Наконец все коробки убраны. Показалась низенькая дверца. Запыхавшийся Питер пытается выровнять дыхание. Дважды стучит, ждет ответа. Ничего. Тогда он опускается на колени и прижимается к двери ухом. Металл холодит щеку. То ли там действительно кто-то есть, то ли это просто ветер воет снаружи.
Питер осторожно нажимает на ручку. Дверца со скрипом открывается. Ну и запах: не то олений помет, не то мокрая псина или стоячая вода в канаве. Отверстие темнеет черным прямоугольником. Питер пытается высветить хоть что-то своим фонариком. Раздается какое-то невнятное шарканье. Ближе. Из мрака, словно изображение, проявляющееся на фотопленке, постепенно вырисовывается фигура.
— Боже! — Больше ничего Питер сказать не успевает.
Фонарь гаснет. Гремит гром, и шуршит ветер. В нем чувствуется запах залива Пьюджет-Саунд: вонь водорослей, что растут в доках и на скалах, длинных, похожих на пучки волос, которые достали из слива в раковине. Где-то скрипят ржавые петли, хлопает дверь. По щебню скользит полиэтиленовый пакет, но вот он взлетает и уносится ввысь, в клубящиеся тучи. Весь мир будто трепещет.
На огороженную сеткой площадку въезжает черный «форд-экспедишн», из него выходят Джонатан Пак и Моррис Магог. Пак останавливается, скрестив руки на груди. У Магога в руках костюм на вешалке. Костюм сшит на заказ и на фоне гиганта кажется детским. Рыжую бороду и черный кожаный плащ Морриса развевает ветер.
Внутри контейнера какое-то шевеление. Раздаются шаги: кто-то идет по металлическому полу с громким стуком, напоминающим цоканье копыт. А потом появляется голый старик. Весь в крови. Он не рычит, не делает попытки стыдливо прикрыться. Совершенно спокойно спрыгивает на землю и идет к ним. Спина прямая, на лице играет улыбка. Один глаз у него покалечен, а во втором виднеется огромный расширенный зрачок, похожий на частичку пепла. Это от долгого сидения в темноте.
— Ну, наконец-то.
— Хозяин, — с поклоном приветствует его Пак.
Глава 50
Патрик сидит на твердом, как камень, черепе. Несколько минут назад он доел обуглившийся кусок мяса, который Пабло поджарил на огне. В голове теперь немного прояснилось. Он не затем поехал на другой конец света и сдался в добровольное рабство на четыре года, чтобы теперь безропотно умереть или подчиниться шавке вроде Остина. Отец ему ничем помочь не может. Он сломался, в разных смыслах этого слова. Теперь привычные роли переменились: решения принимать должен Патрик.
Ему больше всего на свете хочется сейчас сжаться, превратиться в маленькую черную точку, ни о чем не думать. Пусть течение несет его, пусть прибьет к какому-нибудь другому берегу, где можно все начать сначала. Но он не может себе этого позволить, нужно действовать. Что, если вскочить, броситься вперед — далеко ли он сумеет убежать? Но там, в пещере, вдали от света и очага, царит бесконечная ночь, там зрение ничем не может ему помочь, только осязание, обоняние и слух. А эти люди хорошо ориентируются в темноте, знают это место, его сразу же догонят и схватят. Нужно искать другой способ.
— Папа?
— Что? — отзывается отец, по-прежнему уставившись в пламя очага.
— Я знаю про маму.
— Я так и подумал.
— И знаю, чем ты занимался.
Отец наконец поднимает взгляд, его глаза вспыхивают, или просто в них отражается огонь.
— Пап, а далеко отсюда Туонела?
