Будет из тебя оперативник.
— А что, бывают такие, кто не постигает?
— Сколько угодно. Гибкости хватает далеко не всем. Ну и итог соответственный. Взять хотя бы Демченко — уже на пенсию готовится, а все капитан.
— Действительно, — сказал Сокольников. — Все капитан…
Трошин сладко потянулся и встал из-за стола.
— Ладно, пора обедать. Пошли в столовую.
Но на полпути попался Костин и увел Трошина куда-то за собой. В столовую Сокольников пришел один. Коллеги уже давно гремели тут ложками и подносами. Сокольников занял очередь за Демченко.
— А, это ты! — Демченко обернулся и почесал то место на затылке, куда Сокольников только что смотрел. — Уже знаешь новость?
— Какую?
— Трошин твой большим человеком становится. Утверждают его в должности зама. Я же говорил: далеко пойдет.
К обычному в таких случаях сарказму у Демченко примешивалась некоторая доля удивления. Как видно, он не ожидал, что Трошин пойдет так далеко и так быстро.
— А Ольгу — директоршу рыбного — привлекать не будут… — сказал вдруг Сокольников.
— Да, — откликнулся Демченко без всякого интереса.
— Если Азаркина от своих показаний откажется?
— Значит, откажется, — заключил Демченко.
— Это же неправильно!
— Подай-ка мне тот салат, — показал пальцем Демченко. — Сколько он стоит? Двадцать три копейки? И за что только деньги дерут!
— Так что вы думаете насчет этого, Михаил Федорович?
— А что мне думать! У меня своих дел хватает, — брюзгливо сказал Демченко. — Если каждый думать будет… Ты, Сокольников, тоже своими бы делами лучше занимался. И дай мне компот. Вон тот, с ягодами. Сколько стоит? Восемь копеек? Подумать только!
Вот и Демченко давал те же советы. Может, и вправду так надо? Сокольников медленно водил ложкой по тарелке и уговаривал себя. В конце концов, совесть у него чиста. Лично от него ничего не зависит. Да и стоит ли вообще переживать? Буква закона будет соблюдена. По большому счету говорить-то не о чем…
Но доводы отчего-то не убеждали, мутный осадок в душе не рассеивался. Наверное, он просто не годится для такой работы, уныло подумал Сокольников. Не умеет воспринимать жизнь такой, какая она есть, без всякой романтики. Это просто реальная повседневность. Трошин, Демченко, Костин, да вообще все кругом, умеют, а он — нет.
— Привет, стажер, — сказал вдруг над ухом знакомый голос. — У тебя свободно?
Рядом стоял Викторов, сосредоточенно смотрел на свой поднос, стараясь не расплескать чай, налитый вровень с краем стакана. В форме, белой рубашке — едва узнать. Сокольников обрадовался.
— Саша! Здравствуй! Давно тебя не видел.
— Дела, — лаконично ответил Викторов. — Сам как?
— По-всякому, — махнул рукой Сокольников, а потом с ходу принялся рассказывать о событиях последних дней.
Сбивался, то и дело перескакивая на второстепенные детали, но Викторов не перебивал, слушал внимательно, а к концу рассказа даже есть перестал. Помрачнел.
— Трошин, — сказал он. — Дело по «Стройдетали» он тогда лихо раскатал. По бревнышку. Раз-два — и словно ничего не было.
— Формально все вроде в порядке…
— Формально-то? — переспросил Викторов. — Может быть… Только если это формально хоть раз как следует копнуть… Но копать никто не будет. Никому это не надо. Разве можно! Директор лучшего в районе магазина — преступник. А куда смотрели районные власти? Как допустили? Где работа с кадрами? И там, выше этого, тоже не нужно. Назначал ее на должность торг — а это уже городское звено. И тоже просмотрели. Поэтому самое лучшее для всех — спустить дело на тормозах. А Трошин с Гайдаленком с этим прекрасно справятся. Квалификация у них есть.
— Трошина заместителем начальника отдела назначают, — сообщил Сокольников.
— Я уже слышал, — кивнул Викторов. — Быстро темп набрал.
Он покачал головой и грустно усмехнулся.
— Ты же этого не знаешь, позже к нам пришел, — сказал он. — Как Трошин в передовики вышел. Не слыхал? Я сейчас расскажу.
Оказывается, на Доску почета Трошин попал после того, как вскрыл хищение в особо крупных размерах, которое совершила бухгалтер районной поликлиники. Хищение это было не из самых изощренных. Бухгалтер — сорокалетняя одинокая баба — начала потихоньку приписывать часы совместителям и, подделывая подписи, получать за них зарплату. Понемногу вошла во вкус, принялась красть совсем уж без оглядки — эх, одну жизнь живем!
Появились у нее «мертвые души» в штате, двойные выплаты отпускных и многое другое, что элементарно вскрывалось любой мало-мальски квалифицированной ревизией. Так оно и случилось. Едва пришедший с плановой проверкой ревизор копнул документацию, бухгалтерша страшно перепугалась и побежала в ОБХСС с повинной. Попала на Трошина — так уж случай распорядился, — он с ней и разбирался. Принял от нее, как положено, заявление о явке с повинной, оформил все и отпустил. А потом вместе с Чанышевым они сочинили целый роман. По нему выходило, что Трошин уже давно держал на примете бухгалтершу-расхитителя. Негласно документируя доказательства и через своих определенных лиц проводя огромную психологическую работу, чтобы уговорить преступницу покаяться добровольно. Отдел тогда срочно нуждался в громком деле, хорошей реализации — перед тем на городском совещании Чанышева поругивали за ослабление работы…
В таком виде дело и ушло наверх. Очень скоро Трошина, Чанышева, а заодно с ними и Костина премировали. Трошин к тому же сделался передовиком местного значения.
— Здорово, — с некоторым почтением сказал Сокольников.
— Учись. — Викторов прихлебывал остывший чай. — Не так важно сделать, как показать. Великое умение. Мы-то посмеивались вначале. И Трошин, кстати, вместе с нами хохотал.
— И тебе так приходилось «показывать»? — спросил вдруг Сокольников.
— Вообще это у меня получается неважно, — признался Викторов. — Так, если по мелочи.
— Черт знает на что тратим фантазию.
— Не так уж ее много и требуется, — возразил Викторов и поднялся. — Мне пора. Я ведь тут на совещании…
— Так что же делать, Саша, как ты считаешь?
— Особо ничего и не сделаешь, — Викторов пожал плечами. — Можно, конечно, попытаться шум поднять. Обратиться в министерство, городскую прокуратуру. Но если трезво все взвесить — шансов ноль. Крупного шума не получится. Успеют все спрятать. А может, и прятать не станут… А тебя отсюда выпрут, это точно. Шумливые не нужны. Одному я все же рад: Зелинский попался наконец. Его-то уж теперь вытаскивать не станут. Так что хватит на первый раз и Зелинского…
Разговор этот не то чтобы совершенно успокоил Сокольникова, но на душе стало немного легче. В самом деле, не все так и плохо. Время покажет. Черт с ней, с Ольгой, если нельзя по-другому. Может, и ее черед когда-нибудь придет. Может, жизнь несколько переменится, что всем жуликам и в самом деле тошно станет. Только вряд ли это будет скоро…
— Сокольников, привет, это Гайдаленок! А Трошин где? Уехал в главк? Ах ты черт!
Телефонная трубка замолчала, и Сокольников уже собрался ее положить, как вдруг Гайдаленок сказал:
— Слушай, ты поднимись ко мне. Тут с вашей подопечной проблемы. Ты в курсе, как я понимаю.
