъ обильную пищу его наблюдательности, вызываетъ въ его воображеніи сравненіе съ міромъ людей и возбуждаетъ тотъ благодушный юморъ, въ которомъ чувствуется симпатія ко всему живому. Онъ могъ знать изв?стную нын? во многихъ записяхъ 'старинку о птицахъ и зв?ряхъ, содержащую характеристику бол?е 30 представителей животнаго царства'.
'Въ сказк? о медв?диц? мы видимъ скор?е такое же художественное собраніе въ одинъ фокусъ народныхъ красокъ, запечатл?вшихся въ богатой памяти поэта, какъ въ его знаменитомъ пролог? къ 'Руслану и Людмил?' – этомъ дивномъ калейдоскоп? русскихъ сказочныхъ мотивовъ'.
Къ этому же періоду относятся обработки народныхъ сказокъ въ стихи: 1) о рыбак? и рыбк?, 2) о цар? Салтан?, 3) о поп? и работнпк? его Балд? 4) о мертвой царевн? и – 5) о золотомъ п?тушк?. Кром? того, изъ записанныхъ имъ н?сколькихъ сказокъ (в?роятно, еще въ Михайловскій періодъ) онъ далъ Жуковскому свою запись 'сказки о цар? Беренде?' – и Далю 'о Георгіи Храбромъ и с?ромъ волк?'. Очевидно, Пушкинъ не только самъ интересовался, но старался веиманіе и другихъ привлечь къ народному творчеству.
Вс. Миллеръ указываетъ на разнообразіе и оригиналъность стихотворныхъ разм?ровъ, которыми пользовался Пушкинъ для своихъ 'сказокъ': наприм?ръ, для сказки о Цар? Салтан? онъ облюбовалъ совершенно особый разм?ръ, которымъ раньше ничего не писалъ; причемъ трудно себ? представить разм?ръ, ближе соотв?тствующій отрывистому слогу народныхъ сказокъ {Этимъ разм?ромъ поздн?е воспользовался Ершовъ для своего 'Конька- Горбунка'.}. Въ 'Сказк? о поп? и его работник? Балд?' Пушкинъ удачно подражаетъ той рубленой, но снабженной ри?мами, проз?, которую мы читаемъ на сгаринныхъ лубочныхъ картинкахъ. Наконецъ, въ знаменитой сказк?: 'О рыбак? и рыбк?' поэтъ отказывается отъ ри?мы и ведетъ разсказъ южно-славянскимъ стихомъ, съ которымъ познакомился онъ въ сербскихъ п?сняхъ изъ сборника Караджича и которымъ вполн? соотв?тствуетъ спокойному эпическому ходу пов?ствованія.
Не вс? 'сказки', обработанныя Пушкинымъ, чисто-русскаго происхожденія: такъ, 'сказка о рыбак? и рыбк?', 'сказка о мертвой царевн?' – сказки н?мецкія по происхожденію. Нужно было знать и понимать русскую народную поэзію такъ, какъ Пушкинъ, чтобы изъ чужого-заимствованнаго создать чисто-русское и даже простонародное. То же онъ сд?лалъ поздн?е и съ сюжетомъ, взятымъ изъ н?мецкой сентиментальной оперы: 'Das Donauweibchen', переработавъ его на русскій ладъ въ своей 'Русалк?'.
Сближеніе съ творчествомъ и жизнью народа заставили Пушкина обратить особое вниманіе на свой, не только литературный, но и разговорный языкъ. Въ письмахъ его это сказалось лучше всего: съ каждымъ годомъ его р?чь д?лается проще, народн?е: онъ, словно, щеголяетъ простонародными выраженіями, знаніемъ пословицъ… Къ этому онъ шелъ сознательно и упорно. 'Сказка сказкой, однажды сказалъ онъ, a языкъ нашъ – самъ по себ?, и ему нигд? нельзя дать этого русскаго раздолья, какъ въ сказк?. A вакъ это сд?лать?… Надо бы сд?лать, чтобы выучиться говорить по русски и не въ сказк?… Да н?тъ трудно, нельзя еще! A что за роскошь, что за смыслъ, какой толкъ въ каждой поговорк? нашей! Что за золото! A не дается въ руки, н?тъ!'.
Къ важн?йшимъ
Поэма 'Полтава' явилась результатомъ интересовъ Пушквна къ Петру Великому и малороссійскимъ преданіямъ, съ которыми познакомился онъ во время пребыванія своего въ им?ніи Раевскихъ въ 'Каменк?'. Самъ Пушкинъ и его друзья большое художественное значеніе придавали этому произведенію, усматривая въ немъ много литературныхъ достоинствъ.
Въ поэм? н?тъ единства содержанія,- зд?сь развертываются дв? темы: 1) любовь, связавшая Мазепу съ Маріей, и – 2) столкновеніе Петра съ Карломъ. Об? темы связаны только личностью Мазепы.
Мазепа, въ отношеніяхъ къ Маріи и къ Петру, представленъ эгоистомъ, который ради своихъ личныхъ радостей и личнаго счастья, готовъ жертвовать другими. Въ этомъ отношеніи, и Марія, и Петръ отт?няютъ собою этотъ эгоизмъ Мазепы,- Марія – своей самоотверженной любовью, Петръ – своимъ пониманіемъ общаго блага и неизм?ннымъ служеніемъ этому благу. И потомство расплатилось съ хищнымъ эгоизмомъ Мазепы,- его проклинаютъ въ церквахъ, тогда какъ трогательный образъ загубленной имъ д?вушки сд?лался предметомъ народныхъ п?сенъ, a въ честь Петра воздвигся монументъ.
Въ обрисовк? характера Мазепы Пушкинъ не пожал?лъ мрачныхъ красокъ. 'Однакожъ, какой отвратительный предметъ!- восклицаетъ онъ, всматриваясь въ образъ своего героя: ни одного добраго, благосклоннаго чувства! ни одной ут?шительной черты! Соблазнъ, вражда, изм?на, лукавство, малодушіе, свир?пость!' У Пушкина это единственный образъ, для котораго поэтъ не нашелъ ни одной симпатичной черты. Объясняется это, быть можетъ, т?мъ, что онъ долго не всматривался въ дуiу Мазепы, a написалъ ее подъ вліяніенъ 'думъ' Рыл?ева {'Войнаровскій', 'Мазепа', 'Пал?й' и др.},- тамъ Мазепа представленъ безпросв?тнымъ злод?емъ-титаномъ. И это увлекло Пушкина. 'Сильные характеры и глубокая трагическая т?нь, набросанныя на вс? эти ужасы,- вотъ, что увлекло меня – говоритъ Пушкинъ. 'Полтаву' написалъ я въ н?сколько дней, дал?е не могъ бы ею заниматься и бросилъ бы все!' Посл?днія слова очень характерны,- они свид?тельствуютъ о томъ, что долго въ героевъ 'Полтавы' Пушкинъ не вдумывался, не изучалъ ихъ, что написаны они 'порывомъ', в?роятно, подъ вліяніемъ Рыл?ева. Если бы поэтъ
…онъ не в?даетъ святыни,
…онъ не помнитъ благостыни,
…онъ не любитъ ничего!
…Кровь готовъ онъ лить, какъ воду,
…презираетъ онъ свободу,
…н?тъ отчизны для него'.
Повторяя характеристики, сд?ланныя Рыл?евымъ, Пушкинъ называетъ Мазепу 'неукротимымъ', 'старикомъ надменнымъ', 'дерзкимъ хищникомъ', 'губителемъ', 'Іудой', 'злод?емъ', 'скрытнымъ', съ душой 'коварной', 'мятежной', 'ненасытной'… Сл?дуя за Рыл?евымъ, онъ разсказываетъ о 'черныхъ думахъ' Мазепы, объ его
