Бринский и Каплун.
Успокоенные тем, что из Житковичей идут хорошие сведения, мы с Григорием Матвеевичем полностью отдались подготовке новых отрядов, которым предстояло идти под Сарны и Ковель.
* * *
Батальонный комиссар Бринский и капитан Каплун были поставлены во главе двух первых отрядов, которым предстояло осваивать новые районы, потому, что за плечами каждого были годы службы в армии, выработанная самими условиями военной жизни привычка быстро разбираться в людях и большой опыт партизанских действий.
Правда, новым командирам отрядов предстояло вести не только привычную им диверсионную деятельность, но и заниматься совершенно новой, незнакомой им разведывательной работой.
Те недолгие дни, что Бринский и Каплун находились на центральной базе, Линьков использовал, чтобы ввести обоих в курс дела.
Седельников и Лагун, вернувшись из далеких вылазок, сообщили, что в районе Сарн и Ковеля существуют отдельные партизанские отряды, не имеющие связи с Большой землей. Состоят эти отряды из бывших военнослужащих и гражданских лиц. Действуют разрозненно, однако держат тесный контакт с местным населением, в частности с жителями городов.
По словам Седельникова и Лагуна выходило, что в Сарнах и Ковеле можно найти нужных нам людей, готовых под видом работы на немцев выполнять задания партизан.
Под Ковелем особенно много и восторженно говорили об отряде Макса, поляка по национальности, совершавшего диверсии в самом городе.
Было ясно, что без связи с местными жителями партизаны Макса действовать не могли бы.
— Вы должны найти эти отряды, — говорил Батя Бринскому и Каплуну. — Это ключ, который откроет перед вами двери городов. Установите тесную связь с
[145]
командирами местных партизан, дайте им тол и оружие, объедините их усилия, людей нацельте на сбор сведений о противнике... У вас будут радиопередатчики, вы сможете связываться непосредственно с Центром. А вы знаете, как относятся к посланцам Москвы. За вами пойдут!
И Бринского и Каплуна интересовали вопросы конспирации, связи с партизанами в городах, руководства ими. От правильного решения этих проблем зависел успех нашей деятельности в городах.
Мы с Григорием Матвеевичем старались научить их всему, что знали сами. Наибольшее значение просили придать конспирации, внушить людям, что пренебрежение ею грозит гибелью, срывом задания.
После этих бесед мы определили точные районы действия для обоих отрядов, постарались получше вооружить, обуть и одеть уходящих товарищей.
На прощание сообщили Бринскому и Каплуну:
— Возможно, за время вашего движения в новые районы Центр выбросит на центральную базу офицеров-разведчиков. Они немедленно будут направлены к вам. Но на дядю не надейтесь! Работайте сами, и как можно энергичнее, активнее... Вы, Антон Петрович, уже под Барановичами убедились, что не боги горшки обжигают. Научились люди диверсиям, научатся и разведку вести. Осваивайте города и железнодорожные узлы! Но и взрывы эшелонов не прекращайте. Между прочим, это будет отличной маскировкой вашей подлинной работы.
Вскоре оба отряда ушли. Но перед этим у нас был праздник: из Москвы сообщили, что Г. М. Линькову присвоено звание Героя Советского Союза, а Бринский и Каплун награждены орденом Ленина.
Якушев, Сеня Скрипник, Василий Гусев, Анатолий Цыганов, Сураев и некоторые другие партизаны получили орден боевого Красного Знамени.
Всего было награждено около пятидесяти человек.
Провожали уходившие отряды мы с Якушевым и Кузьменко.
Мимо нас проходили партизаны, нагруженные взрывчаткой, проезжали сани, где опять же главным грузом была взрывчатка. Клубился парок над спинами лошадей, поскрипывали полозья. Бойцы — кто весело улыбался, кто шагал с суровым, замкнутым видом. У новичков-радистов, приданных отрядам, на молодых розовых лицах светилось любопытство.
[146]
Потом все — и люди, и сани, и кони — исчезло в лесу, словно растаяло в морозной дымке. Только конский навоз еще дымился в середине санного следа...
— Все! — сказал Кузьменко. — Ушли...
— Доберутся, — откликнулся Якушев. — Народ такой!..
В эти дни Сеня Скрипник дважды передавал в Центр телеграмму с просьбой выслать новых офицеров.
Центр одобрил наши действия по выброске отрядов в новые районы, но про офицеров промолчал. Видимо, они были гораздо нужнее в другом месте.
Оставалось надеяться, что улетевший в Москву Григорий Матвеевич Линьков добьется ответа на нашу просьбу.
* * *
Я сидел в землянке, разбирая радиограммы и письменные донесения наших разведчиков, когда появился Сеня Скрипник:
— Товарищ капитан! Возле базы посторонние!
Я сразу поднялся:
— Кто?!
— Мужики какие-то. Я прогуляться вышел, слышу — разговор за деревьями. Подкрался ближе — пятеро. Уже уходят. Неспешно так. Вроде делом заняты — лозу режут...
— Куда пошли?
— К Милевичам.
— Быстренько, Сеня!..
Мы выскочили на волю. Без шума собрали бойцов, послали отрезать путь заготовщикам лозы.
Я ждал.
Появление незнакомых людей возле базы — чрезвычайное происшествие! Существует твердое правило: если база обнаружена посторонними — надо немедленно покидать ее. Но покинуть обжитую базу в разгар зимы, искать новое место, лишиться налаженных связей с местными жителями и, главное, прервать на время работу — немыслимое дело!
Тогда остается только один выход — расстрелять захваченных соглядатаев.
Или — или...
Партизаны привели взятых вблизи базы людей — четырех пожилых мужчин и шустрого, лет шестнадцати, пар-
[147]
нишку. Мужчины глядели испуганно. Парнишка озирался с любопытством.
— Вот, товарищ капитан! — доложил Перевышко, протягивая мне отобранные при обыске неизвестных советские паспорта.
Я полистал паспорта, оглядел задержанных.
— Товарищ начальник! — набрался смелости один из них. — За что нас? Мы лозу режем... Ничего такого, значит...
Ничего такого! А шли в лес с паспортами! Кто же берет в лес паспорта? Зачем они мужикам, собравшимся в лес за лозой?
— Кто такие? Откуда? — спросил я.
Мужики назвали свою деревню — Домановичи. Она находилась на северной границе леса, в котором была наша база.
— Если сомневаетесь — спросите о нас... Вот у свата дочь за партизанским командиром! Он
