поступковъ Гринева. Руководствуясь всегда и во всемъ честью, онъ ум?лъ ц?нить ее и въ другихъ. Испов?дуя культъ чести, какъ в?рности служебному и сословномy долгу, старый Гриневъ невольно и безсознательно привилъ этотъ культъ своему сыну и т?мъ самымъ спасъ его отъ паденія и ошибокъ въ Б?логорской кр?пости и при столкновеніи съ Пугачевымъ. Старикъ, несмотря на свою суровость, отличался и своеобразной добротой. Это видно изъ отношеній его къ Маш?, которую онъ, несмотря на предуб?жденіе, пріютилъ y себя.
Молодой Гриневъ – 'плоть отъ плоти и кость отъ кости своего отца'. (Черняевъ). Онъ представляетъ собой типъ, во многихъ отношеніяхъ напоминающій своего отца: только суровость старика см?няется y него мягкостью сердца, даже чувствительностью… На нашихъ глазахъ, въ два года выростаетъ онъ изъ ребенка, пускающаго зм?я и по?дающаго п?нки съ варенья – въ самостоятельнаго челов?ка, съ достоинствомъ выходящаго изъ затрудненій очень опасныхъ. 'Гриневъ былъ однимъ изъ благородн?йшихъ представителей дворянства второй половины XVIII в?ка. Какъ и вс? люди его покол?нія, онъ началъ жить очень рано и достигъ умственной и нравственной зр?лости въ такіе годы, когда люди нашего времени смотрятъ на себя, какъ на школьниковъ' (Черняевъ).
Любопытна характеристика Гринева, сд?ланная проф. Ключевскимъ: 'Среди образовъ XVIII в. не могъ Пушкинъ не отм?тить 'недоросля', и отм?тилъ его безпристрастн?е и правдив?е Фонвизина. У посл?дняго Митрофанъ сбивается на каррикатуру, обращается въ комическій анекдотъ. Въ исторической д?йствительности недоросль – не каррикатура и не акекдотъ, a самое простое и вседневное явленіе, къ тому же нелишенное довольно почтенныхъ качествъ. Это – самый обыкновенный, нормальный русскій дворянинъ средней руки. Высшее дворянство находило себ? пріютъ въ гвардіи, y которой была своя политическая исторія въ XVIII в., впрочемъ, бол?е шумная, ч?мъ плодотворная. Скромн?е была судьба нашихъ Митрофановъ. Они всегда учились понемногу,- сквозь слезы при Петр? I,- со скукой при Екатерин? II, не д?лали правительствъ, но р?шительно сд?лали нашу военную исторію Х?III в. Это – армейскіе офицеры, которые протоптали славный путь отъ Кунерсдорфа до Рымника и до Нови. Они, съ русскими солдатами, вынесли на своихъ плечахъ дорогіе лавры Миниховъ, Румянцевыхъ и Суворовыхъ. Пушкинъ отм?тилъ два вида недоросля, или, точн?е, два момента его исторіи: одинъ является въ Петр? Андреевич? Гринев?, невольномъ пріятел? Пугачева, другой – въ наивномъ беллетрист? и л?тописц? села Горохина – Иван? Петрович? Б?лкин?'.
Отъ отца унасл?довалъ Грвневъ взглядъ на смыслъ своей жизни, на свои обязанности,- отъ матери – мягкость ея сердца. Жизнь помогла развиться этимъ добрымъ задаткамъ, полученнымъ еще изъ вліяній родной семьи. Благодаря стараньямъ отца, онъ пріобр?лъ дома кое-какія св?д?нія, и скудный запасъ ихъ онъ пополнялъ охотно,- это была одна изъ причинъ его скораго сближенія съ Швабринымъ, который покорилъ его своею образованностью и начитанностью.
Рано обнаруживаетъ онъ ум?ніе жить своимъ умомъ; онъ д?лалъ промахи, но не совершилъ ничего постыднаго. Обыгранный не совс?мъ чисто Зуринымъ, онъ съ негодованіемъ отвергаетъ предложеніе Савельича 'не платить проигрыша',- и это негодованіе обнаруживаетъ въ юнош?, только что вырвавшемся изъ- подъ родительской опеки, тонкость чувства чести. Онъ дов?рчивъ и наивенъ, но мужества y него – не заниматьстать,- исторія со Швабринымъ это доказала. Чистота его юношескаго сердца, его отзывчивость на все хорошее, простота и благородство души, завоевали ему любовь Маши Мироновой, золотое сердце которой было скрыто ея скромностью, смиреніемъ, ея провинціальною заст?нчивостью, даже дикостью. Его юное благородство, храбрость и искренность покоряютъ ему даже жесткое сердце Пугачева,- Гриневъ становится въ челов?ческія отношенія къ нему, и, только благодаря этому, притаившіеся въ душ? Пугачева добрые инстинкты открываются.
Поэтъ сум?лъ своего 'простого' героя и нарисовать 'просто' – онъ не идеализировалъ его, не придавалъ ему красивыхъ позъ и не вложилъ ему въ уста патетическихъ р?чей. Гриневъ ничего 'романтическаго' въ себ? не им?етъ,- это образъ, написаный кистью
Во глав?, посвященной характеристик? Мироновыхъ, Пушкинъ эпиграфомъ беретъ фразу изъ 'Недоросля': 'старинные люди, мой батюшка',- опред?ляя этимъ, что Мироновы живутъ въ кругу старозав?тныхъ традицій, что даже Гриневы стоятъ гораздо ближе ихъ къ новшествамъ культурной жизни. Гриневы – представители захудалаго, но родовитаго дворянства, Мироновы – б?дные, служилые люди, попавшіе въ дворяне, благодаря петровской табели о рангахъ.
Старикъ Мироновъ сорокъ л?тъ тянетъ солдатскую лямку; онъ участвовалъ во многихъ походахъ – и противъ пруссаковъ (семил?тняя война), и противъ турокъ. Онъ плохо знаетъ военные артикулы и, несмотря на всю любовь свою къ военному д?лу, не можетъ своихъ инвалидовъ научить различать правую ногу отъ л?вой; онъ не знаетъ и законовъ военныхъ,- вс?мъ въ 'кр?пости' распоряжается его властолюбивая супруга, которая даже въ зас?даніи 'военнаго сов?та' принимаетъ горячее участіе. Но изъ своей многотрудной жизни онъ вынесъ спокойное мужество, в?рность солдатскому долгу и равнодушіе къ смерти. Въ посл?днія минуты своей жизни онъ явилъ прим?ръ истиннаго героизма и выказалъ всю красоту своей безхитростной и кроткой, а, вм?ст? съ т?мъ, и мужественной, благородной души'. (Черняевъ). Р?шившись на борьбу съ Пугачевымъ, онъ зналъ, что идетъ на смерть,- и участь семьи не останавливаетъ его: онъ просто прощается съ подругой жизни, просто благословляетъ дочь. 'Въ его посл?днихъ словахъ къ дочери сказывается вся сила его в?ры и вся искренность его безхитростной, простой, чисторусской морали: 'Ну, Маша, молись Богу, будь счастлива. Онъ тебя не оставитъ. Коли найдется добрый челов?къ – дай вамъ Богъ, любовь да сов?тъ. Живите такъ, какъ жили мы съ Василисой Егоровной'. Къ солдатамъ своимъ онъ обращается съ р?чью простой, чуждой аффектаціи: 'что же вы, д?тушки, стоите? умирать, такъ умирать – д?ло служнвое!'. Въ немъ много комизма, но въ т?хъ случаяхъ, въ которыхъ обнаруживается его величавое, чуждое всякой театральности чисто-русское мужество, онъ вселяетъ къ себ? глубокое уваженіе, и вы преклоняетесь передъ нимъ, какъ передъ истиннымъ героемъ, ни мало не уступающимъ т?мъ героямъ древней Греціи и древняго Рима, которымъ мы привыкли удивляться со школьной скамьи. (Тамъ же). Иванъ Кузьмичъ – изъ разряда т?хъ смирныхъ, незам?тныхъ героевъ, которыми такъ интересовался Л. Толстой въ своихъ 'Севастопольскихъ разсказахъ' и въ 'Войн? и Мир?'. {Тушинъ, Тимохинъ и др.}
Рядомъ съ Мироновымъ стоитъ близкій ему по духу Иванъ Игнатьевичъ. Въ этомъ кривомъ поручик?-старик? еще больше комизиа, ч?мъ въ его начальник?,- онъ еще простодушн?е, еще безхитростн?е капитана Миронова, но y него такое-же мужественное сердце и довольно здраваго смысла. И Швабринъ, и даже Гриневъ не прочь посм?яться надъ этимъ см?шнымъ старикомъ, который безропотно исполняетъ вс? приказанія капитанши – помогаетъ ей мотать нитки, по ея приказанію, нанизываетъ грибы для сушенія. Ho y него оказывается свои взгляды на жизнь и смерть… Онъ, наприм?ръ, чуждъ предразсудковъ 'культурнаго общества' и на дуэль смотритъ съ чисто-народной точки зр?нія. Когда Гриневъ его пригласилъ быть секундантомъ онъ сказалъ: 'помилуйте, Петръ Андревчъ. Что это вы зат?яли! Вы съ Алекс?емъ Иванычемъ побранились! Велика б?да! Брань на вороту не виснетъ! Онъ васъ побранилъ, a вы его выругайте; онъ васъ – въ рыло, a вы его въ ухо, въ другое, въ третье – и разойдитесь; a мы ужъ васъ помиримъ. A то, доброе-ли д?ло заколоть своего ближняго, см?ю спросвть? И добро бы ужъ закололи вы его: Богъ съ нимъ, съ Алекс?емъ Иванычемъ, я и самъ до него не охотникъ. Ну, a если онъ васъ просверлитъ? На что это будетъ похоже? Кто будетъ въ дуракахъ, см?ю спростть?' Онъ осуждаетъ дуэль и съ точки зр?нія христіанской, и съ точки зр?нія здраваго смысла. Для него это только гр?хъ и нел?пость,- 'рыцарства' въ поединк? онъ не понимаетъ и даже, вопреки начальнымъ требованіямъ 'приличія', не считаетъ нужнымъ скрывать вв?ренную ему тайну. Умираетъ онъ такъ же просто, повторяя передъ Пугачевымъ слова своего единственнаго авторитета въ жизни – капитана Миронова. Въ эти слова онъ вноситъ только свое добродушіе, сказавъ самозванцу: 'ты,
Характервой парой къ Ивану Кузмичу была его жена Василиса Егоровна. Эта словоохотлвиая, прямодушная женщина отличалась властнымъ характеромъ; передъ ней пассовалъ ея, обстр?лянный въ бояхъ, супругъ,- но, относясь къ нему немного свысока, она ум?ла уважать въ немъ честнаго друга и честнаго воина. Она до такой степени сжилась съ нимъ, что жизнь y нихъ была общая. 'Мы ужъ сорокъ л?тъ на служб?',- говоритъ она о муж?. Вс? д?ла мужа поэтому считаетъ она въ одинаковой степени своими. Она обладаетъ мужественнымъ характеромъ и на военномъ сов?т? является р?шительной сторонницей сопротивленія Пугачеву. Она была настоящимъ другомъ своему мужу и въ могилу не хочетъ отпускать его одного. Поэтому она отказывается спасаться б?гствомъ изъ кр?пости: 'нечего мн? подъ старость л?тъ разставаться съ тобой да искать одинокой могилы на чужой сторон?,- вм?ст? жить, вм?ст? и умирать!' – говоритъ она. 'Она была необразована и, по вн?шности, н?сколько грубовата, но въ ея душ? таился неисчерпаемый родникъ любви, соединенный съ отвагой и выносливостью челов?ка, закаленнаго въ опасностяхъ и трудахъ боевой и походной жизни. Василиса Егоровна – такой же св?тлый и привлекательный типъ стараго в?ка, какъ Иванъ Кузмичъ, Иванъ Игнатьевичъ, Савельичъ и старикъ Гриневъ съ женою (Черняевъ).
Марія Ивановна подстать Грнневу,- не сразу увидишь черты великой души и великаго сердца въ этой простой и незам?тной д?вушк?. И постигаютъ ее сразу или люди-сердцев?дцы, какой представлена въ роман? императрица Екатерина, или инстиктивно чуютъ величіе ея души людн безхитростные: Савельичъ называлъ ее 'ангеломъ Божьимъ'. Образованія она не получила никакого,- б?дность не позволила родителямъ ея дать ей ни св?тскаго лоска, ни блестящаго воспитанія: 'они окружили ее атмосферой честной б?дности и несложныхъ, но возвышенныхъ и твердыхъ взглядовъ на жизнь и людей'… Подобно многимъ русскимъ д?вушкамъ древней Руси, она все воспитаніе получила въ религіи, да въ семь?. 'Церковь сд?лала ее христіанкой въ истинномъ смысл? этого слова; отчій домъ поддерживалъ и укр?пилъ въ ней то настроеніе, которое она вынесла оттуда и прочно привилъ къ ней несложные, но добрые навыки и уб?жденія, на которыхъ держалась старинная Русь'. Впечатлительная и женственная, она отличается чуткостью сердца и тонкимъ, какимъ-то, смиреннымъ самолюбіемъ. Но, роняя тихія слезы самолюбія во время беззаст?нчиваго разговора матери объ ея б?дности, падая въ обморокъ отъ шума битвы и при вид? Пугачева она могла быть р?шительна и см?ла въ своихъ поступкахъ: никакія мученія не заставляютъ ее подчиниться вол? Швабрина: безъ колебанія идетъ она въ трудный путь,- ходатайствовать передъ императрицей за своего ни въ чемъ неповиннаго жениха. Замкнутая въ себ? и скрытная, она жила внутренней жизнью и, мало говоря, не выд?ляясь изъ массы людей, сум?ла выработать въ себ? знаніе людей и научилась въ нихъ разбираться (отношеніе ея къ Швабрину). Рисоваться она не ум?ла, всякая аффектація ей чужда. Искренняя и простая, она не любитъ выставлять на показъ своихъ чувствъ. Даже прощалась она съ могилами родителей одна, чтобы дорогой ей челов?къ не былъ свид?телемъ ея горя. Насколько сильны надъ ней древне-русскія воззр?нія на жизнь, видно, хотя-бы, изъ того, что, узнавъ о нежеланіи родителей Гринева прислать ему благословеніе на свадьбу, она готова подчиниться вол? Божьей и отказывается отъ мечты соединить свою сиротскую долю съ судьбой дорогого ей челов?ка. 'Н?тъ, Петръ Андреичъ, говоритъ она, я не выйду за тебя безъ благословенія твоихъ родителей. Безъ ихъ благословенія не будетъ теб? счастья. Покоримся вол? Божьей. Коли найдешь себ? суженую, коли полюбишь другую – Богъ съ тобою, Петръ Андреичъ, a я за васъ обоихъ буду Богу молиться!'. Великодушная безъ м?ры, д?вушка готова молиться зa будущую супругу дорогого ей челов?ка; она думаетъ только объ его счастье; 'безъ ихъ благословенія не будетъ
