квадраты оконным переплетом. Тихо журчала вода в батареях.
Арчи задремывал, забывался коротким сном, потом вздрагивал — просыпался. Луна мешала или непривычные запахи, он и сам не понимал. Вспоминал стаю: как они там без него? Морозной ночью собаки обычно сбивались в кучу, прижимаясь друг к другу, — так было теплее. Молодняк и суки лежали в середине, кобели по периметру, на случай нападения. Пару молодых кобелей оставляли сторожить — они ложились с тех сторон, где было наиболее опасно, и дремали вполглаза.
Этот порядок завел сам Арчи, когда стал вожаком. До него водил стаю Безухий — мощный метис овчарки и ротвейлера. Широкогрудый, большеголовый, он жестко поддерживал порядок, но не слишком заботился о безопасности. За что однажды и поплатился — один попался на дороге конкурирующей стае и в жестокой схватке с тремя сильными кобелями погиб.
Молодого Арчи, прибившегося к его стае, Безухий выделял из своры других собак. Любил наставлять, делясь своими жизненными наблюдениями за людьми и собаками.
— Люди злые, — спокойно объяснял он молодому псу. — Злее нас. Мы деремся за жратву или за сук. А они — просто так, от злости, могут и друг друга убивать, и нас. Лучше им на глаза не попадаться — меньше проблем. А иногда прикинутся добренькими, кусок кинут — а там стекло битое или яд. Не верю я им. Ты, пацан, слишком уж им доверяешь, все бегаешь, в глаза заглядываешь… Ты это брось! Звери они, люди- то…
Но Арчи тогда еще верил, что найдет своих хозяев, и правда пытался заглядывать в глаза тех, кто казался ему похожим на Хозяина, или Хозяйку, или даже на их детей. Иногда глаза попадались добрые, его пытались приманить, протягивали какую-нибудь еду. Но он уже видел, что ошибся, а чужих все же побаивался, поскольку уже и сам, а не только со слов Безухого, знал, что люди могут обманывать.
А теперь молодняк остался без его опеки и защиты. Как они там?
Петруничев с вечера договорился с дежурным по отделу, чтобы тот время от времени подходил к двери кабинета, слушал — не просится ли пес на улицу. Уходя, налил воды в пластиковую тарелку, положил рядом печенье.
— Извини, брат, больше ничего нету, завтра поесть принесу.
Придя на работу утром и едва затворив за собой дверь, поспешил выложить из пакета еду для собаки — вареное мясо вместе с костью, пакет кефира, хлеб. Достал побитую миску, вылил кефир, покрошил хлеб, рядом на газету положил мясную кость.
— Ешь давай, братишка, а то ноги таскать не будешь. Ты пока полежи, потом, может, договоримся, в питомник милицейский тебя возьмут, хотя бы на время. — Петруничев достал из сейфа папки, уселся за свой стол. — А то мне, сам понимаешь, возиться с тобой некогда.
Арчи нехотя полакал кефир, деликатно погрыз кость. Ему нужна была возможность уйти отсюда, из этого прокуренного помещения, от этого заботливого дядьки. Но сделать это можно было, только прикинувшись спокойным и послушным. А это он умел.
Давно, когда он только потерялся, его подобрала странная женщина Вика. Привела домой, где у нее жило еще восемь собак и множество кошек. Арчи был настолько голодный, что даже не отреагировал на кошачий запах, захлебываясь, съел миску крупяной бурды, налитую сердобольной Викой. И потом почти сутки спал на куче какого-то тряпья, набитые долгими скитаниями лапы дергались во сне.
Вика спала на другой похожей куче, со всех сторон ее окружали кошки, собаки вповалку лежали на свободном от хлама полу, который был больше похож на утоптанную землю. Когда Арчи проснулся и еще раз поел остывшей похлебки, он уже вполне был в силах бежать дальше, искать своих хозяев. Но Вика еще не проснулась, и он долго сидел перед замызганной дверью, ждал.
Проснувшись, Вика по очереди стала выводить собак на улицу. И когда пришел его черед выйти на двор вместе с облезлой сукой-овчаркой и двумя клокастыми болонками, он резко рванул из рук Вики квелую веревку, которой она обвязала его шею, и побежал к арке, через которую был виден поток машин на магистрали.
Совесть его не мучила, хотя он и был благодарен странной Вике, укутанной в два потрепанных пальтишка, одетых одно на другое. Но, во-первых, он был бы для нее лишней обузой, а во-вторых, должен был найти своих хозяев во что бы то ни стало. Да и кошек терпеть не мог — еще не хватало делить с ними кров…
Вот и сейчас он терпеливо лег у стола следователя и двигал бровями — слушал, как тот разговаривает по телефону, пишет что-то, сильно нажимая на ручку, медленно стучит по клавиатуре допотопного компьютера. Пришел второй из тех, кто был вчера в квартире Стаса, — такой белобрысый, что на лице не было видно ни бровей, ни ресниц.
— Вот гляди, Виктор Иваныч, — положил на стол длинный лист бумаги. — Распечатка звонков с телефона Полякова. Гляди, драчка там была, видимо, в ночь на понедельник, а вот вечером в воскресенье три подряд вызова с номера, который «засекречен». Ну, наши получили у оператора данные — номер зарегистрирован на Варейко Илью Анатольевича. Студент, правда, вроде как в академке… Я пробил по базе, проходил он по мелочи — изъяли полграмма дури в 2007 го ду… Вот, сотрудничал со следствием, сдал нам дилера. Фотографии в базе нет, но адресок имеется…
— Молоток, Паша, давай тащи сюда этого Илью Анатольевича, 1988 года рождения — одна нога здесь, другая тоже здесь! — Следователь довольно откинулся на спинку стула. — Порасспросим его, чего это он вдруг звонил бизнесмену, какие такие у него интересы в бизнесе имеются?
Илью Варейко доставили часа через полтора. Хлипкий паренек в короткой курточке, драных на коленях джинсах. Когда снял черную вязаную шапочку, обнаружилась маленькая шишковатая голова, коротко стриженная и с какими-то выбритыми узорами на висках.
Арчи зарычал, учуяв его еще за дверью. А когда Павел ввел Варейко в кабинет, вскочил и громко залаял, поднимая верхнюю губу и обнажая клыки.
— Ты чего, брат? — изумился Петруничев. — Или знакомая физиономия будет тебе, а? А, Ва-рейко Илья Анатольевич? Знакомы с собачкой-то? А?
— Да чё он! — Илья попятился к порогу. — Впервые вижу страшилу такую! Чё я ему сделал-то?
— А вот мы сейчас и расспросим его, чего это он на тебя так отреагировал, друг мой! Садись-ка поближе.
Илья сел, опасливо косясь на собаку, которая продолжала лаять.
— Ну, хватит, брат, кончай! — Петруничев поморщился. — Уж больно ты громкий. Место! Черт, как ему сказать-то?
— Фу! — крикнул Павел, и Арчи машинально замолчал, впрочем, тут же опомнился и снова зарычал.
— Так, Паш, ты выведи его пока, что ли. — Следователь показал на дверь. — Пусть посидит в дежурке или где там, а то разговаривать невозможно. Давай-давай!
Паша опасливо потянул за поводок, Арчи нехотя вышел, продолжая лаять на поджавшего ноги Варейко.
— Ну, голубь, докладывай, за что это собачка Полякова тебя так не любит, а? — Следователь прищурился.
— Да какая собачка, какой Поляков? Ничего не знаю я! — Варейко прижал к груди скомканную шапку. — Я ее не видал никогда, бешеная какая-то!
— Не знаешь? А вот распечаточка с телефона Полякова Станислава Сергеевича за 22 марта сего года. — Петруничев придвинул лист бумаги к краю стола. — Видишь? Вот с твоего номерочка трижды звонили ему. Вот соединение в 19.48, а вот еще два звоночка, но соединения не было. Это что такое?
— Я откуда знаю? Может, ошибся, не туда попал! — Варейко заулыбался. — Номер, бывает, неправильно наберешь.
— Неправильно, говоришь? И две минуты выяснял, что не туда попал? Вот, гляди, продолжительность разговора — две минуты восемнадцать секунд. Да за две минуты доклад можно прочитать!
— А, так это… Ну да, вспомнил. Мне мужик этот, ну да, Поляков, раньше звонил, по поводу компьютера. Я же программист, апгрейдом занимаюсь. — Варейко вытер вспотевшее лицо шапкой. — Ну, он просил программу ему поставить графическую — для проектирования, в общем… Ну, я обещал. Вот и
