- Эрик! - Хиля оживилась и ласково ткнулась лбом в мое плечо. - А я что-то... не знаю. Вспомнила тот вечер...
- Да, ты стояла такая маленькая, в шубе...
- Маму встречала.
- Да, точно. Я помню... Не грусти, мой хороший, у нас ведь столько всего будет. Пойдем? Я записал нас на половину двенадцатого. Но надо подъехать пораньше, мало ли, на всякий случай.
Она тряхнула головой, будто сбрасывая тяжелые мысли:
- Знаешь, Эрик, ты какой-то... ну, таких людей не бывает. Таких славных, порядочных - я это имею в виду. Мне даже страшно, до того ты хороший человек...
- Ну, ты даешь! Страшно! - я засмеялся. - А я должен быть, наверное, сволочью? Ну, или - на худой конец - ковырять в носу?
Она фыркнула, глядя на меня сияющими глазами:
- Я люблю тебя.
У машины, наблюдая за деловитым шофером, стоял незнакомый молодой человек лет тридцати и курил, странно держа сигарету - кончиками большого и среднего пальцев, отставив остальные в сторону. Он был в дешевом костюме из хлопка, какие носят обычно начальники участков на фабриках и сотрудники рабочих инспекций, но впечатление разрушали тяжелые, почти квадратные учительские очки и длинная неровная стрижка, растрепанная ветром.
Хиля приостановилась, глядя на этого человека. Завитая прядь волос выбилась из-под белого венка и легла через ее лицо, зацепившись за жесткие от туши ресницы. Я тоже замедлил шаг. Парень улыбался, стоя в расслабленной позе, и было в этом что-то необычное, почти неправильное - то ли его неприкрытое любопытство, то ли безделье, то ли странный, какой-то неровный внешний вид.
Шофер обернулся на нас, с улыбкой убрал тряпку и плюхнулся на свое место. По случаю торжества он выстирал комбинезон и прицепил маргаритку к замасленной рабочей кепке, но широкое деревенское его лицо все равно оставалось слегка неумытым, неважно выбритым и облезшим от солнца.
Я открыл перед Хилей заднюю дверь машины:
- Прошу!
Странный парень перенес вес тела на другую ногу и почесал нос:
- Женитесь, да?
Вопрос показался мне глупым: а что же еще мы собрались делать, если на моей невесте белое платье, на мне - новый праздничный костюм, а капот автомобиля перетянут алой лентой? Не за покупками же едем - без слов понятно. Но вежливость, самая простая вежливость, заставила меня ответить:
- Да, разумеется.
Парень кивнул и вроде бы собрался отойти, но вдруг остановился:
- Красивая машина.
- Это служебная, - я смотрел, как Хиля усаживается, расправляет платье и пристраивает на коленях цветы.
- А-а... Здорово, когда есть такая служба. Поздравляю вас.
- С чем, со свадьбой или со службой? - разговаривать с ним мне вовсе не хотелось, но что-то не давало просто сесть в машину и спокойно уехать.
- А и с тем, и с другим, - незнакомец щелчком выбросил окурок на газон.
Я поморщился. Не люблю, когда люди мусорят просто так, не по необходимости, а от свинства. Есть же урна у подъезда, что стоило сделать пять шагов?
- Извините, - парень словно угадал мои мысли. - Привыкаешь, знаете, на фабрике... А потом ставят тебя на новую должность, переезжаешь в приличное место, а манеры остаются. Я всю жизнь был рабочим, до сих пор от комбинезона отвыкнуть не могу.
- А теперь кто же?
Он оскалился в белозубой, но немного неестественной улыбке:
- А теперь я - инспектор Управления Статистики. Вот такой взлет, да. Можно сказать, из грязи - в князи.
Я пожал плечами:
- Кто вам сказал, что быть рабочим - это грязь?
- Но вы-то тем не менее не рабочий.
- Ну хорошо, - я счел нужным протянуть ему руку. - Всего доброго.
- Всего доброго, - он ответил на мое рукопожатие. - На всякий случай - я Зиманский, если понадоблюсь. Из пятой квартиры.
Пока я усаживался, он стоял и смотрел внутрь машины, даже не на Хилю или меня, а просто так - внутрь, изучая кожаную обшивку салона, полированные деревянные подлокотники, кнопки автоматического подъема стекол, дорогое радио с подсветкой. Глаза у него были светло-голубые, почти белесые, с крохотными черными зрачками, и от этого казалось, что глядит он остро и подозрительно. Я вздохнул с облегчением, когда машина тронулась.
- Кто это? - Хиля оглянулась через заднее стекло. - Неприятный какой-то тип, любопытный слишком.
- Говорит, был рабочим, - я тоже оглянулся. - А теперь стал служащим и живет в нашем с тобой доме.
Несколько минут мы ехали молча.
- Вы меня простите, что влезаю, - осторожно сказал шофер, встретившись со мной взглядом в зеркальце, - только вопросы он задавал всякие - про вас, про невесту вашу. Хотел послать его подальше, да не могу - начальник все-таки...
- Да какой он начальник... - я вздохнул. - А что спрашивал?
- Ну-у, к примеру, откуда вы сюда переехали, в какой квартире живете, почему вдруг женитесь...
- Боже мой, да какое его собачье дело?! - вскрикнула Хиля.
- Про родителей еще, - добавил шофер. - Вы не думайте, у меня на все вопросы ответ один: 'Не знаю и знать не хочу'.
Я ему сразу поверил: этот простоватый человек, всего три года как переехавший из пригородов, считался идеальным шофером для начальства - именно за свою неболтливость. Но настроение все же слегка испортилось.
- Ладно, - я потрепал Хилю по руке. - Завтра разберемся. Еще не хватало такой день портить.
У здания, где располагался наш Семейный отдел, не было ни одного автомобиля. В общем-то, это и редкость, обычно молодожены приезжают на автобусе или приходят пешком, особенно фабричные - у них считается особенным шиком явиться целой толпой, прошествовав перед этим по всем улицам своего квартала и собрав как можно больше поздравлений.
Часы показывали одиннадцать двадцать, когда мы вошли в просторный, украшенный бумажными гирляндами вестибюль с яркими плакатами и выписками из Семейного кодекса на голубых стенах. На скамейках весело болтали три или четыре пары: девушки в простеньких платьях из белого сатина, молодые люди в новых негнущихся кепках. Все они были, кажется, знакомы друг с другом, особенно невесты - наверное, с одной фабрики.
Я подошел к окошку приема документов, отдал социальные карточки и сказал номер нашей очереди - сорок три.
- Ждите, пожалуйста, - служащая кивнула мне, что-то пометив в толстой книге. - Сейчас выйдут сорок вторые, и пойдете. Прошу не отлучаться.
- Вы - сорок третьи? - бойкая темноволосая невеста услышала, подбежала ко мне, махнула остальным. - Все-таки рано мы пришли. Думали, очередь будет...
- Тут же по записи.
- В санчасти тоже по записи - и все равно очередь.
Я засмеялся:
- Так то - в санчасти. А сюда приходят не насморк лечить, тут как бы... счастье выдают, что ли.
Девушка тоже засмеялась:
- Если так, здесь вообще давка должна быть - а нет.
