смерть. Но нет! Их принимали как равных и оказывали всяческую помощь. Их обучали, объясняли как нужно вести дела и как нужно выстраивать свою жизнь, что бы она была такой же, как и у избранных.
И дикие народы присоединялись к тем, кого когда?то Мелиор избрал для свершения своих планов, а теперь не знал, как снова подчинить себе.
Никакие испробованные ранее методы не помогали. И тогда Мелиор придумал одно из самых страшных коварств.
Мелиор больше не стал, открыто бороться с теми, кто имел своё мнение и был уверен в том, что всё верно. Он начал внушать самым слабым из смертных, что общество не справедливо, и они имеют меньше, чем заслуживают. Он знал, что они не станут поднимать мятеж и выступать открыто, против правящих ныне, и потому не смогут потерпеть поражения, как другие. Он так же знал, что они не будут ничего делать для того что бы улучшить свою жизнь, и он ни секунды не сомневался, что говорить, вместо того, что бы что?то делать, они начнут охотно и много. Всё что нужно было Мелиору, это укрепить несчастных во мнении, что они действительно несправедливо обижены.
Поначалу слабые смертные спорили с Мелиором, повинуясь привычному для их жизни укладу, и говорили, что те, кто имеет больше, просто гораздо больше трудятся. И говорили, что жизнь в их обществе даёт возможность каждому иметь столько, сколько ему нужно. А Мелиор убеждал, что это не так, и сознание их затуманено сильными мира сего. И он приводил примеры, красочно и красноречиво, применяя всё своё искусство. И слабые смертные задумались.
И как всегда маленькое сомнение разрослось в большое непонимание. Те, кто был слабее, начал жаловаться на свою жизнь тем, кто сильнее, а столкнувшись с отрицанием, они стали злиться на тех, кто сильнее. Слабые, начали оговаривать более сильных, рассказывая окружающим, что это не сила, а просто везение. Если раньше они восхищались великодушием сильных, и всегда принимали помощь, то после своих высказываний им было неудобно открыто пользоваться плодами их трудов. Они, конечно, не перестали этого делать, только раньше они были благодарны, а теперь их дико раздражала собственная беспомощность. Они стали говорить о том, что всё не справедливо и общество построено не верно.
Окружающие слушали тех, кто говорил. Сначала слушали неохотно и мало и дома посмеивались над ними. Но, встретившись с более сильными, они, почему?то стали испытывать некую неуверенность в себе, и теперь стали сами говорить о несправедливости. Мелиор посеял сомнение в души смертных, и теперь, ему гораздо легче стало решать свои проблемы.
Постепенно мелкие внутренние конфликты стали всё чаще вспыхивать в некогда целостном и мирном образовании, а позднее конфликты переросли в открытые массовые недовольства. Недовольных, было всё больше и больше. Те, кто начал говорить о несправедливости, обрели сторонников и их стали считать сильными. Теперь уже они не могли остановиться, они уже не помнили, с чего всё началось и сами стали считать себя новыми мессиями.
Слабые смертные говорили ещё больше чем раньше, уверовав в простоту и эффективность этого метода. Постепенно их стали слушать почти все, а однажды предоставили им возможность решать, как обществу жить дальше. И те, кто ещё недавно, не мог в одиночку ничего, почувствовав, силу общества и возможность манипуляции этой силой, объявили себя спасителями. Слабые смертные, сказали, что более не потерпят власть тех, кто сильнее, и обществом отныне будет управлять народ. Они даже придумали такому методу манипуляции, красивое название «демократия». Но в глубине души, они понимали — если замолчат, их постигнет расплата, а они боялись народного гнева. Они были слишком слабы.
Порядок стал рушиться. И те, кто когда?то был избран Мелиором для выполнения своих планов, отгородились от остальных границей. Оставшиеся начали досаждать им нападениями, но они были гораздо сильнее восставших, и им не доставляло труда защитить себя, а уничтожать слабых, они считали недостойным, предоставив им возможность самим разобраться в своих заблуждениях.
Тех, кто остался непоколебим в своей вере, осталось уже не так и много, и всё равно достаточно, что бы представлять угрозу для остального мира Мелиора. Но теперь, когда его учение вновь восторжествовало, он мог отпустить их. И пусть это было временное поражение, Мелиор сделал правильные выводы и больше не собирался совершать подобных ошибок.
Он понял, что нельзя много давать, ибо смертные быстро насыщаются и начинают требовать больше. Он так же понял, что ни на секунду нельзя терять контроль, потому что смертные в состоянии сами принимать решения и порой не те, которые хотелось бы видеть Мелиору. И лишь одного он понять не мог. Почему они выбрали другой путь, ведь он им так много дал, а Создатель даже не вмешивался в происходящее.
Создатель долго не соглашался с Мелиором и не хотел забирать к себе тех, кто отделился от остального мира границей. Он считал, что они не совсем готовы к жизни в его мире, но когда он увидел, сколько зависти и злости порождает в сердцах остальных одно их присутствие, то понял, что дальнейшее пребывание бывших избранных в мире Мелиора принесёт лишь страдание и несчастье.
И однажды, когда звёзды выстроились особым порядком, и наблюдатели за небесной твердью, оповестили всех о приближении конца, мощнейший взрыв разорвал в клочья твёрдые породы. И в считанные минуты огонь и, хлынувшая в образовавшуюся пустоту вода, стёрли с лица мира даже малейшее упоминание о некогда присутствующей здесь цивилизации, вплотную приблизившейся к освобождению смертных из плена Мелиора.
Странно, но Мелиор больше не испытывал к избранным ни злости ни отвращения. Его даже чем?то манило это памятное место. Он сидел на выжженной земле и чувствовал себя победителем. Это было отдалённое чувство полного удовлетворения, но всё же, это была его маленькая победа. И победил он не ничтожных смертных, которые не достойны его внимания, а тех из них, кто осмелился бросить ему вызов. И от этого он чувствовал истинную радость. Он даже немного тосковал по тем временам, ведь это был первый достойный противник. Хотя Мелиор осознавал, что не смог сломить их веру, и даже сомнение, запущенное им в души не подействовало, но, тем не менее, его мир остался неизменным, а оставшиеся смертные снова подчинялись ему.
Мелиор даже допускал мысль, что избранные были в чём?то похожи на него. Естественно схожесть отдалённая и сила их несравнима с его силой, но они не отступились. И каждый раз, думая о своей победе, он в глубине души понимал своё поражение. Он восстановил контроль над своим миром, но не смог подчинить кучку гордых и сильных смертных. А ведь это он, Мелиор, сделал их такими. Это он, Мелиор, дал им великую власть и несметные богатства. И что он получил? Смертные предали его.
Всё это что?то напоминало Мелиору, но он никак не мог понять что!
Глава 19
Неспешно, Илья добрался до самого центра города. Центральная площадь была вымощена гладкой и серой, каменной плиткой. По одной стороне площади проходило невысокое, по пояс, белокаменное ограждение за которым открывался живописный вид на бухту, с высоты птичьего полёта. Вокруг торговые ряды, учреждения и небольшие отели. Здесь строения были не так однотипны. Здания были выше и больше, и отличались разнообразными архитектурными замыслами и изысками. На противоположной, от бухты, стороне площади, возвышалась трехъярусная колокольня, из удлиненных кверху квадратных отсеков с открытыми галереями, украшенными белокаменными узорами, а рядом древняя церковь с куполовидной крышей и высокими оконными арками. От них во все стороны тянулись плотные ряды двух и трёх этажных строений возведённых в разнообразных архитектурных стилях. Но, не смотря на внешнее различия, цветовая гамма строений была неизменна, и всё выглядело очень гармонично.
Площадь была открыта и палящее солнце, заставило его свернуть на узкую улочку, вдоль которой, как и во всём городе располагались магазинчики, и рестораны. Пройдя по улочке метров сто, и немного утомившись от однообразия заведений, он обратил внимание на открытую дверь в доме, за которой находилась мастерская художника. Перед входом были выставлены картины, на мольбертах, размещённых на специально сооружённых стеллажах.
Илья остановился. Тематика сюжетов картин была многообразна, но манера написания говорила о том, что все они принадлежат руке одного мастера. Картины были яркими, эмоциональными, казалось, что для
