— Будем надеяться, что все обойдется. Иначе же пеняй на себя.
— Как обнадеживающе! — сказала она. Давай-ка братец, поговорим о чем-нибудь другом. Что в лавке?
— Все прекрасно. Много покупателей. Жена мэра купила полотна на портьеры. Теперь, вышивая их, дочери мэра будут целый год ходить с исколотыми пальцами. Я прибрался, посчитал все деньга и записал.
— Молодец, Джонатан!
— Значит, мне можно повидать Маргарет? Я не видел ее с самого бала, — спросил Джон с тоской в голосе.
— Но ты же сам знаешь, ее отец запретил вам встречаться, и наш тоже.
— Я знаю, — Джонатан помрачнел. — Но я люблю ее, и ты сама знаешь, что это такое.
— Откуда мне знать? — рассердилась Розалинда.
Джон укоризненно погрозил пальцем, как часто делала Розалинда.
— Думаешь, я не заметил, как ты бродишь вокруг дома и мечтаешь о нем? А теперь он и сам приходит к тебе…
— Вовсе нет! — вспылила Розалинда. — Он пришел только предупредить меня, и все.
— Предупредить? О чем же? Значит, граф тебя любит. Признайся, что и ты его.
Розалинда замахнулась на него фартуком.
— Джон, я устала от этого разговора! Беги к Маргарет и оставь меня в покое.
— Какая ты упрямая, Розалинда!
— Беги! Потом расскажешь.
— Будь осторожна, Розалинда. Я знаю, что ты делаешь все это ради семьи. — Джон умоляюще посмотрел на сестру. Он вдруг наклонился и поцеловал ее в щеку.
Розалинда была очень смущена столь редким проявлением нежности. Джон выскочил из комнаты в прекрасном настроении, торопясь к Маргарет, но уже из коридора обернулся и заметил, что у Розалинды грустные глаза. Брату стало искренне жаль ее.
Довольный похвалой сестры, он прибежал в Лалуортскую бухту, где договорился встретиться с Маргарет.
А вот и она. Джон спрятался за перевернутой рыбацкой лодкой. Когда Маргарет проходила мимо, он выскочил из укрытия и схватил девушку за талию. Она радостно обняла его.
— Я боялся, что ты не придешь. Все хорошо любимая?
— Все хорошо, Джонатан. — Маргарет обвила руки вокруг его шеи и подставила губы для поцелуя.
Он не заставил себя просить и пылко поцеловал ее.
— Ты негодник, Джонатан Кэвендиш, улыбнулась она, освобождаясь из его объятий, ты всегда искушаешь меня.
— Неправда. Тебе самой приятно.
Он взял ее за руку и повлек к скалам. Джон развязал тесьму, стягивающую ее пушистые волосы в толстые косы. — Когда я с тобой, Маргарет, я так хочу… хочу… ах, черт… — И снова поцеловал ее. — Ты знаешь, что я хочу сказать. Когда же настанет счастливый день?
— Когда тебе исполнится двадцать один год. Когда ты будешь совершеннолетним, мы сможем делать что захотим, и никто не сможет помешать нам.
— Ох! — Она откинула голову и томно вздохнула. Как ты дорог мне, Джонатан!
— А ты мне. — Джон прислонился к скалам и прижал ее к себе. — Если бы мне был двадцать один год! Я бы обвенчался с тобой, и привел тебя сюда, и прямо здесь уложил бы тебя.
— Джон! — засмеялась Маргарет, уже привыкшая к его несколько грубоватым шуткам. — Все же увидят! Все придут сюда и будут смотреть!
— Ну и пусть! — Джон ущипнул ее за нос. Пускай все знают, что ты принадлежишь мне.
Не переставая смеяться, Маргарет отодвинулась и стала заплетать косу. Джон дергал за тесьму и пытался помешать ей, но она отпрыгнула в сторону.
— Расскажи мне о покупателях, Джонатан, — попросила она. — В лавке новые шелка?
— Да. — Он сделал шаг назад и восторженно посмотрел на Маргарет. — На прошлой неделе я распаковал целую поставку из Генуи. У нас есть желтый шафран, который так пойдет к твоим золотистым волосам и подчеркнет твои красивые глаза.
Маргарет прищурила карие глаза с золотыми точечками:
— Хотя бы тебе они нравятся. Мама говорит, что такие глаза приносят несчастье. Последнее время она все время чего-то боится, все время причитает, что я должна хорошо и поскорее выйти замуж.
— Она все так же ненавидит меня?
— Нет, она не ненавидит тебя. Просто…
— Просто она не хочет, чтобы дочь сквайра породнилась с торговцем. — Джон поднял камень с песка и бросил его в море. — Но это неизбежно произойдет, и более того, — он торжественно посмотрел на нее. — Маргарет, я хочу тебе кое-что сказать. Меня это беспокоит, иногда мне больно, и я должен сказать тебе.
— Может быть, это грипп, — пошутила девушка.
Джон нахмурился:
— Тебе хорошо известно, о чем. Выслушай меня серьезно.
— Ну говори, — согласилась Маргарет, убедившись, что он совершенно серьезен.
Джон откашлялся.
— Я… я люблю тебя, Маргарет. И я хочу, чтобы мы с тобой дали друг другу клятву. — Он помолчал, затем добавил: — Тогда мы с тобой будем законно соединены.
Маргарет побледнела.
— Я люблю тебя, Джонатан. Но поклясться навсегда, когда нам только шестнадцать лет? А вдруг ты потом передумаешь? В нашей семье все так плохо, и ты потом еще не захочешь породниться с нами. А моя мама безумно рассердится, если узнает. — Она содрогнулась от этой мысли. — Да и твой отец не одобряет. Он слишком практичен, а моя мать все время слишком боится нарушить какой-нибудь закон.
— Да, конечно, все сложно, — мрачно согласился Джонатан. — Расскажи мне обо всем. Что слышно с последними тяжбами?
— Ничего хорошего. Мама такая строптивая и все время настаивает, чтобы мы предъявили иск то одному, то другому. Она никогда не довольна тем, что отец дает ей, всегда хочет большего, отец болен и не хочет ссор. — Глаза ее наполнились слезами. — Иногда мама кажется мне слабоумной, она воображает из себя больше, чем жена сквайра. Вчера она не впустила в дом Люси, мою подругу, отец которой был всегда так любезен и давал нам в кредит, когда мы не могли заплатить. Но она говорит, — Маргарет запищала, изображая высокий голос матери: — «Люси всего лишь дочь сапожника. Ты что, не можешь найти себе друзей получше?»
— Скажи, что не можешь, — рассердился Джон, — и более того, что ты собираешься замуж за сына торговца. Я не хочу давить на тебя, Маргарет, но почему же нет? Мы ведь можем держать это в тайне, пока не представится подходящая возможность сказать. И я буду заботиться о тебе, клянусь!
— Ах, Джонатан! Я не знаю, что и ответить тебе. Я люблю тебя, правда люблю. — Маргарет улыбнулась ему. — Но мне так страшно! Раньше она была веселая и смеялась. Но когда отец заболел, она стала такой мрачной, все время волнуется.
— То же самое и с моей мамой, — сказал Джонатан. — Теперь она ждет ребенка и стала еще хуже. Но давай не будем об этом думать. Давай наслаждаться оставшимся временем, а то скоро мне придется возвращаться в лавку.
Маргарет снова погрустнела.
— Но мы же были вместе всего двадцать минут.
Джон обнял ее:
— Мне не хочется уходить, но я обещал Розалинде. Если я буду хорошо работать, она поможет уговорить отца дать согласие на наш брак. Понимаешь, любимая? Чтобы ты стала моей, я должен как следует выполнять свои обязанности.
