Том покраснел, как осеннее яблоко.
— Нет, госпожа, то есть ваша милость. — Он сконфузился, не зная, как обращаться к ней. — Кок сказал нагреть. Я лишь выполнял приказы.
— Да ладно тебе, — мягко сказала Розалинда. — Я пошутила. Разве мне не разрешено шутить с тобой?
— Ах да, — Том покраснел еше сильнее. — Я польщен. Я очень уважаю вашу милость. То есть… мы все уважаем вашу милость.
Теперь покраснела Розалинда.
— Капитан велел тебе говорить комплименты его жене?
Том Ввгдянул на нее с подлинным изумлением:
— Прошу прощения, нет. Мы все и так воздавали бы вам должное как его жене — в любом случае. Но мы любим вас за вас самих, если позволите.
Должно быть, выражение ее лица смутило юнца, потому что он поспешил добавить:
— Прошу прощения, ваша милость… То есть госпожа. — Он шаркнул ногой в грубом башмаке. — Мне не следовало говорить этого, но это правда. Вы же могли не отдавать мне воду, а Джоку — печенье. Но вы отдали.
— Вы больше не хотите сбросить меня за борт?
Розалинда увидела такой ужас в его глазах, что с трудом удержалась от смеха, поблагодарила его и отпустила. Но в дверях Том замешкался.
Розалинда положила чистую рубашку Кита на кровать, чтобы надеть после мытья. Рубашка оказалась очень жесткой и неприятной на ощупь от многочисленных стирок в соленой воде. Юноша по-прежпему маячил в дверях.
— Что такое? — спросила она, разглаживая складки на рубашке.
— Мы, то есть… команда хотела бы…
— Ну говори! — проворчала Розалинда. Что вы хотели бы?
— Мы хотели бы устроить пир для вас, — горячо сказал он. — Нам же заплатили.
Он радостно похлопал по карману, и Розалинда поняла, что ему не терпится потратить полученное утром тройное жалованье.
— Возвращайтесь на «Смельчак» после венчания, — попросил он. — Мы приготовим еду для вас и для его милости.
— Том, — Розалинда шагнула к нему и взглянула в его серьезное лицо, — команда послала тебя спросить?
В ответ он только снова покраснел.
— Тогда мы придем, — пообещала она. — А вы все, если хотите, приходите в церковь.
— Да, госпожа, — он радостно кивнул головой. — Мы придем.
Итак, Розалинда отправилась в церковь не с родителями, братьями и сестрами, как она всегда представляла себе свадьбу. Выходило, что сейчас ее семья состояла из тридцати мускулистых матросов, и посаженым отцом был граф де Монморанси.
Роз шла по маленькой голландской церкви, чистая и благоухающая после ванны, облаченная в неожиданно купленное Китом новое шелковое лазурно-голубос платье. Так долго она прикрывалась своей логикой, боясь полюбить мужчину, что привыкла довольствоваться семьей и работой, ведя спокойную и безмятежную жизнь с родителями, братьями и сестрами. Розалинда внушила себе, что замужество не для нее, и никому не удавалось переубедить ее.
Кристофер Говард все изменил. Впервые в жизни она полюбила — страстно, нелогично, необратимо, радостно раскрыв ему свое сердце. В Ките она нашла родственную душу — с теми же интересами и с тем же тяготением к свободе.
Но на этом их сходство кончалось. Розалинда выросла в любви — Кит в страхе. Ее учили быть с людьми — он же выбрал одиночество как убежище oт боли. Она всегда восхищалась своим отцом, который своей безусловной любовью воспитывал в ней самоуважение. Кит же лишь ненавидел и боялся своего отца.
Сможет ли Роз изменить мужа? Да, сможет.
Величественные мелодии органа наполнили маленькую церковь. Филипп, одетый в новый камзол вел ее к алтарю. Рука Филиппа согревала ее, она подняла к нему лицо, и его синие глаза успокоили ее. Кит стоял у алтаря рядом с мужчиной в сером камзоле, в котором она узнала Курта Филипса, капитана, предлагавшего ей «Ворон» в Западном Лалуорте. Значит, он с самого начала работал на Кита. Она чуть рассердилась, но туг же успокоилась, поняв, что Кит заботился о ней.
Они прошли последнюю церковную скамью. Священник ждал у алтаря. Кит стоял в нескольки шагах от нее. Ему полагалось бы идти к ней навстречу, но он стоял неподвижно, словно камень из портландской каменоломни возле Лалуорта. Розалинда отпустила руку Филиппа и сама пошла к жениху. Видно, такова ее судьба — всегда делать первый шаг к нему, подавляя свою гордость. Если она и рискует своим будущим, то радостно и охотно. Роз доверчиво взяла Кита за руку.
Лицо его скривилось, и она испугалась, ощутив страх Кита. Но он тут же надел на себя маску самообладания и повел ее к священнику.
Произнесли обеты, команда «Смельчака» прокричала громкое «ура!», и Кит повел новоиспеченную графиню Уинфорд к выходу.
Вдруг перед ними предстал высокий сорокалетний красавец с голубыми глазами и каштановыми волосами и галантно поцеловал Розалинде руку. Увидев Филиппа, преклонившего колено перед принцем, она с благоговением и благодарностью поняла, что на ее скромной свадебной церемонии присутствовал Вильгельм фон Нассау, принц Оранский. Неудивительно, что подданные так любили его, ибо глаза его, обращенные к Розалинде, излучали тепло.
— Ваше высочество, какая честь! — Она сделала глубокий реверанс, Кит поклонился, и принц протянул руку Филиппу.
— Для меня честь быть здесь. — Он с восхищением смотрел на невесту.
Розалинда смущенно покраснела в ответ:
— Согласится ли ваше высочество оказать нам честь, отобедав с нами на «Смельчаке»? Мы можем предложить лишь скромное гостеприимство, но то, что у нас есть, все ваше.
— Я с удовольствием приму ваше приглашение. Завтра же, — принц кивнул Филиппу, — мы займемся делом.
Розалинда храбро выступила вперед:
— Вы позволите нам помочь вам? Мы сделаем все, что в наших силах, в благодарность за преданность графа де Монморанси.
Они вернулись на «Смельчак». Вечер был необычайно красив: луна освещала чернильно-черное небо с сияющими звездами над огромной бухтой Зудер Зее. Во время пира на корабле моряки устроили фейерверк.
Потом Кит отнес жену в каюту, где они долго и не спеша предавались любви, услаждая друг друга, как им никогда и не снилось. Розалинда уснула, усталая и счастливая. «Чаша» и месть Тренчарду подождут.
Утром она открыла глаза и сразу почувствовала на правой руке тяжелое золотое кольцо. Она — жена.
И все сомнения теперь остались в прошлом.
Роз тихо встала, стараясь не разбудить Кита и натянула купленную им шелковую ночную рубашку, в которой почувствовала себя колдуньей. Задумчиво она села за стол, раскрыла зашифрованное донесение испанцев и вскоре углубилась в цифры, забыв обо всем остальном. Бессмысленные цифры, в которых должен быть какой-то смысл: один, шесть, один. Два, восемь, один. Три, три, четыре, два.
Роз задумалась. Может быть, помолиться, и Бог раскроет ей ответ. Странно, что она молится по- английски, а Филипп, которого она как-то вечером застала за молитвой, — по-латыни, но Бог слышит их обоих. Они оба молились об одном и том же и благополучно приплыли в Голландию. А испанцы тоже молятся по-латыни, как Филипп. И этот противный герцог Альба, наверное, читает ту же Библию. А что общего между ним и Филиппом? Значит, общая религия не помогает людям понять друг друга.
