сумку через плечо и быстрыми шагами иду за ним.
— Это уж слишком. Я имею в виду антикварный магазин, — задыхаясь, говорю я.
— Да. Нам только что позвонил хозяин. Должно быть, ограбление произошло в один из выходных дней. Давай, я понесу, — говорит он, забирая у меня сумку с ноутбуком.
— О, спасибо.
— Полицейские уже ждут нас на месте. Слава Богу, на этот раз никто не пострадал.
— Возможно, он испугался, ударив по голове мистера Уильямса, и решил, что магазин будет ограбить проще.
— Может быть.
— Господи, это уже четвертое ограбление за две недели.
— Да, это меня и беспокоит.
— Что ты имеешь в виду?
— Дело в том, что если ограбления совершаются с такой интенсивностью, это обычно означает, что преступник запланировал лишь несколько грабежей. Через некоторое время он заляжет на дно, и мы уже никогда не найдем его.
Мы подходим к нашему серому автомобилю. Джеймс усаживаясь за руль и вручает мне листок бумаги:
— Здесь написано, как доехать.
Мы выезжаем из подземной стоянки. Я лезу в сумку за телефоном.
— Хочу позвонить Винсу. Пусть он ждет нас там.
— Хорошо.
Я даю Винсу точный адрес, откидываюсь в кресле и пристегиваю ремень.
— Как прошли выходные? — спрашивает он.
— Как обычно, — говорю я, добавив про себя: «Только отправила в обманных целях букет цветов и притворилась мужчиной ради своей лучшей подруги, чтобы заставить ее парня жениться на ней. Атак, все как обычно».
— А как твои выходные? — спрашиваю я.
— Свадьба. Нужно уйму всего сделать.
Кажется, что упоминание свадьбы производит гнетущее впечатление на нас обоих. Из задумчивости меня выводит нетерпеливый взгляд Джеймса.
— Так, куда теперь? — спрашивает он, когда мы доезжаем до поворота.
Проклятая капуста! Бумажка с указанием направления? Я нервно смотрю на зажатый у меня в руке листок. Не слишком во всем этом разбираюсь. Я иногда не могу понять, где лево, где право, но, поскольку детективу Сэбину всегда удается заставить меня чувствовать собственную бесполезность, я не отваживаюсь признаться ему в том, что с ориентацией у меня беда.
— Э… так, нам нужно выехать на Ричмонд-роуд, а затем в Клифтон, — уклончиво говорю я.
Он сворачивает в сторону Клифтона, давая мне пару минут на попытку разобраться в его почерке и выяснить дальнейшее направление. Чтобы отличить лево от права, я незаметно приподнимаю руки и, растопырив указательный и большой пальцы, делаю букву Л. «Л» значит «лево».
— Куда теперь?
— Э, сейчас посмотрю.
Спокойнее, не нужно так волноваться. Надо сконцентрироваться. Мы проезжаем нескольких поворотов, и наконец я замечаю тот, что нам нужен.
— Поворачивай! — кричу я.
— Куда?
— Э… налево. Нет-нет, направо.
Слишком поздно. Мы пропустили поворот.
— Ты не могла бы предупреждать меня заранее? До того, как мы проедем мимо?
— Было бы хорошо, если бы ты ехал чуть медленнее, — решительно отвечаю я.
Мы смотрим друг на друга. Этот человек ужасно нетерпим. Нарушая правила, мы разворачиваемся посреди улицы и едем обратно.
— Так влево или вправо нам нужно повернуть?
— Вправо, — уверенно говорю я.
Но мы же развернулись!
— Нет! Влево! Я имела в виду влево!
Джеймс нажимает па тормоз, и машина с визгом останавливается у обочины.
— Господи! Так вправо или влево? И что у тебя с руками?
Я молчу, стараясь что-нибудь придумать, чтобы прояснить ситуацию. Проблема в том, что в голову ничего не приходит. Смотрю па свои руки, может быть, они подскажут мне ответ. Но они не расположены к общению. Придется сказать правду.
— Не могу сообразить, где лево, где право, — тихо говорю я.
Ну и денек! Джеймс молчит. Ожидаю взрыва гнева, но, к моему удивлению, ничего не происходит.
— Пересаживайся. Ты поведешь, а я буду говорить, куда ехать.
Он выходит из машины и садится на мое место, а я перелезаю на водительское сиденье.
— У тебя дислексия? — спрашивает Джеймс.
Мы пристегиваемся, и я регулирую кресло под свой рост.
— Нет! — с жаром отвечаю я. — Я просто путаю, где лево, где право.
— Разве это не называется дислексией?
— Нет.
Я завожу двигатель и жду указаний. Секунду он смотрит на листок бумаги. За десять минут мы беспрепятственно доезжаем до места назначения, и за это время он ни разу не употребляет слов «влево» или «вправо». Просто делает знак рукой и говорит «Поворачивай». Должна сказать, что я приятно удивлена. На какое-то время начинаю видеть в Джеймсе Сэбине человека.
Мы останавливаемся у старомодного магазинчика в Клифтоне — богатом районе Бристоля. Он как раз такой, каким в моем представлении должен быть антикварный магазин. Мы молча достаем вещи из машины. Смотрим друг на друга, не зная, что сказать. Тут его мобильник, спасая нас от дурацкого положения, начинает громко звонить.
— Алло? Привет, да, я занят… Не беспокойся, я помню. Где он живет, еще раз? Будет спрашивать, как часто я хожу в церковь? Нет проблем… Увидимся около восьми. Пока!
Надо полагать, это будущая жена. Во время его разговора я достаю из сумки какие-то вещи и начинаю вертеть ими в руках, чтобы он не подумал, будто я подслушиваю. Мгновение нашего с ним замешательства прошло, и Джеймс вновь обретает свой обычный облик.
— Готова? — спрашивает он, убирая телефон обратно в карман.
Я закрываю машину, и мы идем к месту преступления. Лиловый «жук» Винса останавливается позади нас.
— Эге-ге!.. — он машет нам из окна.
Джеймс тяжело вздыхает. Винс выходит из машины и семенит к нам. Сегодня на нем белые джинсы и бирюзового цвета футболка с надписью «Клевый парень!». Из-под берета торчат взъерошенные волосы. Все это дополняется, — да, вы угадали — волшебными башмаками с цепочками. Я не могу. Обожаю его. Он целует меня в обе щеки.
— Дорогая! Видел тебя по телику. Как ты пролила стакан воды на Джайлиса! Я так и упал от восторга!
Продолжая тараторить без передышки, он поворачивается к Джеймсу:
— Доброе утро, детектив! Прекрасно выглядите, очень по-летнему!
— Спасибо, Винс.
Джеймс смотрит на него, неловко улыбаясь. Он одет в голубую рубашку с расстегнутым воротом (закатанные рукава открывают загорелые предплечья) и выцветшие вельветовые брюки. Не чета нашему фотографу.
